Моряна - Черненко Александр Иванович (читать книги полные .txt) 📗
Надвигая шапку на лоб, Василий удивленно шевельнул неимоверно длинными и пышными бровями.
— Ступай огляди, — дрогнувшим голосом сказал он Дмитрию и в смятении добавил: — Верно старые люди говорят: не море топит ловцов, а ветры...
И замолчал, когда Дмитрий скрылся в снегопаде.
Снег, казалось, плотной стеной соединил небо и море.
Василий вбежал в кош, сорвал со входа парус и стал поспешно бросать в сани одежду и сбрую. Лошадь в упряжь не шла; она рвалась, становилась на дыбы и косо зыркала кровавыми глазами по сторонам.
Вспомнив о кошме, ловец хотел было броситься за ней в ледяной шалаш, но внезапно с новым наскоком ветра ударил слева истошный голос Дмитрия:
— Ва-а-аськ!..
Сердито ударив лошадь по влажным, теплым губам, Сазан вогнал ее в оглобли и набросил дугу.
— Ва-а-а-аськ!..
Не затянув как следует хомут, он схватил лошадь под уздцы и погнал ее влево, на крик.
Сверху, не переставая, сыпал снег, ветер подхватывал его и кружил столбы белого смерча.
Лошадь противилась; ступая шагом, она все время косилась назад. Василий бил ее по голове, тыкал в брюхо ногой.
— Что такое? — взволнованно спрашивал он не то себя, не то лошадь. — Неужели относ?
И он снова вспомнил об оставленной кошме, намереваясь вернуться обратно в кош.
Вдруг с оборота донесся слабый, замирающий голос Дмитрия:
— Ва-а-а!..
Василий рванул лошадь назад. Она охотно подалась и, быстро сделав полукруг, помчалась в обратную сторону.
Он держал лошадь под уздцы, бежал наравне с нею и ошалело орал:
— Ми-ить! Я зде-есь! Митя-ай!
Снег забивал ему лицо, словно кто-то надевал тяжелую плотную маску.
Он бежал и думал, что оханы не выдраны из воды; пожалуй, и не все забрано из ледяного шалаша:
«Ясно, не все забрано, — кошма осталась, жарник остался... Во-от беда! Во-от незадача! Как бы не пришлось теперь оплачивать Дойкину брошенные оханы и прочую сбрую...»
Ему было трудно дышать. Ничего не видя и не слыша, он пытался кричать Дмитрию, но ветер разрывал слова, глушил голос.
Лошадь стала. Василий содрал с лица пласты тяжелого, теплого снега. Он едва различил лошадь: вся она была белая от снега и пены.
— Чего ты?
Она обессиленно шаркала ногою по льду. Ловец поспешно оглядел ее ногу: не было подковы.
— Что же делать? — и он растерянно посмотрел вокруг.
Снегопад непрерывно несся плотной стеною; он шуршал о лед, шлифовал его, делал скользким.
У Василия снова мелькнули мысли о брошенной сбруе, о кошме, о жарнике...
— Пшла-а! — в отчаянии закричал он на лошадь, и, пнув ее в брюхо ногой, опять схватил под уздцы.
Лошадь тронулась, прихрамывая на больную ногу.
Ловец гнал ее все сильней. Она часто поскальзывалась и падала на задние ноги. Сазан приподнимал ее и опять гнал. Пройдя несколько десятков метров, она шумно зафыркала и, обдавая ловца горячей пеной, вдруг разъяренно ринулась в галоп.
Снежные волны вскинулись перед Василием. И тут он вспомнил о том, что главное не взято из бугра: два с половиной десятка белорыбицы остались разложенными в ледяной пещере! Он попытался остановить лошадь, чтобы вернуться к кошу, но она неукротимо неслась вскачь, закинув голову. И ловец летел вместе с нею, не касаясь, казалось, льда... Неожиданно лошадь вздыбилась, попятилась назад, захрапела и шарахнулась в сторону.
Только сейчас заметил Василий, что снегопада уже ее было и норд-вест дул слабинкой, без напора. Василий взглянул вперед: в двух шагах от него зияла черная разводина — пропасть между льдинами; в разводине неслышно бились дымящиеся волны.
Он неистово заорал:
— Ми-ить! Мите-ок! Митя-ай!..
Оглядываясь по сторонам, он продолжал цепко держать лошадь под уздцы, — она исходила кипевшею пеной, и пена тянулась до самого льда.
— Ми-ить!..
Неожиданно лошадь вскинулась, отшвырнув ловца далеко на лед; из разводины в Василия ударил ливень воды, лошадь и сани рухнули в море...
...Дмитрий охрип от крика. Как он ни старался еще раз подать голос Василию, ничего не выходило: голос срывался, в глотке першило.
Ловец обежал все вокруг, но бугра не нашел, не нашел он и дружка.
«Куда делся Васька? Что с ним?..»
Стоя у разводины и вглядываясь в белую мглу снегопада, Дмитрий пытался определить ширину пропасти, но снег непрерывно валил, — видна была только эта кромка льда; о кромку бились небольшие волны с запушенными снегом гребнями.
«Может, я заблудился?» — И ловец хотел было опять бежать на поиски дружка, но с большой силой навалился ветер и чуть не опрокинул Дмитрия в разводину.
Ветер свистел и круто хлестал ловца: бил в него снегом, рвал одежду, толкал в пропасть.
Дмитрий старался удержаться на ногах, но напор ветра был настолько силен, что ловца вдруг сорвало и покатило, словно он был на коньках.
Тогда ловец бросился на лед и вцепился в него ногтями, потом на четвереньках отполз дальше от разводины.
Внезапно снеговая стена рухнула — снегопад, прошуршав, оборвался.
Поднимаясь, ловец взглянул вверх: совсем низко неслись плотные белые тучи.
Так же внезапно оборвался и ветер, но через секунду он еще раз взметнулся, взвихрил и, как бы стряхнув с туч остатки снега, где-то залег, притаясь; потом слегка, едва ощутимо подул.
Снег перестал.
Над Каспием качался белесый рассвет.
Дмитрий удивился: недалеко возвышался белый бугор, а он столько кружил и не мог отыскать его.
«Где же Васька?!» — Он взглянул на разводину: прибрежный лед был очень близко — всего каких-либо десяток метров.
А вдали чуть приметно светился огонек — может быть, это маяк?..
Ловец поспешно пробежал взглядом кромку льда, близ которой он стоял.
«Что такое?» — и он подался вперед.
Впереди что-то метнулось в разводину, ударил фонтаном столб воды.
Дмитрий напряг зрение.
«Да-да, лошадь!» — признал он.
Должно быть, Василий решился переплыть разводину со всей сбруей. Дмитрий громко закричал:
— Ва-а-аська! Ва-а!..
Он сбросил с себя валенки, фуфайку, шапку и, стоя полураздетым, долго глядел, как медленно плыла по разводине лошадь, за нею волочились сани. А Василия почему-то не видать. Дмитрий прищурил глаза. Может быть, он плывет рядом с лошадью, сбоку ее?
Должно быть, так. И Дмитрий почувствовал, как быстро стынет его тело, а ноги в шерстяных чулках словно примерзли ко льду.
Разводина заметно ширилась; льдину, на которой стоял ловец, относило от прибрежного льда.
Вздрогнув, Дмитрий бросился в разводину. Ледяная вода больно ожгла его, точно насквозь проткнула большими острыми иглами.
Он вынырнул, замотал головой и, отфыркиваясь, никак не мог открыть глаза.
Глаза будто смерзлись.
«Неужели конец?» — Захлебываясь, Дмитрий стал обеими руками протирать глаза; один глаз приоткрылся, и ловец увидел исчерна-зеленоватые, кипящие воды.
Широким взмахом рук он сильно двинул свое тело вперед. Плыл Дмитрий быстро и шумно, выплевывая горечь соленой морской воды.
Теперь хорошо было видно кромку противоположного, прибрежного льда.
— Выплыву, — радостно шептал Дмитрий. — Глушу увижу...
Однако ноги его затяжелели; теплые стеганые штаны настойчиво тянули ловца вглубь, словно большие грузные якори.
Дмитрий перевернулся на спину, но ноги не пластались по воде — их тащили ко дну набухшие ватные штаны. Ловец попробовал плыть боком, — так было легче; он широко разгребал руками воду, упорно продвигаясь вперед.
«Только бы добраться до льда, а там — лошадь, сани, Васька...»
Он лег иа воду грудью и, размеренно ударяя руками, взглянул вправо — вдоль разводины, где должна была плыть лошадь.
Лошади не было.
Ловец приподнял голову и прищурил глаза: лошадь карабкалась на кромку льда, но лед не выдерживал ее и рушился.
Одна нога у Дмитрия одеревенела, икру свело судорогой. Он перевернулся на спину и стал быстро растирать ногу. Потом снова лег на грудь и сильно забил руками по воде.
