От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Тре - Праун Альберт
В марте 1932 г. полковник фон Рейхенау совместно с офицерами генерального штаба и офицерами-связистами повторил на местности – на высотах Егерхёэ и у Ангебурга [54] – сражение в Мазурском поозерье в 1914 г. В полдень мы прошли на буерах по Швенцайт-Зе и на лыжах большое расстояние по слежавшемуся снегу Мауэр-Зе. Постоянно дувший сильный ветер нанес метровый слой снега в ветровой тени и оголил, превратив в застывшую наледь, наветренные склоны. Затем энергичный капитан приступил к бурной деятельности, чтобы напомнить о забытой всеми провинции. Она была все так же мало населена, и, казалось, правительство рейха списало ее, что и являлось конечной целью воинственного соседа. Рейхенау отправил обер-лейтенанту Мартину из тренировочного батальона сенсационное сообщение: «Внимание! Говорит Остмарк. Сегодня ночью польские войска перешли границу Восточной Пруссии». Это сообщение выглядело настолько правдоподобным, что ему многие поверили. Мартин, один из лучших знатоков бесчисленных пограничных инцидентов, наглядно описал, как незащищенные пограничные казармы рейхсвера подверглись неожиданному нападению польских войск.
Посыпались жалобы, что теперь неопределенность и опасения умножатся, кредиты будут отозваны. Правительство рейха заявило, что агрессивные действия в отношении провинции приведут к ответным мерам и ситуация, подобная оккупации Рура, не повторится. Было решено укрепить «Хейльсбергский треугольник». Версальский договор запрещал строительство оборонительных сооружений в приграничной 50-километровой полосе. Хейльсберг [55], расположенный в центре провинции, не подпадал под этот запрет, с тактической точки зрения он имел выгодное местоположение. В течение кратких летних месяцев 1932 г. были возведены внушительные для того времени укрепления, говорившие о готовности к обороне. Все это, начиная от покупки земли для строительства до выполнения работ согласно принятым планам, было блестящим достижением саперов и тех, кто помогал им. Наше участие заключалось в обеспечении связи – в прокладке крепостного кабеля в зоне обороны. Удалось обеспечить надежную связь между наблюдательными пунктами и боевыми позициями, командными пунктами и частями. В техническом плане мы удачно применили многожильный кабель и армирование. Как и в предыдущих случаях, просьба о помощи не находила никакого отклика и у инспекторов, и у военного управления. Это давало то преимущество, что никакие предписания, принятые за столами, крытыми зеленым сукном, не тормозили работу связистов, которые подладились под быстрый темп саперов. Вот только завершение строительства привело к политическим осложнениям. Город Эльбинг (Эльблонг) прислал безработных, которые вместо того, чтобы работать, доили для себя коров на лугу и преследовали крестьянских девушек. Их пришлось отослать обратно. Во время учения по противовоздушной обороне, которое охватило всю провинцию, мы выставили 600 наблюдателей за воздухом и караульные противовоздушные команды и проверили их готовность. В заключение я устроил учебную воздушную тревогу для жителей Кёнигсберга. Вместо того чтобы не мешать горожанам вовремя спуститься в подвалы, коммунистическая пресса призвала народ выйти на улицу и помешать «фашистским закулисным силам» злоупотребить его доверием.
Летом 1932 г. в Тюрингии прошли учения войск связи всех армейских дивизий. Маневры готовили подполковник Шмидт, начальник инспекции войск связи, и капитаны Винтер и Расп. Им удалось придать маневрам на большой территории энергичное «свободное течение» в максимально приближенных к боевым условиях. В качестве представителей 1-й дивизии я, вместе с несколькими подразделениями телеграфной и радиосвязи, и капитаны связи Шмундт и Фангор прибыли в исходное место расквартирования в Баварию, в Хоф. На месте нас встретили бело-голубые баварские, белозеленые саксонские и бело-черные прусские флаги. Но приветствовали подобным образом не нас, а отмечали День артиллериста полевой артиллерии, к празднованию которого ожидалось прибытие кронпринца Рупрехта Баварского. Сразу по приезде нас пригласили на торжественное мероприятие. Вопрос был довольно щекотливым, так как требовалось соблюсти некие правила. В Хофе не было гарнизона, к которому я мог бы присоединиться. Я обратился за советом к командующему гарнизоном Нюрнберга. Первым вопросом капитана Боденшатца было: «Будет ли личный состав приветствовать Рупрехта как короля?» Этого предусмотрено не было. Я задал еще один вопрос: «Уместны черно-красно-золотые флаги?» Это не имело отношения к делу. Говорить об этом в последний момент выглядело бы глупой отговоркой гостей, приглашенных к нашему досточтимому хозяину. Итак, мы отправились на праздничный вечер, больше не поднимая вопрос о флагах. Мои офицеры были усажены за отдельный стол. Я представил их кронпринцу, который дружески нас приветствовал. Отряд трубачей из бывшего 6-го полка полевой артиллерии из Фюрта в старой униформе, к которой полагался красный плюмаж на шлемах, играл военные марши. Генерал фон Гюслинг приветствовал генерал-фельдмаршала. Затем подошли государственные служащие: бургомистр и председатель окружного управления. Для них Рупрехт был некоронованный король, которому они оказывали соответствующие почести. Подобное случилось впервые в индустриальном городе, который прежде называли красным, как и Хохбург.
Когда кронпринц прощался со всеми, мы сидели в кругу старых генералов и придворных. Нас потрясло, как они были далеки от проблем, которые были для нас первоочередными. «Польский коридор» и опасность войны для отдаленной провинции были для них, здесь, к югу от Майна, так же далеки, как в «Фаусте» Гёте: «…там далеко в Турции народы бьются». То, что они не имели никакого представления об учениях радистов, было для почетных престарелых господ объяснимо. Учения шли без перерыва целую неделю. С помощью наших радиостанций мы поддерживали связь с корпусом и соседями, одновременно по карте согласно плану мы проигрывали ситуацию с несуществующей телефонной связью. За это мы заслужили особую похвалу от инспектора полковника фон Бонина и его начальника подполковника Шмидта. При окончательном подведении итогов в Моксион-отеле в Зальфельде мы услышали о нейтральной широкоохватной проволочной сети, подключенной в учебных целях к почте рейха.
В осенних маневрах в Восточной Пруссии 1-я пехотная дивизия противостояла конной бригаде из 1-го и 2-го конных полков, прибывшей с восточной границы. Подобно тому как саперы блокируют железнодорожное сообщение, военные подразделения почты должны прерывать телефонную и телеграфную связь. Однако привычные мероприятия были недостаточны. Советник почт Келер был готов пожертвовать уже действовавшей линией связи Гольдап [56] – Даркемен [57]. Это значило, наряду с его уже проложенными линиями связи, выбросить деньги на ветер.
На последний день учений, которые должен был проводить 1-й отдел командования в Берлине в лице генерала Хассе, замок Дона-Шлобиттен [58] был выбран для размещения штаба. Была поставлена задача – организовать обширную сеть связи для командования и всех промежуточных инстанций и приступить к ее использованию. 1-й батальон связи получал необходимых специалистов из дивизии. Мы подключали нашу сеть только к почтовой связи. Для эксплуатации сети мы привлекли телефонисток из Кёнигсбергской цитадели. Это были замечательные специалисты, последние представители бывшего Женского корпуса связи, сформированного в 1918 г. Тем самым мужчины-телефонисты высвобождались и могли быть использованы на фронте. Полковник Хот, начальник оперативного управления штаба, как только прибыл по месту командировки, сразу же взялся за телефон, стоявший на ночном столике, чтобы проверить, как действует связь, и услышал милый женский голос. Он принимал и раньше участие в маневрах и всегда сталкивался с равнодушным отношением личного состава. Церемониал размещения на постой в княжеском замке был торжественным действом. Ливрейные лакеи допустили при этом только одну ошибку – за ужином они наполнили бокал вином лишь один раз наполовину. Затем присутствовавшим была предложена одна посредственная сигара и одна небольшая бутылка пива. Это не могло утолить нашу жажду после целого дня жары и пыли. В окрестностях замка не было ни одного ресторана. Мы, молодежь, объединились с гувернером. Он – учитель физкультуры – по рекомендации Рейхенау должен был тренировать имевшего слабое здоровье их светлейшество. Вечером мы распили с ним ящик пива, добытого не совсем легальным способом. Маневры проходили по плану. Командованию был важен результат. В последний день появился министр рейхсвера генерал фон Шлейхер. Бледный и обрюзгший кабинетный червь был разительной противоположностью жилистому генералу Хассе, стройному генералу фон Бломбергу и загорелым офицерам соединений. То, что Шлейхер рассказал нам о коневодстве, было для нас, солдат, которые здесь на границе принимали близко к сердцу важные вопросы, чистым пустяком. Вечером многочисленное семейство Дона собралось в избранном кругу. Шлейхер заставил ждать себя полчаса. Затем он сказал молодой княгине, не извинившись, с непередаваемым нахальством: «Ну, теперь мы можем пойти обедать».
