Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца - Бегемотов Нестор Онуфриевич (книга жизни .txt) 📗
За две тысячи фунтов в одном английском зоомагазине продавался чрезвычайно умный и необыкновенный попугай. Триста тридцать три языка знал этот попугай, и на каждом – по триста тридцать три слова. Многие покупатели зарились на эту редкую птицу, признавая, что она стоит таких денег, но сумма была все же порядочная.
И вот однажды зашел в этот зоомагазин толстый француз.
– Столько стоит ваш попугай? – спросил он, доставая бумажник.
И тут, не давая продавцу открыть рта, попугай говорит:
– А иди ты в задницу!
По-французски, разумеется.
Француз, понятное дело, обиделся и ушел. В тот же день заглянул в зоомагазин богатый итальянец, который тоже заинтересовался редкой птицей.
– Скажите сеньор, а сколько стоит этот попугай?
– А иди ты в задницу! – предложил ему попугай без всякого акцента по-итальянски.
Итальянец, конечно, смертельно обиделся и торопливо ушел.
И только под вечер зашел в магазин русский командировочный. Был он, как водится, изрядно пьян и при казенных деньгах.
– Ба! Да это же попугай! – радостно вскричал он.
Продавец пригрозил попугаю пальцем и выбежал навстречу русскому, чтобы как-то заинтересовать.
– А он умеет говорить: «А иди ты в задницу?» – спросил его русский.
Попугай от таких слов так растерялся, что и отвечает по-русски, но тоже самое:
– А иди ты в задницу!
– Отлично! – вскричал покупатель. – Мой начальник давно уже искал какого-нибудь красивого попугая!
Так и достался русскому этот необыкновенный попугай.
Шел как-то Филимон Серпантинов по улице и встретил пипла, бритого донельзя – аж затылок синевой отсвечивает.
– Привет, Филимон! – говорит этот пипл. – Не узнаешь, что ли? Это же я, Рогалик!
– Батюшки мои! – удивился Филимон. – Зачем же ты так побрился-то наголо, сердешный?
– А это я чтобы постебаться, – отвечает Рогалик невозмутимо.
– Да-а, я бы тебя ни за что не узнал, Рогалик, если бы ты не назвался, – признался пораженный до глубины души Филимон. – Даже за десять рублей не узнал бы…
– Ну, еще бы! Я ведь не Рогалик! На самом деле я ведь Папуас! – улыбается пипл.
– Господи! Так это ты, Папуас? – изумился Филимон пуще прежнего. – Зачем же ты Рогаликом назвался?
– Дык, чтобы постебаться! – хрипит Папуас и так на Рогалика становится похожим…
Распрощался Филимон с Папуасом, идет дальше и думает: «Да, не такой наш Рогалик, чтоб вот таким быть…»
И что бы вы думали? Не проходит и пяти минут как встречает он бритого налысо Рогалика, который называется Папуасом!
Чтобы постебаться…
В моем дипломате был чужой миллион, передать чтобы. И тут, как назло, мне приспичило в туалет. Дело житейское, но в данном случае тонкое: любой проходимец мог запросто связать меня, беззащитного, в кабинке и отобрать деньги. А на Казанском вокзале таких проходимцев – бесчисленное множество.
Я быстро вошел в туалет и, ни на кого не глядя, направился к кабинке, там заперся на крючок и поставил дипломат к дальней стене. Главное, чтобы никто не узнал, какую сумму я имею в наличии. Если произойдет что-то страшное, я буду выплачивать эту сумму несколько лет!
В дверь постучали. «Занято!» – сдавленно крикнул я, но кто-то все равно продолжал дергать за ручку, отчего дверь заходила ходуном. «Все, мне не расплатиться теперь всю мою жизнь», – с ужасом подумал я. К счастью, пытавшийся войти, оторвал ручку с мясом, а дверь все еще держалась.
– А ну, выходи! – прокричали мне в дверную щель.
– Оставьте меня в покое! – крикнул я и подумал: «Наверное, там уже целая мафия собралась. Ничего не скажешь – сноровка, к тому же, все куплено и повязано».
Между тем, возле моей кабинки собралась уже изрядная толпа. Сколько же их сюда слетелось? И как они узнали о миллионе? Неужели меня подставили? Или, может быть, я стал разговаривать о миллионе вслух – это было бы непростительной ошибкой…
– Выходи, иначе милицию позовем! – прокричали мне из-за двери.
«Как же, позовете!», – с иронией подумал я, надменно не отвечая.
Надо было немедленно спрятать деньги! Но куда? Тут мой взгляд упал на этот мраморный стульчик. Я стал вскрывать банковские упаковки и смывать толстые пачки купюр в унитаз. Только бы не досталось врагу!.. На последней пачке дверь все-таки взломали, и слезы не позволяют мне писать, что случилось дальше.
В двух словах, могу сообщить, что от волнения я проскочил в женский туалет, администрация которого приняла меня за отъявленного извращенца и пыталась вытащить меня из кабинки.
Конечно же, меня оттуда вытащили.
Вечером инженер Курков ехал в электричке и терпеливо разгадывал кроссворд. Кроссворд не строился. «Морочат людям голову!» – обозлился Курков, свернул газету и посмотрел на девушку, сидевшую напротив.
«Симпатичная девушка, – подумал Курков. – И хозяйственная: вот носок вяжет, не теряет даром времени, как некоторые. И фигурка, кажется, ничего… То есть, еще как чего – есть на что посмотреть, все с достатком, простите за каламбур… Хорошо бы с такой познакомиться, в кино вместе сходить… Должно же быть у человека что-то еще, кроме работы…»
Курков огляделся – вокруг никого нет, знакомиться очень удобно. Он помнил, что в таких случаях можно сказать, но только хотел открыть рот, как в вагон вошел хулиган. Пьяный, морда неприятная, в общем, в настроении.
«Сейчас приставать к ней начнет», – сразу догадался Курков. И не ошибся.
– О, какая девушка! – остановился возле них хулиган. А потом сказал грубо. – Что это вы там вяжете? Не для меня ли?.. Давайте-ка познакомимся!
– Молодой человек, что вы себе позволяете?! – возмутился Курков.
– Молчи, шляпа, любовь у меня к ней.
Девушка отбивалась как могла, хулиган приставал.
– Что за наглость?! Хамство! – удивлялся Курков. Хулиган не унимался. Дальше – больше. Что с него, с пьяного, взять?
– Насилуют! – закричала девушка, окончательно отложив вязание.
– Стоп! Этого я уже не потерплю! – произнес Курков мрачным, гробовым голосом.
После чего, угрожающе покачиваясь, встал и вышел в тамбур – покурить. Как тонко воспитанный человек, он не мог присутствовать при таком разврате…
Достигнем горизонта!
Кажется, дверь открывалась совсем просто, но никто не знал как.
– Да что там думать! Вовнутрь! – суетился возле двери Семиплюев. Он всегда рвался вперед, и ему особенно хотелось оказаться там, за дверью.
– Неправда! Дверь открывается на нас, – волнуясь, спорил Разотрежев. Этот с детства считал себя центром вселенной, а потому никогда никуда не спешил и, вообще говоря, ни к чему теоретически не стремился.
А я не стал спорить. Я – человек дела.
Когда дверь была взломана и сорвана с петель, мы сразу поняли, что за ней ничего нет! Не было вообще ничего, даже горизонта.
Десять любопытных прохожих скончались на месте от кровоизлияния в мозг, уткнувшись взглядом в абсолютную пустоту. А мы пожали плечами, вошли в эту дверь, и я полез за стаканом…
Космонавт Сидоров был знаменит тем, что недавно побывал на загадочной планете Марс. Правда, вспоминать об этом эпизоде в своей жизни он не любил.
– Да ну их, этих желтозадых! – ругался Сидоров непонятно на кого и наливал в стакан душистой водки.
Когда космонавт Сидоров вернулся на Землю, в нем произошли разительные перемены: стал он кушать исключительно финский сервилат, черную икру, французские булки и пить водку именно столичного розлива, безошибочно определяя ее по запаху.
Администрация космодрома сначала заставляла его писать подробные объяснительные записки, а потом попросила вмешаться ученых.
Ученые объясняют физилогические изменения, произошедшие в организме Сидорова, влиянием космических лучей, пока что неизвестных современной науке.
