История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович (онлайн книга без TXT) 📗
менталистского анализа.
Поэзия Карамзина подражательна, но важна, как и остальное его
творчество, как показатель наступившего нового периода. Он был
первым в России, для кого поэзия стала средством передачи его
«внутреннего мира». Он оставил отчетливый след в технике русского
стиха, как обработкой традиционных французских стиховых форм,
так и введением новых форм – германского происхождения. Во всем
этом, однако, он был не более чем предшественником Жуковского,
недостойным развязать ремень его сандалии, ибо Жуковский был
истинным отцом новой русской поэзии.
После 1804 г. Карамзин отошел от литературы и журнализма и
жил в тиши архивов, работая над Историей государства
российского. Занятия историей произвели глубокую перемену в его
мировоззрении. Сохраняя культ добродетели и чувства, он проникся
патриотизмом и культом государства. Он пришел к выводу, что дабы
быть успешно действующим, государстводолжно быть сильным,
монархическим и самодержавным. Новые его взгляды выразились в
записке О древней и новой России, поданной в 1811 г. сестре
Александра I, герцогине Ольденбургской. Записка была направлена
против конституционных реформ Сперанского, которые в то время
обсуждались, и против всей либеральной франкофильской политики
этого государственного деятеля. Эта записка (опубликованная только
после смерти Карамзина) замечательна своей откровенной критикой
русских монархов XVIII века, от Петра до Павла. С литературной
точки зрения это Карамзинский шедевр – по силе и ясности
аргументации, не замутненной риторикой и сентиментальностью.
Она произвела большое впечатление на Александра I и дала ее автору
политическое влияние, с которым приходилось считаться. В 1817 г.
Карамзин приехал в Петербург, чтобы наблюдать за печатанием своей
Истории, первые восемь томов которой вышли в 1818 г. Девятый,
десятый и одиннадцатый появились в последующие годы, но
двенадцатый (в котором повествование было доведено до 1612 г.)
остался незаконченным и был опубликован посмертно.
Жизнь в Петербурге сблизила Карамзина с Александром.
Император и историк были связаны теплой дружбой. Смерть
Александра I (ноябрь 1825 г.) была для Карамзина большим ударом.
Он ненадолго пережил своего царственного друга и умер в 1826 г.
Репутация его как величайшего русского прозаика и великого
историка стала главным догматом официальной науки, как и всего
консервативного крыла литературного мира. Вот так, начав как
реформистская, чуть ли не революционная сила, Карамзин стал у
потомства символом и совершенным воплощением официальных
идеалов императорской России.
История государства российского с самого своего появления
имела немедленный и всеобщий успех. По распродаже она била
рекорды. Громадное большинство читателей восприняло ее как
каноническую картину российского прошлого. Даже либеральное
меньшинство, которому не по душе был ее главный тезис о
действенности самодержавия, было увлечено литературной
прелестью изложения и новизной фактов. С тех пор критические
взгляды изменились, и сегодня никто уже не переживет восторгов
публики, читавшей это в 1818 году. Исторический взгляд Карамзина
узок и исковеркан специфическим для XVIII века характером его
мировоззрения. Он занимался изучением исключительно (или почти
исключительно) политической деятельности русских государей.
Русский народ практически оставлен без внимания, что и
подчеркивается самим названием –
История государства
российского. Суждения, которые он выносит по поводу царствующих
особ (поскольку лица ниже рангом не слишком привлекают его
внимание) часто составлены в морализаторском, сентиментальном
духе. Его основополагающая идея о все искупающих добродетелях
самодержавия искажает прочтение отдельных фактов.
Но у этих недостатков имеется и хорошая сторона. Заставляя
читателя воспринимать русскую историю как единое целое, Карамзин
помог ему понять ее единство. Рассуждая о поведении государей с
точки зрения моралиста, он получал возможность осуждать их за
эгоистическую или деспотическую политику. Сосредоточивая
внимание на действиях князей, он придавал своему труду драматизм:
больше всего воображение читателя поражали именно истории
отдельных монархов, без сомнения, основанные на солидных фактах,
но поданные и объединенные с искусством настоящего драматурга.
Самая знаменитая из них – история Бориса Годунова, которая стала
великим трагическим мифом русской поэзии и источником трагедии
Пушкина и народной драмы Мусоргского.
Стиль Истории риторичен и красноречив. Это компромисс с
литературными консерваторами, которые за то, что он написал
Историю, простили Карамзину все прежние грехи. Но в главном она
все-таки представляет развитие французского, в духе XVIII века,
стиля молодого Карамзина. Он абстрактен и сентиментален. Он
избегает, или, точнее, упускает всякую локальную и историческую
окраску. Выбор слов рассчитан на универсализацию и гуманизацию,
а не на индивидуализацию древней Руси, и монотонно закругленные
ритмические каденции создают ощущение непрерывности, но не
сложности истории. Современники любили этот стиль. Кое-кому из
немногих критиков не нравились его высокопарность и
сентиментальность, но в целом вся эпоха была им очарована и
признала его величайшим достижением русской прозы.
8. СОВРЕМЕННИКИ КАРАМЗИНА
Ранние произведения Карамзина были встречены резким
сопротивлением консерваторов. Их вождем был адмирал Александр
Семенович Шишков (1754–1841), типичнейший консерватор во всем
и националист. Это был горячий патриот: именно он написал
волнующий манифест 1812 года по поводу вторжения Наполеона в
Россию, и именно его влияние определило решение Александра
сражаться до конца. Но прежде всего он был поборником греческой и
славянской церковной традиции в литературном языке. В борьбе
против карамзинистов Шишков насчитывал среди своих сторонников
таких людей, как Державин и Крылов, а среди молодого поколения –
Грибоедова, Катенина и Кюхельбекера, но дух времени был против
него, и он потерпел поражение. Его лингвистические сочинения,
несмотря на их зачастую дикий дилетантизм, интересны
проницательностью, с которой он различает оттенки значений слова,
благоговейным, хотя и малообразованным интересом к древней
русской литературе и фольклору и великолепным русским языком,
которым они написаны.
Поэты, собравшиеся под знамена Шишкова, представляли собой
довольно пестрый сброд, и их нельзя причислить к одной школе. Но
поэтических последователей Шишкова от карамзинских отличало то,
что только они продолжали традицию высокой поэзии. Вот эти-то
приверженцы высокого и стали любимой пищей для шуток
карамзинистов. Следующее поколение их никогда не читало и
помнило только по остроумным эпиграммам их противников. Но по
крайней мере два поэта из шишковской партии представляют
большую самодовлеющую ценность, чем любой из карамзинистов до
Жуковского. Это Семен Бобров (ок. 1765–1810) и князь Сергей
Ширинский-Шихматов (1783–1837). Поэзия Боброва замечательна
богатством языка и блистательной образностью, полетом
воображения и истинной высотой замысла. Главным произведением
Шихматова была патриотическая «лироэпическая» поэма в восьми
песнях
Петр Великий
(1810). Она длинна и лишена
повествовательного (как и метафизического) интереса. Но стиль ее
замечателен. Такого насыщенного и орнаментированного стиля в
