Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
В атомной отрасли заметных изменений тоже не произошло. Как и раньше строили, добывали, перерабатывали, ставили опыты, осваивали новые технологии, выполняли и перевыполняли производственные планы.
Происходили и самые обычные (с чисто человеческой точки зрения) события. Так, в июле у Андрея Сахарова родилась вторая дочь — Люба. Жилищные условия у семьи молодого физика стали ещё более стеснёнными. И тогда Андрей Дмитриевич…
«Осенью я позвонил (по совету Зельдовича) Курчатову с просьбой помочь мне в получении квартиры вместо нашей 14-метровой комнаты в «коридорном доме». Курчатов обещал. Вскоре мы уже въезжали в огромную, по нашим меркам, трёхкомнатную отдельную квартиру на окраине Москвы…
Я.Б. Зельдович сострил по поводу получения мною квартиры, что это первое использование термоядерной энергии в мирных целях».
Специальный атомный комитет тоже потихоньку приходил в себя — не собирался более полутора месяцев.
В первой декаде октября члены Комитета получили извещение о том, что 22 числа состоится заседание. Выездное! И проходить оно будет на уральском комбинате № 817.
Ванников, Курчатов и Махнёв, сев в персональный спецвагон, отправились на восток.
Отдельным литерным спецсоставом выехал на Урал и Берия.
Хоть он и не очень баловал своим посещением периферийные предприятия, работники комбината № 817 успели уже привыкнуть к тому, что Лаврентий Павлович своих часов на местное время никогда не переводит. А разница с Москвой — два часа. Поэтому, по словам инженера Бориса Броховича, имея в виду эту бериевскую черту характера, «… на совещания, назначенные им, все приходили на два часа раньше и ждали, в том числе и пожилые заслуженные люди — академики».
Но вот выездное заседание Спецкомитета началось. В повестке дня — три вопроса:
«1. О строительстве второго агрегата „АВ“».
Речь шла о дублёре уран-графитового реактора, вырабатывавшего плутоний. В обсуждении вопроса приняли участие Берия, Курчатов, Славский, Ванников и начальник строительства комбината Царевский.
«2. Об изготовлении в 1949 г. основных узлов РДС».
Выступили Берия, Музурков, Славский, Курчатов, Харитон, Щёлкин, Бочвар. Решение приняли такое:
«1. Обязать комбинат № 817 (тт. Музуркова, Славского, Курчатова, Бочвара, Займовского) изготовить и сдать, а КБ-11 (тт. Зернова, Харитона, Щёлкина) обеспечить приёмку для РДС к 1 ноября 1949 г. двух полусфер из аметила [плутония — Э.Ф.], к 28 декабря 1949 г. ещё двух полусфер из аметила.
2. Обязать Конструкторское бюро № 11 (тт. Зернова, Харитона, Щёлкина) обеспечить в 1949 г. изготовление 5 комплектов всех остальных узлов и деталей РДС, в том числе к 1 декабря 1949 г. 2 комплектов, к 25 декабря 1949 г. 3 комплектов…
4. Обязать КБ № 11(тт. Зернова, Харитона и Щёлкина.) обеспечить надлежащее хранение изделий, узлов и деталей РДС».
Немного забегая вперёд, скажем, что постановление Спецкомитета по количеству сделанных «изделий» было выполнено — на опытном заводе КБ-11 их было изготовлено ровно столько, сколько требовалось: пять. Об их дальнейшей судьбе в книге «Апостолы атомного века» сказано:
«На вооружение их не передавали, они хранились, на всякий случай в разобранном виде, на складе в КБ-11. Почему не организовали серийное производство РДС-1? Потому, что в процессе работы над РДС-1 были «нащупаны» пути, как сделать бомбу, содержащую меньше плутония и имеющую существенно меньший диаметр, в два раза меньший вес и в два раза больший тротиловый эквивалент. Все силы были брошены на создание РДС-2 и РДС-3».
Но вернёмся на выездное заседание Спецкомитета.
Последний — третий — пункт повестки дня:
«3. О мероприятиях по увеличению выхода и снижению потерь плутония и урана на заводах "А", "Б" и "В"».
Обсуждения не было. Выступил только один Берия.
И заседание завершилось.
У рядовых членов Спецкомитета возник вопрос: зачем надо было ехать так далеко от столицы? Вопросы ведь рассматривались самые обычные. Десятки, если не сотни подобных «вопросов» были обсуждены за минувшие четыре года в Москве. Зачем же теперь понадобилось срываться с места?
Ответ на этот вопрос был получен немного позднее.
Случилось беспрецедентное!
В тот же день (22 октября) Берия вновь собрал членов Спецкомитета на заседание. Для того чтобы поговорить «О жалобах на недостатки в торговле, медицинском и культурно-бытовом обслуживании рабочих и служащих комбината № 817».
И всем сразу стало ясно, для чего столько занятых людей сорвали с их ответственных постов и заставили приехать на Урал.
О той неудовлетворительной ситуации, что сложилась на комбинате, рассказал сам Лаврентий Павлович.
Были выслушаны оправдания местных руководителей.
Затем генерал Махнёв зачитал проект постановления, который тотчас утвердили:
«… в 5-дневный срок проверить имеющиеся сигналы о фактах неудовлетворительного состояния торговли, медицинского и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината № 817…
Предложения о мерах по решительному улучшению. представить в Совет Министров Союза ССР в 7-дневный срок.
… в месячный срок вновь проверить состояние торговли и культурно-бытового обслуживания рабочих и служащих комбината и о результатах доложить».
Так записали в протокол. А на словах Берия посоветовал местным начальникам срочно выправлять положение или… сушить сухари.
Отчёт товарищу Сталину
27 октября, вернувшись в Москву, члены Специального комитета вновь собрались на заседание. В повестке дня стояло два вопроса. Их предстояло обсудить и отправить на утверждение Сталину.
Первый вопрос — «О плане развития в 1950–1954 гг. атомной промышленности». Второй имел название чуть более длинное: «О награждении и премировании за выдающиеся научные и технические достижения по использованию атомной энергии».
Список кандидатов на награждение готовили по указанию Берии его люди. Сохранилось любопытное свидетельство о том, как разрешались возникавшие сомнения или вопросы. Если было неясно, какую именно награду следует дать тому или иному учёному, Берия спрашивал:
— Что ему грозило? (В случае неудачи.)
Чекистский генерал заглядывал в особый список и говорил:
— Расстрел.
— Значит, дадим звезду Героя! — распоряжался Лаврентий Павлович.
Если претендента на награду ожидали (в случае неудачного испытания) 25 лет тюремного заключения, его представляли к ордену Ленина. Если 20 лет — к ордену Трудового Красного знамени, 15 — к ордену «Знак Почёта».
Относительно своей собственной судьбы Берия располагал, как ему казалось, самыми точными данными — он не раз говорил в семье, что как только Атомный проект завершится, Сталин его убьёт. Это означало, что Лаврентий Павлович вполне заслужил золотую звезду. Потому он поставил себя во главе списка кандидатов на получение звания Героя Социалистического труда.
Ванникова среди претендентов на эту высокую награду не было. Во-первых, он, как считал Берия, прикинулся больным специально, чтобы уклониться от участия в испытаниях атомной бомбы. А во-вторых, Лаврентий Павлович просто терпеть не мог своего заместителя.
Ещё одно воспоминание, которое оставил нам генерал МГБ А.С.Александров. Берия назначил его заместителем Ванникова в Первом главном управлении. Анатолий Сергеевич, стоявший третьим в списке представленных к награждению золотой звездой Героя за первый атомный взрыв, рассказывал:
«Однажды Берия поручил мне подготовить проект постановления Совета Министров СССР о мерах поощрения за разработку вопросов атомной энергии… При подготовке проекта мне пришла мысль: а что же эти товарищи будут делать с деньгами — ведь на них ничего не купишь в наших условиях. Пошёл с этим вопросом к Берии. Он выслушал и говорит:
