Бомба для дядюшки Джо - Филатьев Эдуард Николаевич (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
— Запиши: дачи им построить за счёт государства с полной обстановкой. Построить коттеджи или предоставить квартиры, по желанию награждённых. Выдать им машины!
В общем, то, что предполагал разрешить им купить, всё это теперь предоставлялось за счёт государства».
27 октября 1949 года наградной список был одобрен на заседании Спецкомитета и отправлен Сталину на «утверждение».
В тот же день произошло событие, которому тоже следовало бы войти в историю советского Атомного проекта. А случилось 27 числа следующее: был арестован бывший член политбюро, бывший член правительства и бывший член Специального комитета Николай Алексеевич Вознесенский. Его поместили в одну из лубянских камер. Начались пытки и истязания — Берия и Маленков выбивали из своего недавнего соратника показания, необходимые следствию, а точнее, им самим.
Всего по «Ленинградскому делу» было репрессировано более двух тысяч партийных функционеров самого высокого ранга. Как потом (уже после смерти Сталина и Берии) признает специальная комиссия партийного контроля:
«С целью получения вымышленных показаний о существовании в Ленинграде антипартийной группы Маленков лично руководил ходом следствия и принимал в допроса, х непосредственное участие. Ко всем арестованным применялись пытки.»
В этот напряжённый момент советской атомной (и не только) истории к Сталину и поступили бумаги из Специального комитета. Кроме наградных документов там был и «Заключительный доклад о результатах испытания атомной бомбы». В нём, в частности, говорилось: «Товарищу Сталину И.В.
В дополнение к нашему предварительному сообщению от 30 августа 1949 года об испытании атомной бомбы докладываем Вам, что к настоящему времени специалистами закончен анализ измерений и исследований атомного взрыва и в Специальный комитет представлен детальный отчёт о результатах исследований и измерений.
На основании указанного отчёта сообщаем Вам, товарищ Сталин, следующие окончательные данные о результатах испытания атомной бомбы».
Далее следовал подробный отчёт, который начинался с предоставления неоспоримых доказательств того, что на полигоне под Семипалатинском была взорвана именно атомная бомба. Таковыми
доказательствами являлись: «физические измерения», «исследования» и «научные наблюдения», которые и зарегистрировали «полную физическую картину» всех «специфических явлений, присущих атомному взрыву»: «а) образование свойственных только атомному взрыву световых, тепловых и проникающих радиоактивных излучений;
б) образование необычной (огромной мощности) ударной волны». Сталину докладывали, что объективность научных наблюдений достигалась «… при помощи специально сконструированных сверхскоростных фотокамер, дающих 600 000, 100 000 и 25 000 кадров в секунду, обычных кино— и аэрофотокамер, специальных спектрографов и других измерительных приборов, заранее установленных на дистанциях 1 800, 3 000 и 5 000 метров от центра взрыва». Вся эта техника и зафиксировала, что через «несколько миллионных долей секунды» после взрыва возникли две «необычайной яркости последовательные световые вспышки». По поводу природы этого необычного явления в докладе говорилось: «Природа и скорость распространения светового излучения первой вспышки соответствует разработанной нашими учёными в 1946 году теории атомного взрыва. Причина возникновения не одной, а двух последовательных световых вспышек атомного взрыва подлежит дополнительному выяснению».
Иными словами, теория существовала — самая отечественная, самая что ни на есть рабоче-крестьянская! Однако объяснить суть происходящего она была ещё не в состоянии. Но вождя убеждали в том, что «наши учёные», вне всякого сомнения, со временем всё «выяснят».
И доклад тут же ошеломлял сообщением о том, что советским физикам удалось достичь просто невероятного:
«Определено, что температура поверхности светящейся области взрыва достигает через 0,0002 секунды 25 000 (температура поверхности солнца — 6000) и падает к концу свечения до 3 000. Расчётная температура при взрыве плутония в центре заряда исчисляется в 100 миллионов градусов.
Освещённость, создаваемая взрывом атомной бомбы на расстоянии 12 километров от центра взрыва, превышает в 15 раз освещённость, создаваемую солнечным светом».
Впечатляли и сведения о проникающей силе радиоактивного излучения:
«… по сведениям, поступившим из геологоразведывательных партий, стало известно, что через 10 часов после взрыва в районе с. Кузедеево Кемеровской области (на расстоянии около 700 километров от места испытания) радиометрические приборы геологоразведывательных отрядов, находившихся в районе, зарегистрировали наличие сильной радиации.
Аналогичное явление было зарегистрировано через сутки после взрыва другими геологами уже на расстоянии 1 200 километров в районе г. Кызыл Тувинской автономной области».
При этом сообщалось, что взрыв атомной бомбы зарегистрировали многие сейсмические станции страны. Но при этом:
«На расстояниях, превышающих 800 км, записанное сейсмографами землетрясение ощущалось слабо…
Сейсмический институт в Москве никаких аномалий не зарегистрировал».
Отдельным пунктом Сталина знакомили с «разрушительным и поражающем действии ударной волны»:
«Кирпичный 3-этажный жилой дом с наружными стенами толщиной в 3.5–3 кирпича на дистаниии 800 метров полностью разрушен…
Промышленное здание на дистанции 500 метров с несущим железобетонным каркасом и кирпичными стенами в 1.5 кирпича (38 см) полностью разрушен…
Полоса обороны. состоящая из долговременных железобетонных и броневых фортификационных сооружений, стала небоеспособной в радиусе 250 метров и получила повреждения оружия и оптики в радиусе до 500 метров…
… на дистанции 500 метров погибли все животные, размещённые на открытом грунте, за брезентовыми экранами, в глухих металлических клетках (в ямах глубиной 10–15 см), в здании заводского типа (от обвала)…
«Лучистая» болезнь начала развиваться у животных спустя 3 дня после взрыва. Число заболеваний достигло максимума к седьмому дню после взрыва».
Отчёт завершался предложением о передаче Министерству вооружённых сил данных о разрушительном и поражающем действии атомного оружия для «разработки методов и средств защиты».
Что удивляет в этом документе?
То, что подписан он Берией. Лаврентий Павлович, отказавшийся взять на себя ответственность за проведение испытаний, на этот раз неожиданно поставил свою подпись под весьма специфическим отчётом, переполненным сведениями сугубо научно-технического характера. Таким образом, получалось, что когда физики-ядерщики шли в «бой», Берия тактично отсиживался в «окопе», а как только пришла пора получать награды, он вновь встал во главе колонны учёных, инженеров и техников.
Сталин не мог этого не заметить.
Бросается в глаза ещё один удивительный нюанс: отчёт, который Берия представил вождю, по обилию цифр и прочих специфических подробностей больше походил на научный отчёт, на конспективное изложение диссертации. Главе правительства вряд ли необходимо было знать все эти (понятные лишь очень информированным специалистам) нюансы и детали. Но именно такой документ хотел видеть Сталин. Стало быть, он в нём прекрасно разбирался!
Заметим, что ни один советский лидер послесталинской поры не вникал так досконально в существо рассматриваемых вопросов.
А Иосиф Виссарионович не только прочёл бериевские бумаги, он наверняка дал какой-то совет Лаврентию Павловичу. Кое-какие следы на этот счёт можно обнаружить в протоколах заседаний Спецкомитета. Но об этом — немного позднее.
Высокие правительственные награды
Внимательно ознакомившись с отчётом об атомном взрыве, вождь стал рассматривать наградной список. Увидев, что фамилия Берии стоит в нём самой первой, и не найдя среди претендентов на награды Ванникова, Иосиф Виссарионович, как рассказывали потом очевидцы, вычеркнул главу Спецкомитета, сказав:
