Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Добавим, что образ археолога Феди как авторская маска получит развитие в «Случае на шахте» и особенно в «Гимне шахтеров»: «Наш Федя с детства связан был с землею» = «Не космос — метры грунта надо мной»; «Студентом Федя очень был настроен / Поднять археологию на щит» = «Вперед и вниз! Мы будем на щите»; «Он древние строения / Искал с остервенением» = «Но роем глубже — голод ненасытен. <.. > Вгрызаясь вглубь веков хоть на виток…».
Что же касается имени героя, то оно встречается еще в двух произведениях 1965 — 1966 годов: в «Песне Федора» («Почему-то всегда / От насиженных мест…»86) и «Песне про конькобежца на короткие дистанции»: «Но сурово эдак тренер мне — мол, надо, Федя!». Позднее такое же имя будет носить герой частушек, написанных Высоцким к 8-летию Театра на Таганке (1972): «Кузькин Федя — мой живой» (АР-4197). И в том же году этот прием встретится в стихотворении «Мой Гамлет».
Возвращаясь к разговору о песне «Каждому хочется малость погреться…», заметим, что не только «наш предок» является alter ego автора, но и пришельцы: «.. Но в их тщедушном тельце — / Огромный интеллект, / И мозгу у пришельцев — килограмм примерно шесть…». В тот же период будут написаны еще две песни, в которых появится автобиографическая маска великого ученого: «Он брал производные даже во сне / И сдачу считал в интегралах» («Быть может, о нем не узнают в стране…»), «На съезде в Рио-де-Жанейро / Пред ним все были мелюзга. <.. > Но огромное это светило, / К сожалению, было еврей» («Он был хирургом, даже “нейро”…»). Таким же огромным светилом, обладающим «огромным интеллектом», предстанет и «учитель скромный» Кокильон в «Балладе о Кокильоне»: «Титан / Лабораторию держал <.. > Простой безвестный гений безвременно угас».
Много интересного содержится в набросках к песне «Каждому хочется малость погреться…»: «Вот он протянул ему руку от сердца — / Мол, нету в руке ничего, / Но, верно, неверно был понят пришельцем, / И тот отскочил от него» /1; 490/. В песне «Простите Мишку!» (1963) герой также протягивает руку: «Так возьмите же вы Мишку на поруки — вот вам руку».
А в черновом варианте письма Высоцкого к Демичеву (весна 1973) по поводу разгромной статьи «Частным порядком» говорилось: «Я спрашиваю себя: “Зачем это? Кому это надо?”. Я протягиваю руки к сотрудничеству, я хочу поставить свой талант на службу пропаганде идей нашего общества, а мне говорят: “Не надо. Без вас обойдемся”. Справедливо ли такое положение?»8?.
О пришельце сказано, что он «горд, как современный шизофреник» /1; 490/, -как и лирический герой в «Побеге на рывок» и в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Я гордость под исподнее упрятал» /5; 172/, «…И я дрожал притом / Больным, подорванным своим, / Но гордым существом» /5; 383/. А автобиографическую песню «Диагноз» автор однажды объявил так: «Про пугливого шизофреника» [2672] [2673].
Следующие строки: «И эти чумные пришельцы / Сели и начали греться» /1; 489/, - напоминает слова лирического героя в стихотворении «Я не успел»: «И все мои чумные ложа смертные / Захвачены и отданы другим» (АР-14-199). Кроме того, он называет себя чумным в черновиках стихотворения «Напролет целый год — гололед…» (1966): «День-деньской, как чу<мной>, за тобой» /1; 512/. А герои стихотворения «Быть может, покажется странным кому-то…» (1972) скажут о себе в третьем лице: «До чего же чумные они, человеки: / Руки на баранке, и — вечно в пыли!».
Что же касается паранормальных способностей пришельца, то они напоминают описание кита в «Дельфинах и психах»: «Пришелец был, наверное, шутник и телепат» /1; 490/ = «…профессор постарался не отмечать про себя ничего лишнего, только одно напоследок: “Э! Да он еще и телепат”. — “И очень давно”. — Кит кашлянул и снял улыбку» /6; 31/; «А из зубов своих наделал стрелы» /1; 490/ = «…и кит показал профессору вмонтированный в плавник зуб акулы» /6; 31/. Причем дельфины и киты выведены именно как пришельцы: «Какие-то жуткие существа, похожие на рыб. <.. > Но нет, они улыбаются, они распахнули настежь все входы и выходы <.. > Я понял всё. Это они, они! Те, что пришли очистить мир для тех, кто прилетит. Отдать под школы! А может, это они и прилетели» /6; 47/.
А в концовке песни происходит единение героя со своим двойником: «Пришельцев робот два часа хозяина искал, / Ну а в пещере рядом, между прочим, / Обнявшийся с пришельцем, питекантроп засыпал, / Забыв сказать пришельцу: “Доброй ночи!”» /1; 491/. И такая же картина возникает в «Дельфинах и психах», где пришельцы (дельфины) объединяются с бывшими узниками психбольницы, которых они освободили: «На берегу океана и вдоль его берегов, на воде и под водой бродят какие-то тихие существа. <…> К ним все время подплывают дельфины, и они гладят их по спинам или дельфины гладят их. И существа позволяют дельфинам залезать им на спину и щекотать себя под мышками, и даже улыбаются. Как будто им приятно. А может быть, им и в самом деле хорошо! Кто знает» /6; 47 — 48/.
Здесь дельфины и люди гладят друг друга, а в песне «обнявшийся с пришельцем, питекантроп засыпал».
Как видим, тема объединения с двойником реализуется в этих произведениях одинаково, и о таком же единении будет мечтать лирический герой в песне «Про второе “я”»: «Я воссоединю две половины / Моей больной раздвоенной души».
Кроме того, если пришелец был «шутник и телепат», то сам Высоцкий очень интересовался телепатией. По воспоминаниям Бориса Стругацкого: «Мы много говорили, помнится, о различных чудесах (телепатия, “летающие тарелки”, снежные люди, Несси и т. д.), причем Владимир был большим энтузиастом всего этого, а я его всячески разубеждал. Очень было мне забавно, что он так в это верил. Я-то в них никогда не верил. Помню, что мы с ним спорили обо всех этих штуках..»89.
Продолжая разговор о черновиках песни «Каждому хочется малость погреться…», обратим внимание на сходство с песней «Одна научная загадка, или Почему аборигены съели Кука»: «И вот теперь ученые гадают много лет: / Чей рядом с питекантропом другой неясный след» /1; 491/ = «Аборигены почему-то съели Кука. / За что — неясно, — молчит наука. <.. > Ломаем голову веками, просто мука: / Зачем и как аборигены съели Кука?» /5; 434/ («ученые» = «наука»; «гадают много лет» = «ломаем голову веками»; «питекантропом» = «аборигены»).
В последней песне героя убивают те, кому он пытался передать свои знания: «Задарил подарками / разными, бесплатными, / Дикарей с дикарками / вместе с дика-рятами, / И сказал: “Друг друга есть грешно!” / Вместо крови дал им пить вино» (набросок 1972 года /5; 433/), — но, несмотря на это, «аборигены съели Кука», а в одном из вариантов песни «Каждому хочется малость погреться…» пришелец прилетел на Землю, чтобы передать свой опыт питекантропам («Он обменяться опытом / С землянами хотел»; С4Т-4-237), но его тоже убили: «И предок пристукнул его» /1; 490/ (сравним: «Тюк прямо в темя — и нету Кука!»).
Похожая ситуация была в «Притче о Правде» и в стихотворении «Ах, откуда у меня грубые замашки?!», где лирического героя подвергли репрессиям и убили те, для кого он старался: «Принарядившись для сирых, блаженных, калек. <.. > Двое блаженных калек протокол составляли / И обзывали дурными словами ее» = «Вы же слушали меня, затаив дыхание, / И теперь ханыжите, только я не дам. <…> Был раб божий, нес свой крест <.. > Отрубили голову…».
А в роли учителя лирический герой уже выступал в стихотворении «На острове необитаемом…» (1968), где попугай, приплыв на корвете к берегу, подобно Куку, отучает аборигенов от поедания друг друга: «И вскоре львы с шакалами / Усильями немалыми / С концами и началами / Забыли прежний быт» /2; 575/.
Как видно из последней цитаты, герою удалось перевоспитать дикарей, но в песне про Кука его просто съели, хотя и «из большого уваженья», а цитата про подарки так и осталась в набросках и ни в одну из редакций не вошла, так как Высоцкий, видимо, убедился, что «перевоспитания» не получится.
