Священная терапевтика - Алеф Зор (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Тебя я славлю,
Владетель лучезарный
Царства Мертвых
И первый — царства тишины!
Вот: я иду к Тебе…
Мне Воля ведома Твоя и царства Твоего законы; я властвую над формами и перевоплощеньям! свершаемыми в Царстве Мертвых.
Найди же для меня в Своих селеньях место у трона Властелина Истины и Правды!
В стране блаженных мне дозволь остаться,
и погребальные дары принять перед Твоим лицом!
О ТОТ, Осириса помощник верный,
чтоб восторжествовал Он над врагами,
защити меня в ночь мрака,
в ночь сраженья,
в ночь,
когда сраженными падут противящиеся
Властелину Света![234]
Окруженный сияющим ореолом, Парацельс распрямился. Что- то мягко толкнуло его, и трезубец на мгновение исчез, но затем снова появился в его руке. Теперь он светился ровным алым светом.
Маг обнаружил, что находится высоко над крышей своей лаборатории, а в небе зажглись звезды, хотя совсем недавно был день. Но и в темноте он видел весь ландшафт на десятки километров вокруг, воспринимая образы высшим, «венценосным» зрением.
Он видел свое тело, простертое внизу перед алтарем, от которого тянулась сверкающая шелковистая нить. Трезубец лежал в правой руке тела, на каменном полу. Но сила инструмента, его облик и сущность были здесь, со своим создателем.
Парацельс испытывал не сравнимое ни с чем наслаждение и легкость. Но глубоко в его душе всколыхнулась та сила, ради которой оставил он земной мир.
И он спустился вниз, к Марии.
Осторожно прикоснулся светящейся ладонью к нити, исходившей из ее груди. Она медленно меркла. Время жизни, отмеренное на часах Вечности, истекало. Его рука скользнула по нити, и он пошел.
Вскоре вязкий, темный туман окутал удаляющийся силуэт Теурга. Придерживаясь шелковистого жгута, он двигался сквозь мглу, клочья которой летели мимо. Начали неметь ноги.
Внезапно его потянуло вниз, и Парацельс почувствовал, что проваливается. Он легко, простым усилием воли мог бы остановить падение, но нить уходила туда…
В ушах засвистел ледяной ветер, смутно доносивший стоны и плач тысяч голосов. Напряженные до предела астральные нервы
Парацельса болели, странное жжение появилось в груди, а сознание путалось и заволакивалось дымкой. Падение продолжалось, и тело его стали сотрясать ровные, идущие изнутри удары. И навстречу им — какая-то жесткая сила схватила и плотно сжала все его органы. Боль, ощутимая и реальная, все возрастала, казалось, ей не будет конца…
— О Духи звездные Гелиополя и существа сияющие Хэр-Аха!.. — немеющими губами начал Теург.
Заклинание текло, как река, и уносило с собой боль. Из груди его заструился свет. Жемчужный, яркий, он разросся и шарообразным облаком окружил фигуру, но крутящийся ветер забушевал вокруг с удвоенной силой.
Тонкий белый жгут, который все это время он ощущал своей ладонью, под напорами этих вихрей трепетал. И все же не рвался и не рассеивался. Еще мгновение, и Теофраст Парацельс вынырнул из бешеной стихии. Но эта, только что оставленная им среда осталась не сзади, не сверху, не сбоку — она исчезла, будто растворилась.
И он увидел…
Там, в центре миров, колыхаясь, как темное марево, восседал на своем троне Бафомет. Две Луны медленно вращались вокруг собственной оси: одна слева, внизу, и то была ущербная Луна; а другая, полная — справа и наверху. Из макушки его козлиной головы вырывался столб огня, уходящий в пурпурное небо. Это низкое, грозовое, неизменное небо, как купол, охватывало владение Зверя.
И Парацельс понял: царь мира сего — узник.
Трон Бафомета в форме куба, сотканный из огня, переливался темными цветами.
Женская грудь, живот, покрытый рыбьей чешуей, раскинутые за спиной крылья.
Под кубом вращался Земной шар, окованный цепями, а на нем покоились скрещенные копыта Бафомета, как бы проникая сквозь земную твердь и океаны. Реки обтекали их, горы пропускали их сквозь себя, и казалось, что заснеженные вершины удерживают трон…
Из-за спины Бафомета вставал двойной кадуцей Египта, спереди — змеи, переплетенные и смотрящие друг другу в глаза, поднимались на высоту солнечного сплетения. Вокруг головы его рождались и бушевали астральные вихри. Сталкиваясь друг с другом, они меняли форму, внезапно отрывались и, крутясь, уносились в пустоту, а пурпурно-багровое небо поглощало их.
Сгущенное до предела, неподвижное пространство пронзал стон. Неслышимый, не имеющий источника, он тянулся не переставая, и такое нечеловеческое страдание было в нем, что Парацельс дрогнул. Он ощутил незримое присутствие миллионов человеческих душ.
Но, собрав воедино свою волю, наточенную, как горящее острие трезубца, он отрешился от них.
Руки Бафомета заканчивались длинными коническими ногтями: левая, на которой Маг прочел «COAGULA», показывала на ущербную Луну, а правая, с надписью «SOLVE», — на полную. Страшны были эти руки: тяжелые и неподвижные, казалось, будто вся тяжесть мира на них, а надписями они окованы навеки, точно цепями.
Земной шар медленно разворачивался, открывая картину, от которой Парацельс оледенел.
Там, прикованная тяжкой цепью, с опущенной безжизненной головой, вращалась вместе с Землей Мария.
Быстрым усилием вернув себе равновесие, Теофраст Парацельс сжал трезубец и понесся к трону Бафомета.
Чудовище ощутило приближение облаченной в ореол света фигуры, и зрачки его вспыхнули.
Маг быстро преодолел пространство, колеблющиеся контуры Бафомета нарастали. И тогда, проникнув сквозь лучистую оболочку, хриплый вопрос ударил его, отбрасывая назад:
— КТО Я?
Я Я….Я… — эхом отозвался удар в сознании.
— Ты Андрогин миров, окованный цепями падения! — смело отвечал Теург, поднимая лицо навстречу новому удару. И он пришел.
— НАЗОВИ ЦЕПИ-
ЦЕПИ…ЦЕПИ… — гудело в его голове, и стонали, шатаясь, миры, будто не было ничего неподвластного этому голосу.
— Разрешай и Сгущай! — крикнул Парацельс.
Зрачки Бафомета потемнели.
Тогда Маг воздел руки и шагнул вперед. Он читал древнее моление. Окружающий его ореол разрастался и поглощал тьму.
— АЛ АЛЕФ, ВЕАЛ РАБАНАН! ВЕАЛ ТАЛМИДЕОН! ВЕАЛ КОЛ ТАЛМИДЕ ТАЛМИДЕОН, ДЕАСКИН БЕОРАЙТА КАДИШТА…
Несколько вихрей отделились от головы Бафомета и, вращаясь, полетели к молящемуся. Но, лишь коснувшись световой оболочки, разбились в прах, который плавно обтек идущую фигуру и развеялся где-то сзади.
— ОСЕ ШАЛОМ БИМРОМАВ! О БЕРАХАМАВ! ЯАСЕ ШАЛОМ АЛЕНУ…
Парацельс наткнулся на упругую невидимую стену. По той глубокой режущей боли в правой стороне груди, которую вызвало соприкосновение со стеной, он понял, что преграда соткана из человеческого страдания.
— ВЕАЛ КОЛ АМО АЛЕФ ВЕИМРУ: АМЕН!
И тогда случилось удивительное. Пронзая хмурое красное небо, сверху, сквозь закрытое пространство темного царства, наискосок прошел луч… Этот луч, ослепительный и звенящий, упал на горестную стену, окружающую Бафомета, и стена распалась.
— Мария! — позвал Парацельс. — Веришь ли мне?
Окованная женщина с трудом подняла бледное лицо. Губы ее подрагивали, в глазах застыло мучение.
— Верю, Теофраст… — был тихий ответ.
— Зачатое во мраке создание! — волнами разливался голос Теурга. — Оставь эту душу! Она не принадлежит тебе!
Невозмутимый каменный лик Бафомета исказился, по козлиной бороде пробежал пламень. И, останавливая вращение Земного шара, крепящего трон, медленно поднялась его страшная левая рука. Указательный палец уперся в Парацельса. Железный ноготь будто кипел и дымился. Там рождался хаос.
Но, предотвращая атаку демона, Теофраст Парацельс высоко поднял сияющий трезубец и обрушил его на цепи.
С треском, на мгновение расколовшим небосвод, они рассыпались на части и упали. Трон Бафомета зашатался.
Дикий вопль во второй раз разодрал небо. То кричал демон. Звук гремел повсюду, протянулся до бесконечности — в бездонную пропасть, куда, нащупав ледяную руку Марии, летел, теряя сознание, Парацельс…
