Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
А то, что власть легко может «смирить» и «унять», понимают и другие обитатели гербария, которые пытаются увещевать лирического героя: «Пищат: “С ума вы спятили, / О чем, мол, свиристели? / Вон ваши два приятеля / На два гвоздочка сели”» /5; 369/, - который вел себя точно так же и в «Истории болезни»: «Идешь, бывало, и поёшь, / Общаешься с людьми… / Вдруг — хвать! — на стол тебя, под нож. — / Допелся, черт возьми!» (АР-11-58).
И хотя в «Гербарии» вокруг «жужжат шмели солидные, / Что надо подчиниться», в песне «Ошибка вышла» герой заявит: «Я не смирюсь и не утрусь» [1808], «Шалишь — не буду я сидеть, / Сложа худые руки» /5; 402/.
Находясь под пытками, герой предстает в «смешном» виде: «Все надо мной хихикают — / Я дрыгаю ногой» [1809] (АР-3-20) = «Вот в пальцах цепких и худых / Смешно задергался кадык» (АР-11-44). Через некоторое время эта картина повторится в «Побеге на рывок» (1977): «Там у стрелков мы дергались в прицеле — / Умора просто, до чего смешно!». Да и чтобы поймать «невидимку», то есть соглядатая, лирический герой тоже дергался: «Я дергался, я нервничал — на выдумки пошел» /2; 76/ (и так же он будет нервничать в «Гербарии»: «Мне с нервами не справиться»; АР-3-6). Причем в черновиках «Невидимки» герой говорит: «Я часто притворяюсь» (АР-9-68), — а в рукописи песни «Ошибка вышла» имеется недописанный вариант: «Я притво<рюсь, что глуп да прост>» [1810] (тут же справа: «Прикинусь я, что глуп да прост»). В этой песне герой угрожает врачам: «Не долго вам скрывать!» [1811], - а про невидимку он говорил: «Сейчас она скрывается, огласки не любя, / Но я теперь надеюсь на поимку» /2; 375/. Здесь же он «на хитрости пошел», однако в песне «Ошибка вышла» ситуация изменится: «Я с ними больше не хитрю» (АР-11-40). Поэтому своих врагов герой называет похожими словами: «Обмажу гада, чтобы было видно» (АР-11-129) = «Мне кровь отсасывать не сметь / Сквозь трубочку, гадюки!» /5; 402/, - и обещает им расправу: «Поймаю, разрисую! Пусть пеняет на себя!» /2; 375/ = «Им за пристрастный их допрос / Придется куковать!»150. Кроме того, в обеих песнях герой говорит о своем пристрастии к алкоголю: «Однажды выпиваю — да и кто сейчас не пьет!» /2; 76/ = «Я просто пил вчера» /5; 389/, - в связи с чем возникает мотив протокола: «Я чувствую: сидит, подлец, и выпитому счет / Ведет в свою невидимую книжку» = «И что-то на меня завел, / Похожее на дело», — а герой понимает, что оказался в тяжелой ситуации: «Положенье жуткое» /2; 374/ = «В положении моем / Лишь чудак права качает» /5; 82/. Правда, в концовке песен конфликт нивелируется, поскольку автором анонимки, присланной герою на работу, оказывается блондинка (написавшая ее по наущению невидимки), а протокол допроса превращается в историю болезни.
Также в «Гербарии» и «Истории болезни» присутствует одинаковая оценка лирического героя: «Достукался, болван!» (АР-3-20) = «Допелся, черт возьми!» /5; 86/ (впервые она возникла в набросках к «Прыгуну в высоту», 1967: «“Ох, допрыгаешься ты!” — / Говорили люди» /2; 527/ [1812]). Впрочем, это же ему и его единомышленникам предрекали недоброжелатели в посвящении «Олегу Ефремову» (1977): «Гадали разное — года в гаданиях: / Мол, доиграются — и грянет гром. / К тому ж кирпичики на новом здании / Напоминают всем казенный дом». Именно в этом «казенном доме», то бишь в тюрьме (психбольнице), происходит действие в песне «Ошибка вышла», да и гербарий представляет собой вариацию тюрьмы — насильственную несвободу.
Если в «Гербарии» герой говорит: «Все надо мной хихикают», — то такая же ситуация описывается и в черновиках песни «Ошибка вышла»: «Вокруг полно веселых лиц <.. > Глядели все с ухмылкой» /5; 378/.
Упомянем еще одну перекличку на эту тему: «Сороконожки хмыкают, / И куколки язвят» /5; 70/, «И тараканы хмыкают — /Я и для них изгой» (АР-3-20) = «Никто мне рук вязать не стал, / Лишь хмыкнули с ухмылкой» /5; 404/. Этот же мотив встречается в «Песне Алисы про цифры», в «Масках» и в стихотворении «В стае диких гусей был второй…»: «Вот и дразнится народ / И смеется глухо: / “Посмотрите, вон идет / Голова — два уха!”», «Смеются злые маски надо мной», «А кругом гоготали: “Герой! / Всех нас выстрелы ждут вдалеке”».
Власть же вдобавок еще и хитра: «Но кто спасет нас, вылечит? / Мучители хитры» (АР-3-14) = «Но и врач не лыком шит — / Он хитер и осторожен» (АР-11-48).
От всего этого герой испытывает горечь: «Но в горле горечь комом» /5; 74/ = «Стоял я, в пол ногами в рос, / А в горле [запершило, засвербило]» [1813] [1814]; злость: «Я злой и ошарашенный / На стеночке вишу» /5; 70/ = «Я злую ловкость ощутил» /5; 85/, «Скучаю и серчаю /5; 380/; и тоску: «А я лежу в гербарии — / Тоска и меланхолия» (АР-3-12) = «Я быстро ник, впадал в тоску» /5; 380/. Но при этом он понимает, что надо терпеть: «Терпи — из этих коконов / Родится что-нибудь» /5; 369/ = «Но я не извергал хулу, / Молчал, терпел, крепился» /5; 380/.
Помимо того, героем овладевает страх: «В мозгу моем нахмуренном / Страх льется по морщинам» /5; 73/ = «По телу страх расползся» /5; 396/, «В глазах — круги, в мозгу — нули. / Проклятый страх, исчезни!» /5; 81/, - связанный в том числе с опасностью пожизненного заключения: «Навек гербарий мне в удел? / Расчет у них таков» /5; 369/ = «А вдруг обманут и запрут / Навеки в желтый дом?»! /5; 389/.
Правда, на первых порах герой еще надеется, что его взяли по ошибке, и даже пытается убедить в этом представителей власти: «Поймите: я, двуногое, / Попало к
насекомым!» = «Я здоров, даю вам слово…»; но скоро он убедился в обратном: «Ошибка это глупая <…> Но не ошибка — акция / Свершилась надо мною» /5; 72/ = «Ошибка вышла» /5; 77/, «Никакой ошибки» /5; 82/ [1815].
Испытывая страх, злость и тоску, герой находится в крайнем напряжении: «Мне с нервами не справиться» (АР-3-6) = «Держусь на нерве, начеку», — и его терзает чувство стыда: «Оформлен, как на выданье, / Стыжусь, как ученица» /5; 70/ = «Мне даже стыдно стало» (АР-11-46), «И меня заколотило, зазнобило от стыда» (АР-11-50). При этом он предстает слабым и болезненным (наряду с «бычьим здоровьем», — об этой амбивалентности мы уже говорили выше): «Теперь меня, дистрофии-ка, / Обидит даже гнида» (АР-3-18) = «И тощ я был, и хил» [1816] [1817] /5; 383/; а также обессиленным и загнивающим: «Лежу я обессиленный» (АР-3-14) = «А то — ослаб, устал» /5; 79/; «Вот и лежу расхристанный, / Распяленный гнию» (АР-3-14) = «Да, мой мозг прогнил на треть!» /5; 406/. Более того, герой говорит об «искривлении в мозгах»: «.. усильем суховея / Одна моя извилина / Легла чуть-чуть кривее»116 /5; 367/ = «А я — с мозгами набекрень — / Чудно протягивал ремень / Смешливым санитарам» /5; 382/.
С одной стороны, герой подвергается унижениям со стороны власти, а с другой — он сам унижается, умоляя власть прекратить его мучения: «Унизить нас пытаются, / Как пасынков и ящериц» /5; 368/ ~ «Молил и унижался» /5; 80/. А о том, как он «молил», можно узнать в «Гербарии»: «Поймите: я, двуногое, / Попало к насекомым!». Но здесь же герой демонстрирует понимание того, что хочет от него власть: «Нет, не ошибка — акция / Свершилась надо мною, / Чтоб начал пресмыкаться я / Вниз пузом, вверх спиною». Этот мотив встречается во многих произведениях: «Если б попросили вас потом /Ив самом деле стать скотом…» /5; 620/, «Пред королем падайте ниц / В слякоть и грязь — все равно!» /4; 123/, «То гнемся бить поклоны впрок, / А то — завязывать шнурок» /4; 160/. Именно так лирический герой ведет себя и в песне «Ошибка вышла»: «Я даже на колени встал, /Як тазу лбом прижался».
