От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Тре - Праун Альберт
Летом 1933 г. Браухич отдал командующему кёнигсбергской цитадели полковнику Хейцу приказ о проведении командно-штабного учения батальона связи и других частей связи. Он сам тщательно проверил многие подразделения. Я сопровождал его вместе с начальником оперативного управления штаба капитаном Бушенхагеном, который раньше служил в частях связи.
До этого я отдыхал с моей семьей, как и в прошлом году, в Нойтифе [64] недалеко от Пиллау. Только для нас были и необозримый пляж на приморской косе [65], и прибой Балтийского моря.
Морская служба Восточной Пруссии переправила нас в Сопот. Мы любовались прекрасным городом Данциг; Версальский мирный договор, не спросив мнения его жителей, отделил его от рейха [66]. Зажиточность и дух немецкой Ганзы преодолела века. Жалкое зрелище представляла служба на Троицу в просторной Мариенкирхе. Усталый священник произносил проповедь общине в двести престарелых прихожан в храме, который был возведен для тысяч верующих.
Из Баварии я взял с собой своего коня восточнофризской породы. Это было могучее животное, которое принимали то за ирландскую лошадь для охоты, то за ломовика. У нее была прекрасная поступь, но она была слишком медлительна для быстрой восточнопрусской охоты. Один важный чин – штандартенфюрер штурмовых отрядов – купил с выгодой у полковника Гёпнера его коня. Этот человек сопровождал меня в поездке в Берлин в Военную академию.
Прощание с этой землей, которая своими красотами – морем, лесами и озерами, своими мужественными людьми и полями сражений наших предков в борьбе с Востоком – вошла и поселилась в моем сердце, далось мне нелегко. Для моих детей, которые путали восточнопрусский диалект с мюнхенским, расставание было не таким тяжелым.
Берлин, 1933-1935 гг.
Начальник Военной академии, в целях конспирации называвшийся тогда «офицер учебных курсов в Берлине», полковник Рудольф Шмидт провел летом 1933 г. учебную экскурсию по маршруту Кёнигсзе – Алльгой. Поднявшись на фуникулере в кавалерийских сапогах на вершину Цугшпитце, я был рад, что меня не видел в этом подъемнике ни один мой старый спутник в горных походах. Шмидт вместе с начальником Войскового управления генералом Адамом подыскивал нового учителя тактики. Меня наметили преподавателем предмета «Служба связи». Опытный преподаватель Шмидт, бывший офицер Генштаба и командир роты связи, задавал мне спонтанные вопросы, из которых я понял, как он видит роль моего предмета в решении поставленных им задач, и в итоге мне, как первому учителю-специалисту нового предмета, он предоставил свободу действий. Я вспомнил время, проведенное на штабной работе десять лет назад, и решил с наибольшей пользой применить свой опыт. В академии было два учебных курса на третьем, два на втором и три на первом году обучения. Я избегал в лекциях говорить о чисто технических темах и затрагивал вопросы техники лишь в той мере, в какой они были важны для связистов в управлении войсками. Далее я намеревался сократить небольшое количество часов, посвященных тактике, с трактовкой которой не был бы согласен преподаватель тактики. В первый год я давал материал в рамках усиленного полка, на второй – дивизии и третий – корпуса. Я пытался в своем предмете раскрыть в максимальной степени все его взаимосвязи. Именно ощущение того, что сеть радиосвязи объединяет все инстанции сверху донизу и соединяет тебя с соседями и на частях связи лежит постоянная обязанность эту связь поддерживать, в корне отличает ее от других родов войск. Артиллерист решает свои задачи на поле боя – от разведки цели и до открытия огня, сапер овладел умением устройства переправ, и тем исчерпывается их непродолжительная ограниченная задача. Нельзя представить сеть связи без взаимодействия с главным командованием. Руководитель курсов третьего года обучения подполковник Паулюс привлек меня к решению своей задачи – научить высшее руководство действовать в условиях войны. Его лекции, а часто и мои регулярно посещал болгарский военный атташе полковник Драганов. У него был Железный крест за Первую мировую войну, и говорил он по-немецки без акцента. Частые разговоры с ним во время учебных поездок и позднее в его доме выявили единство во взглядах профессиональных офицеров с этой и той стороны границы. Последний третий год вел подполковник Ойген Мюллер. Он присутствовал на каждой моей лекции. Это поначалу мешало мне, но потом показало мне значимость моих занятий и дало возможность шире рассмотреть некоторые темы. Наиболее поучительными были штабные учения по карте, которые штабные офицеры перед завершением своего трехгодичного обучения проводили сами. Некоторое их волнение и скованность были очевидны. Стиль «командования» каждого отражал будущие его особенности у командира или штабного офицера. Шмидт присутствовал на учениях постоянно, как и «специальный учитель» капитан фон Цильберг из службы обеспечения, и я в качестве «учителя связи». Шмидт иногда просил нас высказать свою точку зрения и обосновать наше тактическое видение, внося тем самым оживление в рутинный ход экзаменов. Кроме того, он часто вносил изменения в тактику, когда экзаменующиеся менялись ролями, и привлекал также иностранный опыт военного руководства. За это он подвергался резкой и циничной критике. В Военной академии никогда не разбирались стратегия и военные операции, проводимые в отношении какой-либо страны. Учителя тактики вторых курсов не проявляли особого интереса к моей работе. С такими преподавателями первых курсов, как фон Шелл, Линдеманн, Блюментритт, быстрее находили общий язык. Мой бывший командир роты из Мюнхена, в настоящем командир 3-го батальона связи в Потсдаме, майор Русвурм, был настолько щедр, что снабдил меня телефоном и радио-установкой для большей наглядности обучения в академии.
Мы провели так называемые «штабные учения», в которых был задействован дивизионный штаб со всеми консультантами согласно штатам военного времени, в здании академии. Были представлены начальники, подчиненные и соседи, соединенные телефонной и радиосвязью. Была наглядно продемонстрирована необходимость в быстром получении и передаче донесений и приказов при наличии большого количества референтов и связистов, работавших в охваченном суматохой и при постоянной нехватке времени верховном штабе. Это было полной противоположностью штабным учениям, проводившимся в условиях избытка времени и в спокойной обстановке. Проводились также обычно в дополнение к штабным командно-штабные учения в полевых условиях при плохой и хорошей погоде, днем и ночью.
На втором курсе плодотворно сотрудничал с Военной академией швейцарский капитан Берли. Аргентинский военный атташе майор Раттенбах, слушавший лекции майора фон Шелла, был не совсем приятной личностью. Он имел привычку во время нашей поездки по городской железной дороге настойчиво приставать ко мне с непубличными вопросами. На следующий год к Шеллу вернулся из годичной командировки в США майор Ведемейер. Другой учебный курс читали два китайца. Один был прилежен, второй – лентяй. В связи с войной Японии против Китая японский военный атташе Осима не мог добиться ответа на вопрос, почему они еще здесь.
Новая профессия преподавателя открывала для меня новые возможности. Поскольку я имел небольшое количество лекционных часов, у меня было много свободного времени для занятий днем и ночью. Правда, на подготовку к лекциям у меня уходило времени в три раза больше, чем на преподавательскую работу на кафедре. Каждый четверг в большом зале военного министерства устраивались доклады, авторами которых были не только люди науки, выступали с сообщениями о состоянии дел в своей области некоторые рейхсминистры. На смену своим неизвестным предшественникам, которые не проявляли никакой заботы о солдатах, пришли достойные деятели, как Гюртнер, граф Шверин фон Крозиг, Онезорге, Фрик и Геббельс. Они всячески избегали высказывать свое мнение по военным вопросам. После бесконечных дебатов о требовании Версальского договора полного разоружения, в реализации которого Германия значительно продвинулась, в отличие от остальных стран, было само собой разумеющимся, что Гитлер заявил о выходе Германии из Лиги Наций.
