Очевидцы бессмертия - Киросон Пантес (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗
Я не понял, почему во время беременности женщина должна быть полна счастья и любви ко всем и за всех и не иметь страха и зла, ибо все люди, её окружавшие, — были святыми, и в этой блаженной стране не могло быть зла?
Но Старец возразил мне, что если бы не было зла, то не было бы и людей и им не нужно было бы и рождаться. Но их было там очень мало, больше умирало и уходило, чем рождалось.
Господи, как бережно, скорее несли, чем вели, женщину рожать во Храм! Они прямо молились на неё, как на святую, и радости и благоговения их нельзя описать.
Когда стало заходить второе солнце, её повели через мост в Храм на другой стороне пропасти и ждали восхода малого солнца и появления Света в Храме.
Я глядел на людей, ожидавших рождения младенца в Храме, и не мог понять, почему они стали так молчаливы, сосредоточены и задумчивы, словно ожидали свыше что-то великое? «Молятся о том, кто родится к ним на землю», — сказал Старец.
Всё время я слышал какое-то далёкое пение, такое красивое, растворяющее душу и сердце, что я заплакал…
Когда же на лбу исполинской статуи-Храма необычайным и ярким Светом засияла звезда, тогда белые люди громко возгласили песню тому младенцу, что родился, и матери его. И вынесли мать и младенца из Храма высоко на руках. С великим торжеством и радостью поили мать соком живых плодов.
Какие мудрые люди, и как прекрасны их священные праздники! Сколько согласия и любви между ними, сколько взаимного почтения!
Мне казалось, они молятся друг другу, словно почитают других за святых. Они, как птицы священные, любили друг друга и жили, как одна родная семья.
Старец сказал, что нам надо посетить последний праздник, а там — отправляться снова в путь.
Наконец сподобился я увидеть и третий праздник.
Пришли на гору белые люди, и радостны и торжественны были их лица. Все взоры и всё внимание их было обращено на одного человека, бывшего среди них. Ему кланялись, его целовали, радостно напутствовали, словно куда-то провожая.
Я не мог понять смысл предстоящего торжества и спросил Старца моего: «Отец, какой праздник у этих людей?» Старец ответил: «Праздник Погребения… Одного из них провожают за ту границу, которая у вас называется смертью».
Я не видел мертвеца и недоумевал, почему же они не плачут — а радуются? И где покойник?
Старец указал на того живого человека, которого приветствовали, кому воспевали честь и славу… Меня это очень удивило, но Старец бросил на меня свой добрый взор и добавил: «Люди эти умирают не так, как у вас. Они живут, сколько им нужно, и умирают, когда им нужно. Смерть для них — не страх, горе и страдание, как у вас, — а радость и жизнь бесконечная. Белые люди не знают разлуки навсегда с теми, кого они провожают».
Я смотрел на праздник белых людей и на то, как они приготовляли человека к смерти или, вернее, как праздновали его отход в жизнь иную.
Человек, которого торжественно провожали, был лицом несколько иной, чем окружавшие. Его лицо было не таким розовым и светлым, а бледным, как белый мрамор. Такими же были и руки. Только глаза его и огромный глаз в короне сверкали, как алмазы.
Старец мне молвил: «Человек тот давно уже готовился к уходу в иную землю и не ел плодов деревьев живых, коими питаются другие».
Приготовленный к погребению был очень лёгок, как пуховый… Его омыли в каких-то соках трав, потом смазали руки и тело, и длинные волосы его, как пух, расчесали. Он сидел и ласково, и блаженно смотрел на подходящих к нему. Его целовали в лоб, кланялись ему с великим благочестием, благодарили Жизнь в нём и в себе, восхваляли пути Божий, данные человеку.
Потом Старейшины взяли приготовленного к погребению, положили его на тонкий плат, ибо человек тот был совсем лёгким, и понесли в первый Храм. В первый Храм могли входить только врачующиеся, рождающиеся и оставляющие эту жизнь. Кроме них, в Храме находились ещё двое Старейшин — слуг Святыни.
Старец сказал, что нам можно последовать за ними, ибо мы гости, люди не этой земли и жизни, и пришли издалека. И мы вошли в первый Храм, провожая того, кого несли на плате.
Старец сказал мне, чтобы я никому не говорил о том, что видел внутри этого Храма…
Выйдя из первого Храма, мы очутились на мосту.
Мост тот был крытым, стены его и потолок сплетены, как ковёр, из шёлковых разноцветных нитей, и был он неописуемо красив. Но под ногами я увидел пропасть, от которой у меня закружилась голова… Настила тот мост не имел. Идти приходилось по шнурам и верёвкам, с трудом и страхом, созерцая пропасть, в которую можно упасть при первом же неверном шаге.
Мост, действительно, был «живым». Стены его золотились, как тот сияющий проход, через который я некогда покинул страшный подвал.
Два человека легко и тихо несли на плате погребаемого. Тот уснул.
Мы вошли в Храм, где к женской половине статуи был прижат младенец. В этом Храме Рождения положили уснувшего, и Старейшины, совершив над ним священный обряд, оставили его одного, вышли и направились к третьему Храму, стоявшему на высокой вершине.
Третий Храм тоже был исполинской статуей, но образ её был похож на людей земли, а не на белоснежных и птицеподобных. Исполинская статуя человека стояла, простёрши вперёд руки, соединённые открытыми к небу ладонями, Ладони эти были так велики, что в них мог поместиться человек. Глаза статуи Храма Погребения были закрыты, но на лбу её было нечто выпуклое, подобное огромному глазу.
От всего Храма веяло какой-то несказанной таинственностью, от которой душа моя наполнилась трепетом.
Уснувшему приготовили у подножия Храма гроб, но не деревянный, как у нас, — а наподобие корзины, сплетённой из цветов, трав и корней. Принесли тело уснувшего и положили его в эту корзину, как в середину венка, и отнесли наверх, в Храм, и поместили его в огромные раскрытые ладони статуи. Обложили какими-то камнями, лёгкими и прозрачными, как разноцветная слюда. Усопший был уже белее мрамора, и жизнь ушла из его глаз.
Его оставили распростёртым в ладонях статуи, высоко над землёй, а сами ушли через Храм Рождения на мост, к Храму Брака, к ожидавшим их людям.
Мы же со Старцем остались на месте, ибо Старец сказал, что нам нельзя возвращаться.
Мы стояли у подножия Храма Погребения и смотрели вверх…
Корзина-гроб с телом усопшего вспыхнула на ладонях статуи огнём. Огонь горел ярко и менял свои цвета, но дыма не было. А люди на другом берегу пропасти замерли, молясь об уходящем.
На лбу статуи Храма Погребения вдруг зажёгся свет, словно давая знак молящимся и ожидавшим чего-то. И в ту же минуту из пламени на ладони отделилось и поднялось ввысь тело усопшего. Оно было огненным, излучало сияние… Огненный человек проплыл над Храмами и собравшимися людьми, и всё кругом наполнилось благоуханием. Он плыл, сияя огнём всех цветов радуги, и поднимался всё выше и выше, к небесам… Люди радостными, полными счастья глазами смотрели на огненное тело. Слышалось чудное пение, и я не мог понять, кто поёт — люди на земле, от радости и блаженства, или огненный человек, который, сияя лучами, поднимался в бескрайнюю глубину неба.
И ещё многое и многое увидел я на земле блаженных и умилялся их жизни. Жили они мирно и радостно. Не видел я у них ни раздора, ни зла, ни бедных, ни богатых, ни городов, ни фабрик и машин, ни жилищ. Они были подобны птицам небесным и не нуждались ни в чём, как нуждаемся мы. Я спросил Старца моего: «Что они делают и трудятся ли?»
И он ответил: «Они ни в чём не нуждаются, но постоянно трудятся, ибо живут не для себя, а для других. Они знают Жизнь, разумеют её и прославляют как Любовь, Мир и Радость».
Особенно меня поражала та нежность, любовь, благоговение и забота, которую они проявляли друг к другу.
Среди них встречались и малые дети, и я не мог понять, кто был отцом и матерью этих ангелочков, ибо все одинаково любовно и бережно поступали с ними и берегли от зла и страха, которых я там нигде не замечал.
Да и между взрослыми нельзя было узнать, кто кому приходится родным и близким, а кто чужим. Все одинаково любили друг друга, почитали и дорожили, живя, как голуби небесные.
