Обитель любви - Брискин Жаклин (книги txt) 📗
— Он ее целует, — произнесла она.
Бад залпом выпил виски.
— А... Просто ему удался опасный трюк. Ничего особенного.
— Но здесь написано, что они возлюбленные!
— Нет. Тесса целый час толковала о его душевных ранах! Она говорит, что просто помогает ему, вот и все.
— Ты уверен?
Бад влил себе в рот то, что оставалось на дне стакана.
— Сынишка Три-Вэ крутится возле моей дочери! Этого недостаточно, по-твоему?
— Бад, мы должны сказать ей.
— Что?
— Мы должны рассказать Тессе о ней самой.
— Она и так все знает, черт возьми!
— Я имею в виду...
— Ей прекрасно известно, что я ненавижу его папашу!
Лицо Бада раскраснелось от гнева, гримаса боли исказила рот. Бад горячо любил Тессу и уже не способен был снова задумываться над тайной ее рождения. «Или способен?» — спросила себя Амелия.
— Ты уверен, что между ними ничего нет?
— Я же говорю: ничего! Просто она вбила себе в голову, что он нуждается в ее помощи, вот и все.
«Я сама должна ей обо всем рассказать», — подумала Амелия, машинально комкая рукой юбку.
— Как она могла?! За моей спиной?! — Бад сел, положив руки на колени и опустив голову. В его взгляде сквозила растерянность. — Между нами никогда не было секретов. Раньше она ничего от нас не скрывала. Амелия, я сорвался в разговоре с ней. Прежде со мной этого не случалось. Она заплакала. Амелия, я довел ее до слез!
При этих словах глаза Бада увлажнились.
В ту минуту Амелия поняла, что к Тессе не пойдет. Ни в коем случае нельзя пробудить сомнения, от которых Бад так мучительно избавился. Как же она сможет вновь обнажить его глубокую рану? «Я не сделаю этого, — решила она. — По крайней мере пока».
Бад издал какой-то нечленораздельный звук, выразивший всю глубину его отчаяния.
— Милый, милый, — произнесла она, опустилась на колени, взяла его лицо в свои руки и заставила посмотреть на себя. Бад притянул ее к себе, и они стали осыпать друг друга жадными исступленными поцелуями. Перейдя в спальню, они упали на постель. Их бешеные ласки должны были уничтожить прошлое, о котором думала сейчас Амелия и которое Бад не хотел, не мог вспомнить.
Глава семнадцатая
Бывший мясник Римини освоил новую профессию благодаря умению имитировать. Дело это нехитрое, но, несомненно, способности требуются. Сцены из картин Де Милле, Гриффита, Сеннета он переносил в свои работы, с помощью едва уловимых штришков делая эти сцены его собственными, оригинальными. Когда не было времени, он копировал целые куски, не утруждая себя никакими переделками.
Наняв капитана Кингдона Вэнса, он пошел на известный риск. Словно бросил вверх монету и теперь ждал, какой стороной она упадет. За Кингдона говорило то, что он, настоящий военный летчик, служивший в эскадрилье «Лафайет», был способен обеспечить себе, а заодно и фильму, шумную рекламу. Против было то, что он понятия не имел об актерской профессии. И потом, до сих пор ни один фильм на военную тему даже не окупил себя. У Римини были деньги на съемку одной полнометражной картины. Он снова и снова просматривал пленку, запечатлевшую, как Кингдон врезается в церковь. И всякий раз его охватывало смешанное чувство опаски и восхищения.
Он подписал с Кингдоном контракт. Раздобыл пленку с фильмами Фэрбенкса, позвал Кингдона к себе домой, повесил на стене длинной и узкой столовой экран, и они стали смотреть. За дверью слышалась перебранка и болтовня миссис Римини и черной служанки, но шум проектора перекрывал ее.
«Простак», «Его фотография в газетах», «Беда не приходит одна»... Кингдон просмотрел все эти картины, сидя в одной позе: вытянув перед собой ноги, с покачивающейся во рту незажженной сигаретой. Римини запретил ему курить рядом с легковоспламеняющейся целлулоидной пленкой. Синеватые блики от экрана пробегали по напряженному красивому лицу Кингдона.
— Видишь, как он умеет, чуть приподняв бровь, показать девушке, что заинтересовался ею? — заметил Римини.
— А по-моему, дал ей понять, что он гомосексуалист.
— Да какое дело зрителям до того, что он гомосексуалист? Для них он настоящий мужчина!
— По-моему, тут есть противоречие.
— Короче, научись двигать бровями так же, как Фэрбенкс, и ни о чем больше не думай, — сказал Римини и тут же воскликнул: — Смотри, смотри! Видишь, как он управляет своим телом?
Фэрбенкс в тот момент как раз выпрыгнул из окна, ловко приземлился на обе ноги и осклабился, посылая кому-то немой вызов.
— Да, в нем что-то есть, — проговорил Кингдон.
— Не что-то, а много чего.
Тесса работала над окончательным вариантом «Летчика». Крестоносца ей пришлось выбросить. Сцены для Кингдона она писала под диктовку Римини: взлет, фигуры высшего пилотажа, посадка, взгляд из кабины аэроплана. Все! Минимум актерской игры.
Римини пригласил Тессу и Лайю присутствовать на съемках. Тессу он пригласил, потому что знал: она оказывает благотворное влияние на Кингдона и в случае чего сможет его успокоить. Лайя же получила приглашение вовсе не благодаря своим сексуальным талантам или тому, что у нее была маленькая роль в «Летчике». Просто Римини уважал в ней преданность делу. Страсть к кинематографу проявлялась у нее во всем, и порой с истинно апостольским рвением она советовала Кингдону дельные вещи. Все четверо — Лайя, Тесса, Римини и Кингдон — сидели, бывало, в столовой на стульях из палисандра, которые вместе с Римини приехали сюда из Бронкса, и Лайя говорила своим высоким голоском южанки:
— А теперь обрати внимание на этот поворот! Его надо делать очень медленно. — А во время просмотра «Хорошего плохого человека»: — Видишь, как он умеет побеждать? Если бы он сейчас упивался торжеством, зритель возненавидел бы его. Но эта улыбка... Благодаря ей в него все влюбились, верно?
Однажды вечером, когда Тесса отвозила Лайю домой, она спросила:
— Неужели никто не заметит, что Кингдон копирует Дугласа Фэрбенкса?
— Для него это лучшая школа, — ответила Лайя. — И потом, у него получится по-другому. Кингдон более неистов, проникновенен. Понимаешь? И наконец он летчик. Это будет его имидж. Летчик!
— Он так же красив, как Дуглас Фэрбенкс, — робко заметила Тесса.
— Точно, точно! И как это я раньше не замечала? У него будут миллионы поклонников!
— После одного только «Летчика»?
— Тесса, ты прямо как дитя малое! Кинозвездами не рождаются и не становятся. Людей делают кинозвездами! Только одна ваша фотография с Кингдоном как сработала, а? У Римини большие планы.
— Кингдону не понравится, что из него будут делать звезду.
— А вот теперь ты действительно говоришь глупости. Всякий мечтает о том, чтобы стать кинозвездой.
— Только не Кингдон! — твердо сказала Тесса.
Когда сценарий был готов, Римини тут же приступил к съемкам. Первый день приготовились снимать в студии-Конюшне. Лайя, стоя перед зеркалом, показывала Кингдону, как правильно наносить на лицо белила и подводить глаза.
— Боже! — протянул он пораженно. — Краситься?!
— Камера требует контрастности, — ответила Лайя.
— Господи, каким способом приходится зарабатывать себе на жизнь!
— Мистер Незнакомец, не надо притворяться. По крайней мере передо мной. Ты весь дрожишь от возбуждения.
— Я предвкушаю полет на отремонтированном «Спадже». А то, что при этом я буду выглядеть размалеванным клоуном, меня совсем не возбуждает.
После первого дня съемок она сказала ему:
— А ты не так уж плох.
— Всем этим я обязан Дугласу Фэрбенксу.
— Смой грим! Поедем вместе домой на трамвае. Тебе известно, что у комнаты, которую я снимаю, имеется отдельный вход с улицы?
— Насчет трамвая согласен, — ответил он. — А насчет двери, извини: актеры устают на работе как собаки!
— О? Ухаживаешь за своей сестричкой?
— Только не надо приплетать Тессу!
— Так, так, так, — проговорила Лайя, улыбаясь. — Разве ты не мужчина?
