Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Воздушные потоки его «мнут, швыряют», а Нелегкая «заносит ведь туда же».
Ветер уговаривает: «Не тяни за кольцо — скоро легкость придет». Но герой знает, что без раскрытого парашюта он разобьется насмерть: «До земли триста метров — сейчас будет поздно!». А «гиблое место» уже напрямую призывает его к самоубийству: «Место гиблое шептало: / “Жизнь заканчивай!”» /5; 462/.
При этом герой прыгает сверху вниз — название «Затяжного прыжка» говорит само за себя, а в «Двух судьбах» он спасается от Кривой с Нелегкой: «С кручи прыгаю». И в обоих случаях он сталкивается с бездной: «.. я шагнул в никуда» = «Ты, — кричит, — стоишь над бездной». Последняя реплика принадлежит Кривой, которая далее предлагает герою помощь: «Но спасу тебя, болезный, — / слезы вытру я!». А в концовке «Затяжного прыжка» воздушные потоки тоже демонстрируют ему свою заботу: «Мне охлаждают щеки / И открывают веки — / Исполнены потоки / Забот о человеке».
Отметим еще интересную параллель между «Затяжным прыжком» и песней «Грусть моя, тоска моя»: «За такие секунды огромные пенни / Уплатил я фортуне в ее финотдел» (АР-2-132) = «Одари, судьба, или за деньги отоварь^3 — / Буду дань платить тебе до гроба!» («огромные пенни» = «деньги»; «уплатил» = «платить»; «фортуне» = «судьба»). А в «Двух судьбах» лирический герой предлагает Кривой вместо денег «поставить жбан» и «исправить» ее «кривизну», лишь бы она его вывезла…
Кроме того, ситуация в «Двух судьбах» имеет своим источником стихотворение «В лабиринте» (1972): «Кто-то хотел парня убить, просто со зла. <…> Слышится смех: “Зря вы спешите”» (АР-2-30), «Так полагалось, что в этой стране / Зверь проживал. / Жертвы свои он в тишине / Подстерегал» (АР-2-32) = «И огромная старуха / Хохотнула прямо в ухо, / злая бестия. <.. > Тех Нелегкая заносит — / так уж водится» («со зла» = «злая»; «Слышится смех» = «Хохотнула»; «Так полагалось» = «так уж водится»; «Зверь» = «бестия»); «В городе этом — / Сплошь лабиринты. <…> И у меня дело неладно — /Я потерял нить Ариадны» = «Пал туман, и оказался / В гиблом месте я» (а лабиринт — это и есть «гиблое место»; кроме того, потерянной нити Ариадны соответствуют брошенные «рули да вёсла»); «И слепоту, и немоту — / Всё испытал» = «Вижу плохо я»; «Видно, подолгу / Ищут без толку / Слабый просвет. <.. > Здесь, в темноте, / Эти и те / Чувствуют ночь» = «Я впотьмах ищу дорогу».
В начале стихотворения автор предлагает: «Вспомните миф, древний, как мир» (АР-2-30). А в песне герой обращается к Кривой: «Ты от веку деловая» (АР-1-20). [2525]
В обоих случаях говорится о безымянных врагах, замышляющих зло: «Кто-то хотел парня убить — / Видно, со зла» /3; 153/ = «Знать, по злобному расчету / Да по тайному чьему-то попечению…» /5; 467/ («кто-то» = «чьему-то»; «видно» = «знать»; «со зла» = «по злобному»). И заканчиваются оба сюжета прорывом героя на свободу и гибелью его врагов: «…Вышел герой, а Минотавр / С голода сдох» = «А Нелегкая с Кривою / От досады, с перепою / Там и сгинули» (причем в другом варианте герой также желает своим врагам сдохнуть: «Чтоб вы сдохли, выпивая…»).
***
Важные сходства имеются между «Двумя судьбами» и «Погоней» (1974).
В ранней песне лирический герой во хмелю слегка правил лесом, а в поздней он чумной от браги плыл на лодке — используются разные метафоры продвижения по жизненному пути. И через некоторое время герой обнаруживает, что «пес стеной впереди — не пускает стена» («Погоня») и что он «оказался в гиблом месте» («Две судьбы»). В последней песне функцию стены выполняет туман, который закрывает собой всю видимость: «Где просвет, где прогал — не видать ни рожна» = «Вижу плохо я<..> Я впотьмах ищу дорогу».
После этого на героя нападают волки («Погоня») и настигает Нелегкая («Две судьбы»). Этой внезапной перемене он был очень удивлен: «И вокруг взглянул — и присвистнул аж: / Лес стеной впереди — не пускает стена» = «После лишнего глоточку / Глядь — плыву не в одиночку — / со старухою. / И пока я удивлялся, / Пал туман, и оказался / в гиблом месте я» (словосочетание вокруг взглянул также имеет аналогию в концовке «Двух судеб»: «Огляделся — лодка рядом»).
В обоих случаях герой сталкивается со смертью: «Ведь погибель пришла, а бежать — не суметь!» /4; 226/ = «Место гиблое шептало: / “Жизнь заканчивай!”» /5; 462/ (а о том, что «бежать — не суметь», ему скажет и Нелегкая: «Не спасет тебя святая богородица'.»; да и в песне «Москва- Одесса» герой говорит: «Сказали мне: “Сегодня не надейся, / Не стоит уповать на небеса'.”»). Поэтому он ругает себя: «Вот же пьяный дурак!» = «Ох, пройдоха я!» (а в черновиках он тоже называет себя дураком: «Дурь свою воспоминаю, / дурь великую»; АР-1-13), — и одновременно проклинает своих преследователей: «Я ору волкам: “Побери вас прах!”» = «Я кричу — не слышу крика <.. > Чтоб вы сдохли, выпивая, / Две судьбы мои — Кривая / да Нелегкая!».
При этом герой одинаково обращается к лошадям и к Кривой с просьбой о помощи: «Выносите, друзья, выносите, враги!» = Вывози меня, Кривая!» [2526]; и спасается из последних сил: «Греб до умопомраченья» = «В хлопьях пены мы — / Струи в кряж лились, — / Отдышались, отхрипели / Да откашлялись»; «Храп да топот, да лязг, да лихой перепляс» = «Лихо выгреб на стремнину»; «Мы на кряж крутой — / На одних осях» = «Снова я над самой кручей», «С кручи прыгаю». И в обеих песнях побег заканчивается удачно (добавим, что «кряж крутой» и «кручи» часто возникают в жизни лирического героя: «На кручах таких, на какие никто не проник, / Жило-поживало веселое горное, горное эхо» /4; 223/, «К крутизне мы — привычные» /5; 59/; и именно поэтому: «Я терт и бит, и нравом крут» /5; 78/).
Разница же состоит в том, в «Погоне» судьба (кони) помогает герою спастись от врагов, а в «Двух судьбах» его врагом становится уже сама судьба, от которой он вынужден спасаться бегством…
Кроме того, в «Погоне» герой называет себя «пьянью» («Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза!»), а в «Двух судьбах» эта негативная характеристика переносится на его судьбу: «И припали две старухи / Ко бутыли медовухи — / пьянь с ханыгою», — как и в «Песне о Судьбе»: «И в гору, и с горки / Пьянчугу влачу».
Точно так же и с мотивом страха — только здесь обратная ситуация: если в «Двух судьбах» герою самому страшно: «Не вяжу от страха лыка», — то в «Погоне» страх переносится на судьбу: «А коней моих подгоняет страх», — как в той же «Песне о Судьбе»: «Бывают дни, я голову в такое пекло всуну, / Что и Судьба попятится, испуганна, бледна. / Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну — / С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она…». То есть, попросту говоря, герой испугался передряг, в которые влез, и выпил для храбрости вина. Точно так же он поступал и раньше — например, в песнях «Прошла пора вступлений и прелюдий…» и «Случай» (обе — 1971): «Я не хлебнул для храбрости винца», «Я ахнул залпом и разбил бокал».
В «Песне о Судьбе» герой столкнулся с уродливостью своей судьбы после того, как «перелил» ей: «Пошла, родимая, вразнос и изменила лик — / Хамила, безобразила и обернулась Роком, / И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык» [2527]. Такая же ситуация повторится в «Двух судьбах»: герой допился до того, что «лежал, чумной от браги, / в расслаблении». И после этого к нему явилась огромная уродливая Нелегкая — судьба, ставшая его роком (то есть повернувшаяся своей отрицательной стороной).
И напоследок обратим внимание на одинаковую ситуацию в «Двух судьбах» и в «Чужом доме», где дом тоже представляет собой «гиблое место»: «Всеми окнами обратясь в овраг. <…> Испокону мы — / В зле да шепоте» = «Много горя над обрывом, а в обрыве — зла»; «Ни души вокруг единой» = «Эй, живой кто-нибудь выходи, помоги! / Никого…»; «Я впотьмах ищу дорогу» = «Вечно жить впотьмах / Привыкали мы»; «Греб до умопомраченья» = «Я, башку очертя, шел свободный от пут»; «Занесет ли в повороте, / Завернет в водовороте — / сам и выровню» = «Жизнь кидала меня — не докинула»; «Плыл, куда глаза глядели» = «Куда кони несли да глядели глаза».
