Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Как сказано в «Песне об обиженном времени» — на этот раз в основной редакции: «…И тогда обиделось время — / И застыли маятники времени. <…> Обижать не следует время — / Плохо и тоскливо жить без времени». Позднее этот мотив будет развит в «Аэрофлоте» (1978): «Но в Хабаровске рейс отменен — / Там надежно застрял самолет. / Потому-то и новых времен / В нашем городе не настает», — и в стихотворении «Я никогда не верил в миражи…» (1979): «Мы тоже дети страшных лет России, / Безвременье вливало водку в нас».
В свете сказанного неудивительно, что советский режим казался Высоцкому вечным: «Когда-то я поспорил с Высоцким и Аксеновым, — вспоминает Вадим Туманов, — с каждым на ящик коньяку. Оба не верили, что Советский Союз развалится при нашей жизни… Столько лет прошло! Володя мне часто об этом напоминал: “Ну когда же наш нерушимый развалится? Я б тебе десять ящиков припер!”» [2514].
Известно и другое высказывание Высоцкого, где он говорит об «Архипелаге ГУЛАГ» Солженицына: «Он один сотряс такую махину, которая казалась вечной» [2515] [2516] [2517].
А образы, аналогичные махине, можно найти и в следующих цитатах: «Но понял я: не одолеть колосса. / Назад, пока машина на ходу!» /3; 143/, «Такую неподъемную громаду / Врагу не пожелаю своему» /3; 103/, «Многотрубные увальни вышли в почет» /5; 107/, «Марш футбольной команды “Медведей”» /4; 145/, «Появился дикий вепрь огромадный — / То ли буйвол, то ли бык, то ли тур» /1; 237/, «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал» /3; 155/.
Как писал Николай Бердяев, «личность неизбежно восстает против государства, этого “холодного чудовища”, которое давит всякое личное существование»94.
И, наконец, третье сходство между двумя судьбами лирического героя и советской властью состоит в том, что обе старухи — Кривая и Нелегкая — смеялись над ним, так же как и представители власти: «И хихикали старухи / безобразные» = «Вон тот кретин в халате / Смеется над тобой» («Баллада о манекенах», 1973), «И надо мной, лежащим, лошадь вздыбили / И засмеялись, плетью приласкав» («Я скачу позади на полслова…», 1973; черновик-АР-14-192).
А в одном из вариантов «Двух судеб» содержится прямой намек на советскую власть: «Знать, по злобному расчету / Да по тайному чьему-то / попечению / Не везло мне, обормоту, / И тащило, баламута, / по течению». Этот же «злобный расчет» упоминается в «Горизонте» (1971): «Кто вынудил меня на жесткое пари — / Нечистоплотны в споре и расчетах» (в черновике: «Те редко ошибаются в расчетах»; АР-3-113). Вспомним заодно песню «Свой остров» (1970): «У кого-нибудь расчет под рукой, / Этот “кто-нибудь” плывет на покой», — и дальше эти «расчетливые» люди противопоставляются лирическому герою и таким, как он: «Ну а прочие — в чем мать родила — / Не на отдых, а опять на дела». И не случайно поэт скажет про «мохнатого злобного жлоба», который сидит внутри него («Меня опять ударило в озноб…», 1979): «Он мелочен, расчетлив и труслив, / Жесток и подл, как капо в Бухенвальде»95, - а потом и про себя, когда этот «жлоб» одолевает его: «И стану я расчетлив и жесток / И всех продам гуртом и в одиночку». Этим же эпитетом характеризуются представители власти в «Песенке про мангустов» (1971): «Приготовьтесь — сейчас будет грустно: / Человек появился тайком / И поставил силки на мангуста, / Объявив его вредным зверьком. <.. > Вот за это им вышла награда / От расчетливых, умных людей…».
«Злобный расчет» и «тайное попечение» как неотъемлемые характеристики власти встречаются также в стихотворении «В лабиринте» (1972): «Кто-то хотел парня убить — / Видно, со зла»; в частушках к спектаклю «Живой» (1971): «Что ни делал, как назло, / Завертело, замело» /3; 45/ (речь идет о тюремном заключении героя); в черновиках «Гербария» (1976): «Навек гербарий мне в удел?! / Расчет у них таков» /5; 369/; в стихотворении «Вооружен и очень опасен» (1976): «За маской не узнать лица, / В глазах — по девять грамм свинца, / Расчет его точен и ясен. <…> Сегодня — я, а завтра — ты, / Нас уберут без суеты. / Зрачки его черны, пусты, / Как дула кольта».
Во всех случаях расчет связан с убийством главного героя или покушением на его жизнь, как в «Прерванном полете»: «Покусились на плод, что не спел» /4; 364/, -или в «Горизонте»: «Кто вынудил меня на жесткое пари — / Нечистоплотны в споре и расчетах. <.. > Но из кустов стреляют по колесам».
Тождество «судьба = власть» явствует также из сопоставления «Двух судеб» со стихотворением «Копошатся — а мне невдомек…» (1975), где «зеленый сквалыга», лезущий в карман к лирическому герою, является персонифицированным образом власти: «Копошатся — а мне невдомек: / Кто, зачем, по какому указу?» (АР-2-204) = «По какому-то расчету, / По веленью по чьему-то, / попечению / Повезло мне, обормоту, — / Потащило баламута / по течению» (АР-1-20); «Кто, зачем, по какому указу?» = «Кто же это, мать честная?» (АР-1-4); «Бродит в сером тумане сквалыга» (АР-2-204) = «Пал туман, и оказался / в гиблом месте я. <.. > И припали две старухи / Ко бутыли медовухи — / пьянь с ханыгою»: «Слышь, приятель, играл бы лото» [2518] (АР-2204) = «Слышь, Кривая, четверть ставлю» (АР-1-6); «И какой-то зеленый сквалыга / Под дождем в худосочном пальто…» (АР-2-204) = «Снег пошел, и оказался / в гиблом месте я» (АР-1-14). Здесь следует заметить, что в целом ряде произведений перед встречей лирического героя со своим противником портится погода: «Был туман, узнать не мог, темно, на небе тучи» («Рядовой Борисов!..»), «Я вижу: тучи / По нему мчатся. / Конечно, лучше б / Нам не встречаться» («Я склонен думать, гражданин судья…»), «Там стеною — закаты багровые, / Встречный ветер, косые дожди <…> Там ненужные встречи случаются» («В темноте») и т. д.
Отметим еще одно важное сходство между стихотворением «Копошатся — а мне невдомек…» и наброском к «.Двум судьбам», также датируемым 1975 годом: «С головою бы в омут и сразу б /В воду спрятать концы — и молчок!» (С5Т-3-398) = «И хоть стал я сыт да тучен, — / Вынул весла из уключин / в тихой заводи, / И ослабшими перстами / Спрятал все концы с хвостами /в воду загодя. <…> Как по злому навороту в черном омуте» (АР-1-20).
Желание «спрятать концы» высказывается также в «Мистерии хиппи» (1973): «Мы рвем — и не найти концов», — и в двух стихотворениях начала 1976 года: «Черны все кошки, если ночь…» и «Живу я в лучшем из миров…»: «Мой черный цвет, как ни кляни, / Хорош хотя бы в одном, — / Что мало виден я в тени. / Быть белым — боже сохрани! — / Как на глазу бельмом. <.. > Меня попробуй разгляди, / В меня попробуй попади, / Мне ночь — надежный дом», «Мне славно жить в стране — / Во рву, на самом дне — / В приятной тишине». А восходит этот мотив к песням «Лечь на дно» и «Мой друг уехал в Магадан» (обе — 1965): «Лечь бы на дно, как подводная лодка, / Чтоб не могли запеленговать». «А может, тоже в Магадан / Уехать с другом заодно / И лечь на дно?!»; к черновикам «Марша аквалангистов» (1968): «Нам дно для здоровья полезней» /2; 404/; и к песне «Спасите наши души» (1967): «Лежим и не дышим, чтоб пеленг не дать» /2; 349/, «На дне мы на воле, на дне, а не там!» /2; 349/. У последней песни имеет вариант названия: «Песня о подводной лодке» /2; 349/, - что перекликается с вышеупомянутой песней «Лечь на дно» и с черновым вариантом песни «Я уехал в Магадан» (1968): «Лечь бы на дно, как подводная лодка» = «Однажды я уехал в Магадан, / Лежал на дне я остовом подлодки» (АР-11-104).
