Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
В обоих случаях герой зарекается: «Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну» = «Я даже прорывался в кабинеты / И зарекался: “Больше — никогда!”»; немеет от мучений, которым его подвергают судьба и «черный человек»: «А горлом немею» = «И я немел от боли и бессилья»; и тащит свою ношу: «Судьбу на закорки / Взвалю я и с горки / Пьянчугу влачу» (АР-17-130) = «И худо-бедно, но тащил свой воз» (кроме того, характеристика худо-бедно вновь напоминает черновик «Песни о Судьбе»: «Живу, как умею»; АР-17-130).
Примечательно также, что судьба склоняет лирического героя к эмиграции: «Мол, я бы в Нью-Йорке / Ходила бы в норке, / Носила б парчу». И такую же цель будут преследовать кликуши в «Моем черном человеке»: «Пора такого выгнать из России! / Давно пора, — видать, начальству лень». Между тем герой говорит, что его судьба «беспомощна, больна», а о себе он скажет: «И я немел от боли и бессилья», — как уже было в «Песне микрофона», в «Балладе о ненависти» и в «Гербарии»: «Я бессилен — чудес не бывает» (АР-3-170), «Мы в плену у бессилия бьемся сейчас» (АР-2-202), «Лежу я обессиленный» (АР-3-14). Опять налицо взаимозаменяемость лирического героя и его судьбы.
***
В главе «Конфликт поэта и власти» мы выдвинули гипотезу о политическом подтексте песни «Про Мэри Энн» (1973): Мэри Энн = персонифицированная власть (с. 373, 374). Но эта героиня имеет общие черты и с судьбой лирического героя: «Толстушка Мэри Энн была» = «Ты же — толстая, в гареме будешь первая!» («Две судьбы»); «Так много ела и пила. / Что еле-еле проходила в двери. <…> Спала на парте Мэри / Весь день, по крайней мере» = «Она, когда насытится, всегда подолгу спит» («Песня о Судьбе») [2521]; «Но в голове без перемен / У этой глупой Мэри Энн» (АР-1-133) = «“Кто здесь?”. Дура отвечает: / “Я — Нелегкая!”» («Две судьбы»; АР-1-14).
Интересные сходства обнаруживаются между предводителями дикарей (вождем и колдуном) в «Песенке про Кука» и Кривой с Нелегкой в «Двух судьбах»: «Ди-карий вождь — он целый день палил из лука» (АР-10-170) = «На подмогу мне живая кривоногая Кривая, / одичалая» (АР-1-20); «Есть вариант, что ихний вождь Большая Бука…» = «И огромная старуха…»; «…Что всех науськивал колдун — хитрец и злюка» /5; 109/ = «Хохотнула прямо в ухо, / злая бестия. <.. > Вдруг навстречу нам живая / Колченогая Кривая — / морда хитрая».
Если в черновиках «Песенки про Кука» сказано, что «всюду — искривленья, аномалии» /5; 433/, то в «Двух судьбах» появится их источник — Кривая, ставшая судьбой лирического героя.
В ранней песне «в полном мраке жили дикари» (АР-10-172), а в поздней лирический герой скажет: «Я бреду во тьме кромешной» (АР-1-18). Поэтому закономерно, что совпадает образ Кука с образом лирического героя: «Открывал до жизни жадный Кук» /5; 432/ = «Не до жиру — быть бы жИвым!»; «Подплывал покойный ныне Кук» = «Плыл, куда глаза глядели, — / по течению»; «…и на реку, / Появился Кук, / Сделав полный круг / по шарику» (наброски; весна — лето 1972 /5; 433/) = «Огляделся — речка рядом» (АР-1-22); «Вместо крови дал им пить вино» /5; 433/ = «Я воскликнул, наливая: / “Вывози меня, Кривая!”».
Тождество «судьба = власть» можно проследить также, сопоставив «Песню о Судьбе» с трилогией «История болезни» (оба произведения датируются 1976 годом).
Если Судьба лирического героя «схватила за кадык», то так же поступил и главврач: «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык».
Судьба атакует героя сзади: «И, сзади прыгнув на меня…» (этот же мотив встречается в стихотворении «Вооружен и очень опасен»: «Судьба заходит со спины»; АР-13-188), — как и врачи: «Ко мне заходят со спины / И делают укол».
Помимо того, они хватают героя за шею: «Не надо за шею!» = «Мне обложили шею льдом». И поскольку ему обложили шею льдом, в «Песне о Судьбе» он скажет: «А горлом немею» (вспомним также песню «Отпустите мне грехи / мои тяжкие…», 1971: «Горло смерзло, горло сперло: / Мы — покойники»). От всего этого героя охватывает тоска: «Морока мне с нею: / Я оком тускнею, / Я ликом грустнею» = «Но тут смирят, но тут уймут — / Я никну и скучаю», и он попадает в одинаковую ситуацию: «Бывают дни — я голову в такое пекло всуну…» = «Жар от меня струился, как / От доменной печи», — и ведет себя одинаково: «И петь не хочу. <.. > Без водки пьянею — / Мне всё по плечу» (АР-17-130) = «Идешь, бывало, и поёшь — / Все волны до колен» (АР-11-58); «Я чувствую: смею / Пойти к палачу» (АР-17-130) = «Вдруг — хвать! — на стол тебя, под нож, — / Допелся, черт возьми!» (АР-11-58); «А сам я наглею, / Врываюсь в аллею» (АР-17-130) = «Яобнаглел и закричал: / “Бегите за бутылкой!”» /5; 386/.
Но ярче всего связь судьбы с советской властью прослеживается при сопоставлении с медицинской трилогией «Двух судеб» (1977).
И врачи, и Нелегкая появляются внезапно и обладают одинаковой внешностью: «Огромный лоб возник в двери» /5; 77/, «И мне готовила укол / Сердитая карга» /5; 386/ = «И огромная старуха / Хохотнула прямо в ухо, / злая бестия». Причем если старуха «хохотнула», то и врачи смеются над героем: «Всё разом хохотало» /5; 382/, «И грохнул персонал» /5; 388/ = «И хихикали старухи / безобразные» /5; 462/ [2522].
К тому же эти «безобразные старухи» мало чем отличаются от «рыжей чертовки». Таким образом, врагами лирического героя оказывается нечистая сила: шабаш и чертовка («Ошибка вышла») и Кривая с Нелегкой — «злой бестией» («Две судьбы»).
Герой одинаково обращается к врачам и к двум судьбам: «Вы, как вас там по именам?» = «“Кто здесь?” Слышу — отвечает: / “Я, Нелегкая!”», «Я спросил: “Ты кто такая?” / А она мне: “Я — Кривая…”». Причем главврач является «полномочным представителем» этой Кривой: «А он кряхтел, кривился, мок…».
В песне «Ошибка вышла» герой предстает «с похмелья», а в «Двух судьбах» выпивает: «Лежал я, голый, как сокол» /5; 390/, «И это был не протокол: / Я перепил вчера» /5; 400/ = «Ялежал, чумной от браги. / в отключении» /5; 460/.
В обоих случаях герой упоминает свое «нутро»: «Когда давили под ребро, / Как ёкало мое нутро]» = «А во мне нутро от браги / всё хихикает» /5; 456/, «Мне ж — нутро не позволяет / трогать женщину…» /5; 458/; и у него возникают проблемы со зрением и слухом: «Уже я свой не слышу крик, / Не узнаю сестру» = «Я кричу, не слышу крика <…> вижу плохо я». А кроме того, он испытывает страх: «По телу ужас плелся» = «Не вяжу от страха лыка», — связанный с приближающейся смертью: «Я едва живой остался» («Диагноз»; АР-11-52) = «Блажь нашла — остаться жйвым» («Две судьбы» /5; 463/); «И, конечно, испугался — / Думал, до смерти забьют» (АР-11-52) = «Влез на горб к ней с перепугу, / Но Кривая шла по кругу…» (единственное различие связано с тем, что в песне «Ошибка вышла» герой говорит: «Но не поверил я ему» /5; 381/, - а в «Двух судьбах» он скажет: «Я поверил с перепугу»; АР-1-6; хотя еще в песне «Корабли постоят…» поэт заявлял: «Я не верю судьбе, а себе — еще меньше»).
Если в песне «Ошибка вышла» героя избивают, то такую же возможность он предполагает и при встрече с Нелегкой: «Когда ударили под дых, / Я — глотку на замок» /5; 387/ = «Ну, как вздумает отвесить /мне затрещину?!» /5; 458/.
Поэтому и врачи, и Нелегкая характеризуются им одинаково:
1) «Колите, сукины сыны, / Но дайте протокол!» = «И ты, маманя, сучья дочка, / На-ка выпей полглоточка…» (как мы знаем, поэт часто называет представителей власти словом «суки» — глава «Высоцкий и Ленин», с. 22 — 24);
2) «Но чья-то гнусная спина / Ответила бесстрастно» (АР-11-40) = «Вот споткнулась о коренья, / От большого ожиренья / гнусно охая»;
