Дневники св. Николая Японского. Том ΙI - Святитель Японский (Касаткин) Николай (Иван) Дмитриевич (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
1/13 июня 1892. Понедельник. Коци.
Сегодня утром, в девять часов, должно было сняться судно — обратно в Оосака, и мы на нем; встали мы рано–прерано; и христиане собрались; напились чаю, даже позавтракали печеной рыбой, вчера изловленной Сунгано и принесенной еще живою; попрощались с братьями и сестрами, которые несмотря на дождь огромною процессию отправились провожать нас — но, увы! все оказалось напрасным! Не успели мы подъехать к месту, где снять в лодку, как встретил нас вестовой из пароходной конторы: «Пароход не успел нагрузиться и потому уходит завтра утром»; так мы и повернули всею процессию обратно в церковный дом, где ныне и чертится сие, в десятом часу дня. Таким образом еще день потерян, а между тем, так нужно спешить по Церквам, чтобы до каникул осмотреть хоть приход о. Оно. Впрочем, не радостно будет ныне и в Токио прибыть: разрушил там своею заносчивой неумелостью этот самодур о. Глебов Семинарию; здесь же, час тому назад, получено известие, что двадцать два ученика младшего курса Семинарии оставили ее: ученик Исохиса краткой запиской извещает о том своего отца. Не успели, не нашлись образумить ребят, и Семинария осталась почти без учеников! Эх, не на кого возложить воспитательную часть — во всей Церкви нет человека для того. Господи, пошли!
Целый день рубил дождь. Приходил поговорить сосси Миядзи Мохей, выгнанный недавно из Токио, как сам признался; убеждал его оставить дела правления Правительству, самому же сделаться христианином и служить водворению христианства в Японии; конечно, бесполезно.
2/14 июня 1892. Вторник.
На пароходе в Коци.
Беда в таких местах, как вот это Коци: заберешься, а потом и не знаешь, как выбраться. Пароход обещался выйти обратно в Оосака 12–го числа — отложил, 13–го — отложил, 14–го — отложил. Сегодня опять братья и сестры устроили порядочную процессию — доехали до места, где садиться в лодку, — «Пароход завтра уходит», — говорит; но мне показалось уж слишком безобразным таскаться по длинным улицам с хвостом братии и сестер; на этот раз эти японские церемонии — проводы — сущее наказание; были бы мы вдвоем с о. Оно, вернулись бы в церковный дом, или остановились бы в ближайшей гостинице и прождали бы до завтра; а тут эта абуза кейтеев с бесчисленными и бессмысленными поклонами — несколько дней расставанья и проводов! Чтобы отделаться от всего этого, я велел ехать на судно; сюда тоже пожаловала куча кейтеев и симай — последняя доза поклонов, и мы, наконец, одни. Знать бы вчера, что судно отложено — можно было бы объявить проповедь на сегодняшний вечер — все же собралось бы несколько язычников, и время не было бы потеряно, а то безобразнейшая потеря времени, тогда как оно столь нужно для других мест! Было прежде здесь «кёосоо» (конкуренция) пароходов, и они старались держать свое слово; ныне компании слились, и пароходы своевольничают сколько хотят. — К счастью, исправляют дорогу от Токусима в Коци — в этот год и кончится поправка; тогда, кончивши церковные дела здесь, можно во всякое время сесть в тележку и ехать в Токусима, откуда пароходы в Оосака каждый день; 40 ри дороги — два дня пути, но уже никак не больше, тогда как с этим безобразным пароходом в Оосака потерян день, да здесь три, а если завтра и так далее не уйдут, то потеря — неизвестно, где остановится.
3/15 июня 1892. Среда.
На пароходе Тосиюмару на пути в Осака.
Сегодня в десять часов утра, наконец, снялись и идем в Оосака. У о. Оно о ком из катихизаторов ни спросишь — один ответ: «Хорош». — «Трудится ли?» — «Трудится». И такая безучастность к церковному делу, что мне, наконец, невыносимо стало, и я заметил ему: «Отчего вы мне не говорите правду? Если вы не станете помогать мне по Церкви, то кто же будет? И можно ли тогда направить катихизаторов и Церковь? Если вы дурное о ком скажете, то что есть, то это не повредит тому, о ком скажете, а поможет разве ему исправиться — во всяком случае для Церкви будет избегнута ошибка и вред; я много дурного о многих и о вас самих знаю, но молчу», и так далее. Но разве на этого полумертвого человека можно чем подействовать! Он совсем точно развинченный, и многие винты и скрепления потеряны; удивлялся я его безучастности к церковному делу в Коци, при исследовании Церкви; уйдет к жаровне и чайнику — как будто не его дело, когда просматривается метрика и исследуется, где принявшие крещение; призовешь поближе, сидит истуканом и не знает ни о ком ничего; но мало–помалу видишь, что он извнутри и извне совсем, действительно, точно полупараличный: вещи свои везде разбрасывает и забывает, точно мыслит о чем глубоком, тогда как ни о чем не мыслит; об отце Никите думал я, что он мало оживляет — но, в сравнении с о. Оно — сама жизнь! Знает свой приход отлично, лучше самих катихизаторов; раз скажешь ему что, точно исполняет. Оттого–то у о. Оно Церковь везде такая плохая, опустившаяся: каков поп — такой приход. Господи, что ж мне делать с этими священниками? И откуда взять других лучших? Ждешь — ждешь, но жизнь разбивает твои надежды, точно волну, — на мелкие исчезающие брызги! Собираешь молодежь, трудишься и тратишься на ее воспитание, думаешь, авось — Господь из них пошлет людей мысли и доброго желания служить Христу и спасению ближних, и вот — они! Малейшее дуновение ветра, глупейшая интрига — и все, как те же брызги, разлетаются и исчезают! Ни единого юноши, одушевленного идеей, ни единого с христианским сердцем, хотя иные из них уже урожденные христиане! Плохая, уныние наводящая страна — средины: нет отчаянных пороков и поражающего зла, зато нет и стремления к лучшему — все точно тина болотная — здешняя жизнь и для здешней жизни, ни искры проблеска высших стремлений, жажды горения! Подавал было надежды о. Павел Ниицума — и тот оказался болотным тком, свернувшимся среди тины. О, Боже! Как тяжело, как безотрадно!
4/16 июня 1892. Четверг.
На пароходе Тосиюмару и в Оосака.
У японцев есть одна пренесносная черта — не погадывать по другим, не уважать прав других. Трое купцов с четвертым — служащим на сем пароходе, играли в глупейшую игру «го–о–уцу–кото» до второго часа ночи и хохотали во все горло при каждом удачном или неудачном ходе, то есть каждую минуту; и откуда у них смех брался! Как ни хотелось спать, но нельзя было заснуть ни минуты; о. Оно страдал от такой же бессонницы; вероятно, соседи тоже. И это всегда и везде; никогда японец не стесняется другого в выражении своей натуры; о. Никита рассказывал, что недавно министр земледелия Муцу остановился проездом в Акаси на ночь в гостинице; в соседней комнате ночевали купцы, которые пригласили геен! [3] и кутежом с ними не давали спать решительно никому; Муцу, выведенный из терпения, послал за тайко–моци — прийти с большим барабаном к нему в комнату, — и в аккомпанемент к балалайке и пению геен раздался неумолкающий оглушительный треск барабана, потопивший все звуки: это заставило, наконец, купцов прекратить свою музыку, или перевести место кутежа в другое пространство.
В четвертом часу ночи пришли в Кобе, так как о. Оно настаивает, чтобы сегодня иметь покой в Оосака, а не пуститься в Вакаяма — «горы–де на пути», то в Оосака и спешить нечего, придем на пароходе, хоть часом или двумя позже, чем было бы по железной дороге; но о. Оно это не нравится — ему хотелось бы для разнообразия на чугунку, я, однако, отложил это хотение, потому что была бы лишняя трата, которую мы с о. Оно не очень стоим.
В третьем часу дня прибыли, наконец, в Оосака на пароходе. Письма из Миссии, от о. Сергия Глебова извещают: 1) что ученики второго курса вышли из школы потому, что еще до жалобы на четырех из шестого курса дали взаимное клятвенное обещание, скрепленное приложением печати из крови, выпущенной из разрезанного пальца (кеппан), непременно настоять на исключении их, — или всем выйти из Семинарии. Я тотчас же написал о. Сергию, чтобы он оставшихся в школе из второго курса исследовал и подписавшихся кровью подверг епитимье — посту на неделю (из трех раз в день не есть раз), после чего они должны очиститься покаянием и приобщением Святых Тайн, ибо, принимая крещение, они клятвенно отреклись от языческих обычаев и клятвенно же обещались быть верными Христу, — обе каковые клятвы ныне попраны их мерзкою языческую кровопролитною клятвою — каковое преступление еще больше нарушения 7–й заповеди [4], если бы оное и было (чего не было); если бы кто из вышедших стал проситься опять в школу, то принять не иначе, как по двухнедельной епитимии и очищении греха покаянием; 2) что New Oriental Bank лопнул, но что Щеглов — поверенный в Делах, непременно хочет спасти миссийские деньги, если они есть в нем, и спрашивает, — Щеглов — сколько там лежит; я ответил, что около полутора тысяч и что готов немедля вернуться в Токио, если для спасения миссийской суммы необходимо мое там присутствие.
