Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Корман Яков Ильич
В ранней песне канадец лирическому герою «в лицо смеется на лету» /2; 262/, а в поздней ему «негр в душу наплевал» /3; 303/.
О личностном подтексте «Прыгуна в высоту» свидетельствует и буквальная перекличка со стихотворением «Вот я вошел и дверь прикрыл…»(1970), где лирический герой (артист) должен сыграть в кино роль зэка и с этой целью обращается к начальнику лагеря: «И так толково объяснил, / Зачем приехал в лагерь. <.. > Я в раже. удержа мне нет, / Бумагами трясу: / “Мне некогда сидеть пять лет — / Премьера на носу!”» = «Но, задыхаясь, словно от гнева, я / Объяснил толково я: “Главное…”».
Интересное сходство наблюдается между «Песней про конькобежца на короткие дистанции» и «Прыгуном в высоту»: «Но сурово эдак тренер мне — мол, надо, Федя!» = «Мне тренер мой сказал без сожаленья: / “Да ты же, парень, прыгаешь в длину!”», — что опять же свидетельствует о едином подтексте обоих произведений.
В «Прыгуне в высоту» герой сетует: «Лишь мгновение ты наверху / И стремительно падаешь вниз». А сам Высоцкий сказал однажды Анатолию Утевскому: «Знаешь, как бывает: подбросят, а поймать забудут. Вот и шмякнешься всеми косточками о грешную землю. А она, поди, твердея..» [829].
Если в «Прыгуне в высоту» лирический герой «допрыгался до хромоты», то и в стихотворении «О том, что в жизни не сбылось…» (1969) он говорил о себе: «Пускай усталый и хромой, / Пускай до крови сбиты ноги…».
Также «Прыгун в высоту» содержит интересные параллели с «Затяжным прыжком» (1972), где лирический герой совершает прыжок с парашютом. В первой песне он прыгает вверх, а во второй — вниз. Однако в черновиках обоих произведений повторяется один и тот же мотив: «Но мгновенье я был наверху, /Ия падал с большой высоты» (АР-2-121) = «Кто подбирался к высоте, / Кто падал с гор высоких, / Для них и существуют те / Воздушные потоки» /4; 279/.
Если в «Прыгуне в высоту» герой «съел плоды запретные с древа», то и в «Затяжном прыжке» его целью были «запретные плоды»: «По сигналу “Пошел!” я шагнул в никуда, — / За невидимой тенью безликой химеры...».
Вообще маска прыгуна встречается у Высоцкого постоянно, начиная с песен «О нашей встрече — что там говорить!» и «Мой друг уехал в Магадан»: «Из-за тебя под поезд прыгал я», «Не то чтоб мне не по годам, — / Я б прыгнул ночью из электрички». Далее — в черновиках стихотворения «Я уверен, как ни разу в жизни…» лирический герой признаётся: «У меня прыгучесть от природы» /2; 463/. Поэтому в черновиках «Истории болезни» он «злую ловкость ощутил / И прыгнул, как марран» [830]. Еще через год, в «Двух судьбах», спасаясь от Кривой с Нелегкой, он скажет: «С кручи прыгаю». А в стихотворении «Осторожно! Гризли!» встретятся такие строки: «Через “Пежо” я прыгнул на Faubourg / И приобрел повторное звучанье». Более того, в одном из последних произведений — «Песне Сашки Червня» — лирический герой представит, как он выпрыгнет из окна и ему поможет приземлиться ангел — хранитель: «Прыг со мною в темноту, / Клумбу мягкую в цвету / Под меня подложит». Однако когда ему становится плохо, то его «не тянет выпрыгнуть с балкона, лечь на дно / И вид из окон нанести на полотно» («Песня конченого человека»).
Иногда данный мотив бывает связан с преодолением запретов, установленных властью: «И я прыгаю через запрет» («Охота на волков»; АР-17-152), «Я скакнул было вверх, но обмяк и иссяк, / Схлопотал под лопатку и сразу поник» («Конец охоты на волков» /5; 535/). Да и в черновиках «Песни Билла Сигера», написанной для фильма «Бегство мистера Мак — Кинли», поэт вновь вывел себя в образе прыгуна, о котором говорилось в третьем лице: «Он — супермен, он — чемпион, / Прыгун из преисподней» /4; 383/. Причем здесь наблюдается интересное сходство с песней «Запомню, оставлю в душе этот вечер…», где речь ведется от первого лица: «Смелей через пропасть — мосты я не сжег» /2; 522/, «И после песков, после душного ада…» (АР-10—60) = «Вот это да, вот это да! / И я спросил, как он рискнул, — / Из ниоткуда в никуда / Перешагнул, перешагнул?» /4; 154/, «Прыгун из преисподней» /4; 383/ («смелей» = «рискнул»; «через пропасть» = «из ниоткуда в никуда»; «после душного ада» = «из преисподней»). А призыв «смелей через пропасть» напоминает «Песню Кэрролла» (1973), написанную для дискоспектакля «Алиса в Стране Чудес»: «Вдруг будет пропасть — и нужен прыжок? / Струсишь ли сразу? Прыгнешь ли смело!».
В 1970 году появляется «Песня киноактера», в которой вновь находим ту же образность, что и в «Прыгуне в высоту»: «Лишь мгновение ты наверху / И стреми— тельно падаешь вниз» = «Сколько взлетов и падений / Испытал киноактер!». И в том же году была написана песня «Маски», где лирический герой оказался в ситуации, напоминающей «Песенку про прыгуна в длину»: «Они кричат, что я опять не в так, / Что наступаю на ноги партнерам. / Смеются злые маски надо мной…» = «Я сегодня снова заступаю / И насмешки от товарищей терплю» /3; 304/; «Что делать мне — бежать да поскорей? / А может, вместе с ними веселиться?» = «Что же делать мне, как быть, кого винить, / Если мне черта совсем не по нутру?».
И напоследок отметим совсем уж неожиданное сходство между черновиками «Прыгуна в высоту» и «Баллады о времени»: «Захочу — толчковая левая, / Захочу — толчковая правая» (АР-6-34) = «Захочу — каждый камушек заговорит / Об осадах, боях и победах» /5; 312/.
***
Теперь переключим всё внимание на футбольную тематику.
В стихотворении «В голове моей тучи безумных идей…» (6 декабря 1970 [831]) лирический герой пытается прорваться через кордоны милиции, чтобы посмотреть матч: «Я под брюхом привывших теснить лошадей / Миновал верховых лейтенантов» (в черновиках: «Командир мой других оттеснять ускакал»; АР-7-193). Позднее он вновь столкнется с этой ситуацией в «Сказочной истории» (1973): «Там милиция терзала / Сердобольных шоферов».
Одинаково ведет себя и толпа — в стихотворении она хочет попасть на стадион, а в песне — в «белокаменные палаты» на банкет: «Разъярялась толпа, напрягалась толпа, / Нарывалась толпа на заслоны, / И тогда становилась толпа на попа, / Извергая проклятья и стоны» = «И толпа всё безобразней — / Вся колышется, гудёт».
И сам лирический герой тоже ведет себя одинаково — в первом случае он хочет попасть на футбол, а во втором — в буфет, расположенный в «белокаменных палатах»: «Но нельзя меня силою остановить, / Если я на футбол прорываюсь!» = «Не прорвешься, хоть ты тресни!» (сравним в черновиках посвящения к 60-летию В. Плучека «В Москву я вылетаю из Одессы…», 1969: «Сейчас прорвался я не без труда»; АР-1114). И власть одинаково реагирует на его стремление: «…Что глава лейтенантов — большой командир — / Приказал: “Вон того пропустите!”» (АР-7-193) = «Ихний Дядька с Красной Пресни: / “Это тот, который песни… / Пропустите — пусть идет!”» (АР-14-152). Герой же в обоих произведениях говорит о том, что его не остановить: «Но зато ни за что меня не оттеснить, / Если я на футбол прорываюсь» (АР-7-193) = «“Яд толкайте, не подвинусь", — / Думал он…» /4; 54/. Позднее такая же ситуация возникнет в «Аэрофлоте» (1978) и в песне «Мы говорим не “штормы”, а “шторма”…» (1976): «Меня теснят, но так и я подвинусь» (АР-7-142), «Нас не вырвать — сидим, как заноза» (АР-10-150).
Наряду с этим наблюдается общность мотива со стихотворением «Я скачу позади на полслова…»: «Меня можно спокойно от дел отстранить» (1970) = «Я отстранен от всяких ратных дел» (1973). Причем в последнем случае поэт выступает в шутовской маске, как и в «Сказочной истории»: «Я похож не на ратника злого, / А скорее — на злого шута. <.. > Ах, дурак я, что с князем великим / Поравняться в осанке хотел!» = «И Иван-дурак сначала / Чуть пошастал у вокзала» (АР-14-152).
