Дневники св. Николая Японского. Том ΙII - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич
Дмитрий Константинович Львовский приходил восхищенный полученною им Анною 3–й степени; должно быть вследствие моего представления к награде в конце прошлого года; просил внести, чрез о. Феодора Быстрова, двадцать рублей в Капитул и передал для сего мне двадцать ен.
10/22 ноября 1897. Понедельник.
О. Феодор Быстров пишет от 30 сентября старого стиля, что вчера, то есть 29 сентября, попрощались с ним отцы Сергий и Андроник, назначенные сюда; поедут прежде в Афины, а оттуда — чрез Америку или прямо чрез Индийский океан — сюда. Значит скоро будут. Слава Богу! И дай Бог, чтобы это уж были не гости, а хозяева!
Яков Томизава, катихизатор в Омигава, оставил службу, — и ладно! Кончил Семинарию и на службе десятый год, но и десяти человек не научил христианству; таких безуспешных — и по неспособности, и по лени — катихизаторов мало; значит, Церковь избавилась от дармоеда.
11/23 ноября 1897. Вторник.
Японский гражданский праздник. Классов и у нас перевода не было. Писал письма. Еще знакомился с Толкованием на Первое Послание к Коринфянам, составленным по Феофану, профессором Семинарии Емильяном Хигуци. Напечатаем, — и это уже будет книга, написанная японским языком, — не уродливым переводным, которого почти никто не разумеет в наших больших переводных книгах. — Взяв сегодня, для подставления в свое толкование, наш с Накаем перевод Послания к Коринфянам, Хигуци нашел в нем несколько ошибок; мы поправили и просили вновь сообщать нам все, что заметит в подобном роде. По исправлении же совсем нашего перевода надо будет отдать его на просмотр и критику профессорам Семинарии.
12/24 ноября 1897. Среда.
О. Павел Савабе вернулся из Одавара и совсем в отчаянии от упадка Церкви там. По его словам, священник Кано Петр совсем опустился и огрубел; обуяла его страсть сребролюбия; по–видимому, уже накопил и, отдавая в рост, приумножил некоторую сумму, а потому священнической службой не дорожит и подавал ему, для доставления мне, прошение об увольнении на покой, какового прошения, однако о. Павел не принял; ровно ничего не делает, кроме службы по воскресеньям и объезда своих немногих и близко расположенных Церквей; Церкви эти, впрочем, до того упали, что в Накамурахара даже продан церковный дом, когда–то построенный христианами; в ссоре о. Петр почти со всеми, чему способствует и жена его, из–за которой прекратились — уже два года «женские симбокквай»; были там «сейненквай», но о. Петр однажды пьяный разбушевался на собрании, вышвырнул человек пять юношей из дому, после чего прекратились и сии собрания. — Но, с другой стороны, если посмотреть: о. Петр, по словам о. Павла же, часто плакал перед ним, повергшись лицом на землю; молитвенный дом в Накамурахара продан потому, что стоял на занятой на время земле язычника, который потребовал удаления его; за о. Петра тоже подали прошение, па котором мы сегодня же насчитали тридцать четыре печати, только на три меньше, чем в прошении других об удалении о. Петра из Одава–ра… Нехорошо сделал о. Павел, что, по уяснении всего того, не постарался помирить священника с христианами, а прямо объявил, что священник будет удален (за что, по его же словам, упрекнули потом его некоторые христиане: «Мы думали, что вы уладите здесь возникшее нестроение, а вы вот что наделали!»). Конечно, о. Петр плох, но он священник не Одавара только, а и других Церквей; можно ли снять его с поста по прошению только одаварских, и притом далеко не всех, христиан? Сам же о. Павел говорит, что есть любящие его в других Церквах, для которых удаление о. Петра будет печальным делом. — Итак, остается одно: написать к христианам Одавара, хотя большинство желает удаления о. Петра, но так как он священник — избранный и другими Церквами, то без совещания с ними нельзя удалить его; а потому живите в мире и согласии с ним, пока на Соборе, в будущем году, будет сделан общий совет о сем предмете. Это тем более необходимо, что на место о. Петра, если бы он взят был из Одавара, ныне нет никого. О. Петру тоже нужно написать внушительное послание об исправлении и добром служении.
13/25 ноября 1897. Четверг.
Из Одавара пришел Иоанн Инаба, бывший катихизатор, ходатаем за о. Петра Кано. Слушал я его, ни слова не проронивши, больше часа. Нового ничего не узнал. О. Петр, действительно, не так плох, чтобы удалить его из Одавара; Илья Сато, катихизатор в Одавара, действительно, дрянной человек, — восстановил христиан против священника, вместо того, чтобы действовать обратно; много вредит положению о. Петра его жена своим грубым и ссорливым характером и прочее, и прочее. Сказал я Иоанну Инаба, что не думаю удалить о. Петра из Одавара, а написано будет к христианам письмо, вышеозначенного содержания.
Проверил библиотеку журналов в «Синкайкёку». К счастию, вора книг, кажется, нет; а продал книжку «Православный Собеседник» (вместе с другими русскими книгами, взятыми и у меня из основной библиотеки), вероятно, этот негодный бывший переводчик Алексей Китагава, ушедший с церковной службы. Одиннадцать книг я нашел утраченными в библиотеке, но из них некоторые, должно быть, сыщутся, другие просто потеряны по небрежности заведывавших библиотекой Арсением Ивасава и Тимофеем Секи. Большую часть журналов, не нужных в «Синкайкёку», мы уберем в основную библиотеку; прочие вновь приведем в добрый порядок и передадим им.
14/26 ноября 1897. Пятница.
Утром отправлено письмо к христианам Одавара в упомянутом духе. Оттуда между тем уже три письма получены, просящие об оставлении о. Петра в Одавара. И, наконец, сегодня получено письмо о. Петра, просящее об отставке его от священнического служения и увольнении на покой; в письме сильнее всего высказывается огорчение, чувствуемое им от нынешнего действия христиан против него; двадцать четыре года служит Церкви; почти все время в Одавара, и вот такая награда за долгое служение! Написал я о. Петру, чтобы он прибыл сюда; поговорим — увидим, что дальше. И мне очень жаль его.
Николай Явата пишет разобиженным тоном, — не знает–де причин, почему удален из Сакура (о. Катакура постоянно жаловался на его ничегонеделанье), но, переменяя тон, радуется, что попал на нынешнее место (в Аннака), — «и христиане–де усердны и священник ласков» (не надолго; скоро об нем запоют ту же песню).
15/27 ноября 1897. Суббота.
С двух до пяти часов были гости: Лидия Оота, жена благочестивого доктора Моисея в Хамамацу, дочь ее Феодора, с недавно рожденным ребенком на руках, и муж ее Христовул, учитель Гимназии в Фурукава. Говорили о Церкви в Хамамацу, — неутешительно; даже семейство купца Каваи ослабело, и в Церковь не ходит. Зато Моисей не ослабевает в благочестии; строит ныне себе дом, и во втором этаже — так же, как и в прежнем наемном доме — устраивает молельню, для снабжения которой иконами, между прочим, Лидия сегодня и приходила. Прекрасные большие иконы в отличных киотах — Моление о Чаше, Спасителя и Божией Матери — у них есть. Ныне дал я, в дополнение, четырех Евангелистов, Благовещения и Святого Апостола Павла нашей литографии, Двенадцать праздников — русской на холсте, и Семи таинств — тоже из России. Показал им нашу Семинарию, потом библиотеку, — Лидия рассказала, что инспектор семинарии Иоанн Сенума сватался за Евфросинию, их старшую дочь. Я этого совсем не знал; отказали они, мол, уже обещали кому–то в Иокохаме; жаль, лучше не могли бы выдать ее. Сват был плохой — катихизатор Хисимото, — вероятно, и оттого отказ.
16/28 ноября 1897. Воскресенье.
Поздно вечером вчера прибыл о. Петр Кано. Сегодня, в восемь часов, пред Обедней, я позвал его, чтобы поговорить. Главной виной расстройства его Церкви и недовольства христиан против него я прямо объявил ему его леность:
— Церковь не приращается; приобретенные уже христиане охладевают, потому что священник нисколько не заботится о них. Кроме службы в Церкви вечером в субботу и утром в воскресенье, священник за всю неделю никогда ничего не делает для Церкви, — как тут не прийти в уныние и не возмутиться христианам? А проповедь — первая обязанность священника; Апостол Павел писал к коринфянам: «Христос послал меня не крестить», — (ибо это дело — одного часа), — «а благовестить». Итак, почему не проповедуете? — И так далее.
