Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич

***

В книге Марины Влади описан интересный эпизод, произошедший в начале 1979 года, когда она ремонтировала свою виллу в Мезон-Лаффите: «Однажды вечером ты поздно возвратился домой, и по тому, как ты хлопнул дверью, я поняла, что ты рассержен. Из кухни я вижу тебя в конце коридора, ты швыряешь пальто, фуражку и большими шагами направляешься ко мне, помахивая маленькой серого цвета книжкой. “Это уж слишком, ты представляешь себе, этот тип, этот француз, он всё перенял у меня, он пишет, как я, это плагиат. Посмотри вот: эти слова, этот ритм — это тебе ни о чем не говорит? Он хорошо изучил мои песни, этот негодяй, а тот, кто переводил, вот нахал, даже не постеснялся!

Я не смогла прочесть название, ты быстро переворачиваешь страницы, затем ты начинаешь ходить туда и сюда по квартире, отбивая такт рукой, ты мне цитируешь места, которые больше всего тебя возмутили.

Я начинаю хохотать и не могу остановиться; отсмеявшись, я сказала тебе, чтобы ты не принимал его за негодяя, что тот, кто тебя разозлил, — это один из наших самых великих поэтов, живший почти сто лет тому назад: Артюр Рембо. Ты покраснел из-за такой оплошности. Но, будучи отходчивым, ты проводишь последние ночные часы, декламируя напечатанные стихи”» [2528].

Вдова писателя Юрия Трифонова рассказала о последствиях того парижского эпизода: «Высоцкий не был таким человеком, каким его сейчас изображают: эдаким рубахой-парнем. Он был очень умным и образованным человеком, книгочеем. Если чего-то не знал, находил 10 книг, чтобы это узнать. Однажды Володя сказал, что прочитал замечательное стихотворение Артура Рембо. Но ничего о нем не знал. Потом мы увидели у него в машине на заднем сидении 5 или 6 книг Рембо» [2529].

Речь идет о знаменитом стихотворении Рембо «Пьяный корабль», которое содержит массу параллелей с произведениями Высоцкого. Например, первая строка «Я плыл вдоль скучных рек, забывши о штурвале» [2530] представляет собой квинтэссенцию «Двух судеб»: «Плыл, куда глаза глядели, / по течению. / Думал: вот она, награда — / Ведь ни веслами не надо, / ни ладонями. <…> Кто рули да весла бросит, / Тех Нелегкая заносит…». Причем если у Рембо корабль назван пьяным, то и лирический герой Высоцкого «лежал, чумной от браги».

Вот еще ряд параллелей между «Пьяным кораблем» и «Балладой о брошенном корабле»: «О, были неспроста шторма со мной любезны! / Как пробка легкая, плясал я десять дней / Над гекатомбою беснующейся бездны, / Забыв о глупости береговых огней» ~ «Я под ними стою от утра до утра — / Гвозди в душу мою забивают ветра», «С меня блевоту смой и синих вин осадок, / Без якоря оставь меня и без руля!» ~ «А бока мои грязны — таи не таи <.. > Захлебнуться бы им в моих трюмах вином»: «А невозможный ветр сулил воскрылья мне» ~ «И гулякой шальным всё швыряют вверх дном / Эти ветры — незваные гости. / Захлебнуться бы им в моих трюмах вином / Или с мели сорвать меня в злости'. <…> Вздует мне паруса, будто жилы на лбу» («невозможный ветр» = «ветры… в злости»; «сулил воскрылья мне» = «вздует мне паруса»).

А строка Рембо «Европу вижу я лишь лужей захолустной» вызывает в памяти высказывание Высоцкого: «Париж — провинция хуже Тулы!» [2531] ^[2532].

С другой стороны, известно, что в 1971 году он уже упомянул Рембо в песне «О фатальных датах и цифрах», но тогда, видимо, его привлекала в этом поэте лишь его трагическая судьба (цифра 37, ставшая для него роковой): «На этом рубеже легли и Байрон, и Рембо, / А нынешние как-то проскочили». И лишь три года спустя, по свидетельству Леонида Мончинского, прочитал его стихи: «В июле 1974 года, ознакомившись с творчеством Артюра Рембо, с интересом заметил: “Мы так похожи…”»¹ Ч

***

Теперь сопоставим «Песню о Судьбе» (1976) и «Две судьбы» (1977) с «Разбойничьей» (1975) и «Райскими яблоками» (1977).

На первый взгляд, между двумя этими парами нет ничего общего, поскольку первая из них посвящена теме судьбы, а вторая — лагерной теме. Но мы уже знаем, что судьба является не только персонификацией глубинного характера поэта, но еще и олицетворением власти, то есть одновременно внутренним и внешним негативными двойниками, с которыми он ведет борьбу на два фронта. Поэтому между упомянутыми произведениями обнаруживаются многочисленные сходства.

Сначала выявим их на примере «Разбойничьей и «Двух судеб».

В первой песне действие происходит в «лютой, злой губернии», а во второй герой упоминает «злобный расчет» своих врагов («Знать, по злобному расчету…» /5; 467/). И в обеих говорится о препятствиях: «Выпадали молодцу / Всё шипы да тернии» = «Дно корябнул о корягу — / течь немалая» /5; 454/, - и неприятностях: «Ну а горя, что хлебнул, / Не бывает горше» — «Много горя над обрывом, / А в обрыве — зла».

Лирический герой одинаково выражает свои эмоции: «Смех, досада, мать честна'.» = «“Кто же это, мать честная?” / А она мне: “Я — Кривая…”» (АР-1-4).

Далее получает развитие мотив горя: «Ты не вой, не плачь, а смейся» = «Взвыл я, ворот разрывая»; «Слез-то нынче не простят» = «“.. .слезы вытру я!”».

В «Разбойничьей» герой назван неудачником: «Гонит неудачников / По миру с котомкою», — а в «Двух судьбах» Кривая обращается к нему: «Не горюй, — кричит, — болезный, / Горемыка мой нетр^: ^^^П^…».

Совпадает и описание злоключений героя: «Тех ветрами сволокло / Прямиком в остроги» = «Тех Нелегкая заносит — / так уж водится!»; «Знать, судьба его влекла / По кривой дороге» (АР-6-170) = «Знать, по злобному расчету <…> Не везло мне, обормоту, / И тащило баламута / по течению. <.. > Две судьбы мои — Кривая / да Нелегкая» /5; 467/ («Знать, судьба… влекла» = «Знать… тащило… судьбы»).

В первой песне упоминается «кривая дорога», а во второй лирический герой столкнется уже непосредственно с Кривой: «Он пошел, и жизнь пошла / По кривой дороге» /5; 364/ = «Но Кривая шла по кругу — / ноги разные» /5; 132/.

В «Разбойничьей» лирического героя «сволокло» в острог, а в «Двух судьбах» — в «гиблое место» («Пал туман, и оказался / в гиблом месте я»), что одно и то же, поскольку «в остроге — мать честна! — / Ни пожить, ни выжить» /5; 363/, а «место гиблое шептало: / “Жизнь заканчивай!”» /5; 462/, поэтому герой будет мечтать: «Не до жиру — быть бы живым» /5; 132/.

А если учесть, что песня «Две судьбы», так же как «Разбойничья» и «Купола», создавалась для фильма «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» /5; 454/, то единство темы в них станет еще очевиднее.

Более того, первоначально «Купола» и «Две судьбы» были единым текстом — достаточно взглянуть на рукопись (АР-1-20). Поэтому между этими песнями много общего: «И порогами да перекатами / До истоков дойди, до начал» /5; 358/ = «Даже чертовы пороги мне не делали тревоги» (АР-1-20); «И побалуй ладони ожогами» /5; 358/ = «Перекаты до пороги мне оставили ожоги» (АР-1-20), «На руках моих — мозоли» /5; 464/. Наконец, если в черновиках «Куполов» лирического героя повезли «за тридесять земель, за триодиннадцать» (АР-6-166) (то бишь — в лагерь, как и в «Разбойничьей»), то в «Двух судьбах» Нелегкая занесла его в «гиблое место».

То же самое можно сказать и о «Разбойничьей», в рукописи которой встречается следующая строка: «Прямо по речке, прямёхонько правлю я к темному омуту» (АР-13-108). А в «Двух судьбах» лирический герой как раз плывет по реке на лодке, и в одном из набросков упоминает тот самый «темный омут»: «Как по злому навороту пронесло (водовороту) в черном омуте» (АР-1-20).