Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
Более подробно о постановках этого спектакля с «Зонгом о баранах» и зонгом «Власть исходит от народа…» в Вахтанговском и Щукинском училищах (еще до Таганки) он написал в своих воспоминаниях: «Я перепугал всех, и первым я перепугал Юзовского — он был одним из переводчиков “Доброго человека…”. В свое время он был проработан сильно — как космополит: выгнан с работы… И очень образно об этом рассказывал: “Первым умер телефон”, - никто не звонил.
И тут он так испугался, что прижал меня в угол, весь бледный, трясется: “Вы ничего не понимаете, вы безумный человек, вы знаете, что с вами сделают, — вы даже не представляете! Если вы не уберете эти зонги, то хоть снимите мое имя с афиши, чтобы не было видно, что это мой перевод!…”. На меня это произвело очень сильное впечатление: человек старше меня, очень уважаемый — и такой страх. Так же был напуган властями и Шостакович — смертельно их боялся.
А Захава [ректор Щукинского театрального училища] был просто предельно расстроен. Он испугался, что это антисоветчина, что сейчас закроют училище» б99.
Примечательно, что в «Заповеднике» и в стихотворении «Мы — просто куклы…» (оба — 1972) егеря и манекены названы собратьями зверей и рядовых людей: «.Дорогие высшие / Существа! / Вам собратья <прежние> / Бьют челом» (АР-7-34) = «Встанем мы пред очи масс / Средь витринных платьев, — / Заглядитесь вы на нас, / Ваших же собратьев» /3; 466/. Точно так же и в «Гербарии» лирический герой назовет представителей власти («зоологов»), которые причислили его к насекомым: «Ко мне гурьбою движутся / Мои собраться прежние». А раньше они состояли в родстве, как, например, в «Песне автозавистника»: «А он мне теперь — не друг и не родственник»; в «Песне про правого инсайда»: «Ну а он — мой ровесник и однокорытник»; и в «Сказочной истории»: «Но узнал один ровесник: / “Это тот, который песни… / Пропустите, пусть идет!”».
Наблюдаются также параллели между «Заповедником» и «Историей болезни»: «И уповаем мы — / Пища с одеждою! — / На человечность / На вашу с надеждою» = «На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку — / Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной». Сравним еще в стихотворении «Вы учтите, я раньше был стоиком..» (1967), где лирический герой предстает перед судом: «И надеюсь я на справедливое / И скорейшее ваше решение». С такой же надеждой он обратится к суду в стихотворении «Я склонен думать, гражданин судья…» и в песне «Про второе “я”» (оба — 1969): «Так вот, товарищ гражданин судья, / Поймите: не заваривал я кашу» /2; 177/ = «Прошу понять: не я ломал витрину» (АР-4-140) (еще одна параллель: «И вы, товарищ гражданин судья…» = «Вы, прокурор, вы, гражданин судья…»). Да и позднее, в «Гербарии», лирический герой будет умолять представителей власти: «Поймите: я, двуногое, / Попало к насекомым!». А на их человечность он будет уповать и в стихотворении «Снова печь барахлит…», обращаясь к «всемогущему блондину»: «Я на жалось его да за совесть беру, / К человечности тоже взывая: / Мол, замерзну в пути, простужусь и умру, / И задавит меня грузовая». Но тот, разумеется, проигнорировал все его просьбы.
Вот еще несколько общих мотивов между «Заповедником» и «Историей болезни»: «Шубы не хочет пушнина носить, / Так и стремится в капкан и в загон. / Чтобы людей приодеть, утеплить, / Рвется из кожи вон» /3; 256/ = «Вяжите руки, — говорю, — / Я здесь на всё готов!» /5; 386/; «Дорогие высшие / Существа!» /3; 462/ = «Дорогие' Я нормален» (АР-11-53), «Он — супермаг и голем» /5; 404/; «Вам лесные жители / Бьют челом» /3; 462/ = «Я к тазу лбом прижался» /5; 80/, «К паркету лбом прижался» (АР-11-40); «Мы идем решительно / НапроломХ» /3; 462/ — «Я злую ловкость ощутил — / Пошел, как на таран» /5; 85/.
Не менее примечательно сходство «Заповедника» с «Балладой о маленьком человеке» (1973), которую мы разбирали совсем недавно, анализируя «Грустную песню о Ванечке»: «И уповаем мы — / Пища с одеждою!» = «Но у сильных в горле, словно устрица, / Вы скользите, маленькие люди!».
В обоих случаях констатируется печальная реальность: рядовые люди являются «пищей» для власти. В этом отношении представляет интерес набросок к «Балладе о маленьком человеке»: «Вас едят, как будто устрицы™, / Что не пищите вы» (АР-6135), — который явно отзовется в «Гербарии»: «Когда в живых нас тыкали / Булавочками колкими, / Махали пчелы крыльями, / Пищали муравьи».
В «Заповеднике» люди представлены в образе зверей (а власть — в образе егерей), в «Балладе о маленьком человеке» они сравниваются с устрицами (власть же названа прямо: «Но у сильных в горле, словно устрицы…» /4; 134/, «Но у власти в горле, словно устрица…»; АР-6-135), а в «Гербарии» — в виде насекомых (власть же представлена в образе зоологов).
Обращение к высокопоставленным собеседникам встречается также в «Товарищах ученых» (1972) и в «Письме с Канатчиковой дачи» (1977): «Товарищи ученые Не сумлевайтесь, милые» = «Академики, родные! / Мы ж погибнем задарма». В первом случае упоминаются «доценты с кандидатами», а во втором — «кандидаты в доктора».
Обратим внимание и на такую перекличку: «Коль что у вас не ладится» («Товарищи ученые») = «Пишет вам вся наша дача. / У ученых неудача» (АР-8-61).
В свою очередь, строка «Пишет вам вся наша дача» буквально повторяет реплику из «Письма рабочих тамбовского завода китайским руководителям» (1964): «Мы пишем вам с тамбовского завода, / Любители опасных авантюр». В этой песне герои говорят: «У нас в Тамбове на заводе — перекур». А в черновиках «Письма с Канатчиковой дачи» встретится такая фраза: «.Докурили мы окурки» (АР-8-46).
Перечислим еще ряд совпадений между этими песнями: «Больно нашим дачным душам, / Что Америку не глушим — / Это живо мы порушим!» (АР-8-48) = «Вы причинили всем народам боль <.. > Что — Вашингтон грозится перегнать <.. > Мы нанесем им, если будет надо, / Ответный термоядерный удар»; «Эта станция чужая / Наш сужает кругозор, / Нашу “Правду” искажая [2348] [2349] /Ив “Известиях” обзор» (АР-8-48) = «И, извращая факты, доказали, / Что вам дороже генерал де Голль. <…> Так наш ЦК писал в письме открытом, — / Мы одобряем линию его!» («больно» = «боль»; «.Америку» = «Вашингтон»; «Это живо мы порушим» = «Мы нанесем им… удар»; «“Правду” искажая» = «извращая факты»; «в “Известиях” обзор» = «ЦК писал в письме открытом»).
Речь идет о публикации в газете «Правда» 14 июля 1963 года «Открытого письма Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза», в котором критиковалась политика китайских властей: «Категорически отвергнув как беспочвенные и клеветнические нападки ЦК Компартии Китая на нашу партию и другие коммунистические партии, на решения XX, XXI и XXII съездов, на Программ-му КПСС, Пленум Центрального Комитета, выражая волю всей нашей партии, заявил о своей готовности и решимости последовательно проводить курс на сплочение братских партий, на преодоление имеющихся разногласий. <.. > Приняв нашу выдержку за слабость, китайские товарищи, вопреки нормам дружественных отношений между братскими социалистическими странами, со все возрастающей назойливостью и настойчивостью начали противозаконно распространять в Москве, в других городах Советского Союза письмо ЦК КПК от 14 июня, отпечатанное массовым тиражом на русском языке. Не довольствуясь этим, китайские товарищи начали усиленно пропагандировать и распространять это письмо и другие документы, направленные против нашей партии, во всем мире, не гнушаясь пользоваться для цели их распространения империалистическими издательствами и агентствами.
<…>
13 июля в передовой статье газеты “Жэньминь жибао” вновь и вновь совершаются нападки на нашу партию, в ложном свете истолковывается тот факт, что в советской печати не опубликовано письмо ЦК КПК от 14 июня.
