Нити жизни (СИ) - де Море Эль (чтение книг TXT) 📗
— Я же… — начала я, но меня оборвали.
— Не смей даже! Поняла?! Я запрещаю! — громогласно приказала она.
Больше никто так и не проронил ни слова.
В палату постучали и вошли: санитары и операционная сестра.
— Пора. Вы готовы? — сказала та.
— Нет, — ответила я. — Перенесем?
Она, не оценив моего расположения духа, сразу поторопила всех за дверь.
— Можете дать одну минуту? — донесся голос Нейла.
Операционная сестра с резонным недоумением, изучив его с ног до головы и подумав о чем-то своём, поинтересовалась:
— Обсудить позже нельзя?
— Мне надо сейчас.
Скривив половинку рта, она выдала:
— Но — только одну.
И с пугающей оперативностью оставила нас наедине.
Нейл, как-то странно посмотрел на меня, а потом, сглотнув слюну — наклонился. Его взгляд столкнулся с моим.
Я изогнула бровь:
— Не советую делать то, о чем потом пожалеешь.
— Я не…
— О'кей. По-другому: не делай то, о чем пожалею я, а бумерангом — ты.
— Почему?
— Ну, давай разъясню: я та, у которой нет свободы, и да, — я жажду глотка воли. Но, это — совсем не то и я совсем не та.
Он бессильно сжал кулаки:
— Я бы умер за тебя.
— Не глупи, — я дернула его за штанину. — Никто не должен умирать за кого-то другого. Я это поняла. У каждого из нас свой срок.
Он едва кивнул. Его губы склонились к моей щеке прежде, чем я успела вычислить, что за нами отварилась дверь.
Кое-кто заинтересовано уставился на Нейла, а он, оторвавшись от меня — оглянулся. Теперь они уставились друг на друга.
— Человек с портрета, — сказал Нейл.
Оппонент, стоящий перед ним, естественно не разгадал, что имел в виду незнакомый парень. Но, вот Нейл-то догадался, кто прибывает у меня в голове. И приблизив своё лицо к моему лицу, торжественно заявил:
— У тебя и, правда, хреновый вкус!
— Пожалуй, что так, — согласилась я, наслаждаясь каждым поворотом этой сценки.
— Ну, я благословляю тебя.
Я залилась веселым хихиканьем.
Нейл двинул из палаты. Потом, остановившись напротив моего врача, кинул в него острую реплику:
— Чтобы не случилось, не позволяй ей умереть!
Тот же, проводив его бестрепетным взглядом, подступил ко мне.
— Доктор, — обратилась я, — человечество сходит с ума!
В следующую секунду меня повезли в операционную.
Вслед за скрывающейся каталкой в проходе операционной, мама, перекрестившись, проговорила:
— Господи, спаси, сохрани, да помоги нам!
Свет в глаза. Чужие голоса. Шоу экипировок и масок. Вокруг команда лекарей и ассистентов, облепивших меня, как стая хищных птиц-падальщиков.
Но он тоже здесь. И я смотрю на него — втихаря разглядывая и улыбаясь от лёгкой радости, что он рядом.
Мне вводят ряд препаратов, проделывая последние приготовления.
И пока я еще в сознании, я решаю немного поговорить.
— Знаете, — обращаюсь к маске со знакомыми глазами. — Это плохая идея позволять моим родственникам топтаться под дверями.
— Сюда им нельзя, — отвечает «маска», как будто, я глупенькая и сама не понимаю этого.
— Вы не поняли, — повторяю я, — их даже в больницу пускать было не надо! Так что,
если со мной что-то случится, вы — труп.
— Этого никто не допустит, — в разговор влез «светило» медицины. Я тут же укорила его достопочтенность:
— А подслушивать нехорошо!
Он по-доброму ухмыльнулся:
— Больше двух говорят вслух!
«Ну что ж, замечательно!» — подумала я и ляпнула:
— Может, вы все выйдите?!
По комнате послышались дружные глухие смешки.
— Вот приведем тебя в порядок и вместе отсюда выйдем, — он твердо возразил.
На что я, скаля ему зубы, трелью пропела:
— Удача приходит и сидит на моем плече, разговаривает со мной. Я ей верю, хотя, чаще она попросту со мной играется.
Он вовсе не удивился. И молча, отступил на шаг, уступая место анестезиологу.
Руки в перчатках рутинно выровняли мне локтевой сгиб, подложив под него специальный валик. На руку выше места пункции наложили венозный жгут.
— Сожми и разожми пальцы кисти, — отдал указ прокуренный бас.
Я не успела испугаться, как мне стандартно пунктировали периферическую вену, и начался мониторинг работы моего сердца и дыхания.
Следом подогнали и подключили наркозный аппарат.
С полным изнеможением я оглядела то, что позволял узреть лежачий взгляд. Призадумалась, а затем, словно со стороны, я услышала, как произношу:
— Знаете, а всё это место — Титаник, а люди в нем — пассажиры. Вопрос лишь в одном, кого найдут в списках выживших?
Сразу же почувствовала на себе мощные, гипнотические и расчетливые взгляды без эмоционально настроенных медиков. Они уже переключились в стадию роботов, точно знающих, что будут делать и в какой последовательности.
Голос у меня дрогнул, я приостановилась, чтобы оправиться. Опустила веки и ухватилась за шелковую ниточку, ведущую к самообладанию, закончила:
— Как думаете, я там окажусь?
Ответ дал Итан Миллер, оттянув маску и широко улыбнувшись:
— Ты будешь в первой строке этого списка!
Я скорчила ему рожицу, показывая, что у него на этот счет преумножен энтузиазм.
После этого, анестезиолог поднёс к моему лицу пластиковую маску и попросил спокойно дышать через неё. Это был ингаляционный наркоз. И я знала, что выключусь примерно через одну-две минуты. Однако, наряду с этим, упорно продолжала генерировать великие идеи, как обмануть действие препарата и под шумок уползти отсюда. Но, иммунитет не вырабатывался, и я плавно впадала в состояние опьянения. Всё отчетливее ощущая, как изменяется — сознание, пульс, дыхание, состояние фокусировки зрачков, тонус и чувствительность мышц, общие рефлексы.
И теряя ориентацию в окружающей обстановке, находясь в дремотном состоянии, я уловила телепатически.
— Оставайтесь со мной, Полина, — настойчиво повторил Итан. — Ставь на жизнь.
«Конечно», — прошептала я, поглотив слова в себя.
Потом всё вокруг озарила яркая белая вспышка и наступила кромешная тьма.
Я провалилась под общим наркозом в глубокий сон, без сновидений…
19 Такие люди, как мы — в вечной борьбе с самими собой
Со сбитым с резкости взглядом, вяло шевелящимися конечностями и подсоединенной дыхательной трубкой, я пробудилась и попыталась идентифицировать местонахождение своего тела. Невероятно. Но, оказалось, оно в палате интенсивной терапии, а не в морге или гробу, как я ожидала.
Чувствовала я себя жутко неприятно и дискомфортно, першило и точило в горле, мучила жажда.
Над моей головой сразу возникло лицо, состоящее: из двух точек, дуг, одного ромба и какого-то странно кривого прямоугольника. Приглядевшись, поняла, что этот набор черт принадлежит операционной сестре, которая все время караулила меня, наблюдая за давлением, пульсом и температурой тела.
Мне показалось или её рот задвигался? Нет, не показалось. Голос прозвучал для меня глухо, но порядком воспринимаемо:
— Ты очнулась после операции. Сейчас ты дышишь через аппарат, поскольку после наркоза была слишком слаба, чтобы дышать самостоятельно. С ним ты не можешь разговаривать. На вопросы отвечай кивками. Один кивок — это да, два кивка — это нет. Понятно?
Вопрос — за кого она меня держит?! Мне вроде, как операцию не на мозгах делали, чтоб сомневаться в моих умственных способностях и смотреть так, словно я умственно отсталая.
— Ты слышишь меня? — повторила она, заметив нулевую реакцию.
Я легонько кивнула.
— Ощущения сухости во рту, першит в гортани? — она замолчала, оставляя время для кивка.
Я её этим удостоила.
— Это временное ощущение, пройдет после извлечения аппарата. Относись к этому спокойно, старайся ровно дышать.
Я сузила глаза, думая — сама-то пробовала?! Она сделала вид, что её это не впечатлило, и продолжила допрос.
