История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович (онлайн книга без TXT) 📗
лучше всех. Свое влияние он использовал для борьбы с теми, кто был
молод, талантлив и независим. Пушкин, Гоголь, Белинский,
Лермонтов, а в сороковые годы натуральная школа, по очереди были
его врагами, против которых он применял все средства, явные и
тайные.
Совершенно иным был московский журналист Николай Полевой
(1796–1846). Это был «сам себя сделавший» человек. Он был сыном
купца, так и не «стал джентльменом», и джентльмены всегда его
презирали. Но его энтузиазм (нередко вводивший его в заблуждение)
много способствовал распространению новой литературы и
оживлению русской литературной жизни. Журнал его, Московский
Телеграф (1825–1834), был страстным, хотя и неразборчивым,
ратоборцем романтизма. В 1834 г. Телеграф был запрещен за
отрицательную рецензию на патриотическую пьесу Кукольника.
Полевой был разорен. В несчастье он не проявил героизма – пошел
на компромисс с булгаринской партией и таким образом потерял свое
положение в литературе. Но память его после смерти была чтима по
заслугам новой интеллигенцией – как память первопроходца и в
некотором смысле мученика.
Другим пионером интеллигенции был Николай Надеждин (1804–
1856). Тоже плебей по рождению, он начал свой литературный путь,
публикуя в 1828–1830 гг. в реакционных журналах серию грубых,
хотя порой и остроумных, статей против поэтов, где валил в одну
кучу Пушкина, Баратынского и их второстепенных подражателей,
осуждая их всех скопом. Он нападал на русский романтизм с позиции
немецкого, шеллинговского романтического идеализма, отказывая
русскому псевдоромантизму (в определении он не ошибался) в каком
бы то ни было идеологическом значении. В 1830 г. он представил в
Московский университет диссертацию о романтической поэзии.
В ней он защищал синтез классицизма и романтизма. В 1831 г. он
затеял ежемесячный журнал Телескоп, в котором продолжал
принижать достижения русской литературы в свете философских
норм. В 1836 г.
журнал был запрещен за публикацию
Философического письма Чаадаева. Сам Надеждин был сослан на
север и только через некоторое время получил разрешение вернуться
в Москву. После этого он отказался от литературы и посвятил себя
исключительно археологии и географии.
Наследником Полевого и Надеждина стал Белинский, диктатор
литературных мнений с 1834 по 1848 г. и отец русской
интеллигенции.
Глава V
ЭПОХА ГОГОЛЯ
1. УПАДОК ПОЭЗИИ
Высочайший уровень, установленный Золотым веком для поэзии,
рано начал снижаться. Гармония, благородство, сдержанность,
непогрешимое мастерство великих поэтов – от Жуковского до
Веневитинова – вскоре были утрачены. Поэтическое искусство
выродилось либо в ничем не выдающуюся пустую аккуратность,
либо в столь же пустое остроумие, не подкрепленное вдохновением,
либо в бесформенный шум неочищенных эмоций. Лак
отполированной версификации, покрывающий отсутствие
воображения и заменяющий тонкое мастерство старшего
поколения, – характерная черта всех молодых поэтов, заявлявших о
своей принадлежности к «партии поэтов». Петербургские
журналисты поддерживали поэзию более эффектную и мишурную.
Их фаворитом был Владимир Григорьевич Бенедиктов (1807–1873),
чиновник министерства финансов, на десять лет ставший идолом
всех склонных к романтизму чиновников всех рангов по всей России.
Первая его книга появилась в 1835 г. и стала чуть ли не величайшим
поэтическим успехом столетия. Он не был поэтом, но не лишен был
поэтического остроумия – в том смысле, какой вкладывал в это слово
XVIII век. Метод его заключался в выжимании из поражающей
метафоры – или сравнения – всего, что она могла дать. Типично для
него стихотворение о сабле, под названием Бранная красавица, в
которой он доводит до предела сравнение выхваченной из ножен
сабли с обнаженной женщиной. Позднее Бенедиктов отказался от
своих тщеславных замашек и превратился в гладкого версификатора
обычного типа.
Другая группа поэтов была близка к Бенедиктову любовью к
наружному блеску рифм, образов и словаря, но отличалась от него
своей высокой серьезностью. Наиболее из них заметными были
Хомяков (о поэзии которого я еще буду говорить в связи с другими
его произведениями) и Каролина Павлова, урожденная Яниш (1807–
1893), самая интересная из русских «ученых женщин». В юности она
была предметом любви великого польского поэта Мицкевича, к
которому на всю жизнь сохранила романтическую привязанность.
Замужем она была за романистом Николаем Павловым, брак был
несчастливым. Ее литературный салон был одним из самых
посещаемых в Москве; но друзья никогда не ценили ее поэтического
таланта, и в конце концов она всем наскучила и сделалась общим
посмешищем. Ее поэзия необычайно притягательна и своей
несколько жесткой, но бесспорно выдающейся техникой и глубоко
скрытым чувством. Она бесспорно наиболее выдающийся поэт среди
русских поэтесс XIX века. Несправедливое слово, но оно сразу
приходит на ум, когда говоришь о поэзии Павловой, – мужская!
В ней нет и следа бесформенных излияний, характерных для
английских поэтесс начала XIX века. Она меньший поэт, чем миссис
Браунинг, но больший мастер. Главная тема ее стихов – мужество
скрытого страдания. «Улыбайся и терпи» – вот суть ее лучших
стихов.
Самая передовая и новая группа поэтов тридцатых годов
отвергла дисциплину формы школы Жуковского и Пушкина и стала
развивать эмоционально-экспрессионистский элемент поэзии в
ущерб формальному и художественному. К ним следует причислить и
ранние произведения Лермонтова. Из малых поэтов, бывших как бы
предтечами Лермонтова, самыми заметными были князь Александр
Одоевский (1802–1839) и Александр Иванович Полежаев (1804–
1838). Александр Одоевский был двоюродным братом Грибоедова и
романиста Владимира Одоевского. Он служил в конной гвардии и
принял участие в декабрьском восстании. Был сослан в Сибирь, а
потом переведен на Кавказ, солдатом. Помнят его сегодня главным
образом из-за элегии, прекраснейшей погребальной песни на русском
языке, которую написал на его смерть Лермонтов. Собственные стихи
Одоевского были опубликованы впервые через много лет после его
смерти. В основном они посвящены горестям ссылки, но одно из них,
известный ответ на знаменитое пушкинское Послание в Сибирь
(1827), в котором великий поэт призывал ссыльных сохранять
бодрость духа, есть воодушевленное свидетельство того, что
мятежный дух в них жив по-прежнему.
Полежаев был незаконным сыном помещика Струйского, что
сделало его деклассированным. Студентом Московского университета
он вел разгульную жизнь и описал ее в бурлескной поэме Сашка
(1825–1826). В некоторых пассажах поэмы сквозил либеральный дух,
и скорее всего это, а не непристойность стихов, привлекло внимание
полиции. Дело дошло до Николая I, который в это время, сразу после
суда над декабристами и их казни, был в Москве. Николай, с
обычным своим актерским мастерством, разыграл роль отца, который
казнит и милует, – Полежаев был отдан в солдаты, но получил право
писать прямо императору, если у него будут жалобы. Очень скоро
Полежаев воспользовался этим правом, потому что жалоб у него
было много, но письма его никаких последствий не имели. Он
попытался дезертировать, был арестован, находился под арестом
более года, еле избежал телесного наказания и был отправлен на
Кавказ. Началось постепенное падение Полежаева – он стал много
пить и проявлял бесстыдный цинизм в отношениях с людьми,
