Война амазонок - Бланкэ Альбер (читаем книги онлайн .txt) 📗
– Мне покинуть вас?! Как это вам могло прийти в голову? Нет, мое место там, где вы, и долг мой разделить с вами опасность и смерть.
При этих словах вошел маркиз де Жарзэ и сказал:
– Герцог, нам изменили все солдаты, составлявшие караул под моей командой в ратуше. Они перешли на сторону королевского полка. Нам остается только бежать.
– Бежать? Ни за что на свете!
– Кузен, – подхватила принцесса, – я хочу разделить вашу участь. Отправляйтесь в замок Анэ. Я присоединюсь к вам, если надо, мы переправимся в Англию. Маркиз де Жарзэ, посмотрите, нельзя ли нам пройти?
Маркиз поспешил исполнить ее приказание. Бофор зашатался, голова у него закружилась. Измена во все времена доводила до бессилия великие сердца. Он упал в кресло и закрыл лицо руками. Принцесса взяла его за голову и поцеловала в лоб.
– Франсуа, – сказала она, – я твоя жена, не забывай этого. – Она отворила дверь и позвала Жана д’Эра, который в ту же минуту явился. – А главное, – продолжала она, – дайте мне слово, что вы поспешите, герцог, в свой замок Анэ.
– Хорошо, – сказал Бофор, провожая ее до дверей. Он отпустил ее, совершенно спокойный за ее участь, потому что ее провожали два искренне преданных человека.
«А я, – думал он про себя, – буду драться до конца и погибну со шпагой в руках. Напрасно человек мечтает бороться против предопределения…»
Утром распространилась весть, что король покинул Понтоаз и прибыл в Сен-Жермен. Тотчас начальники городской стражи при огромном стечении народа, всегда склоняющегося на сторону силы, вышли из Парижа. Предводители этого движения действовали по наставлению Гонди; все, единодушно повинуясь данному им сигналу, отправились по дороге в Сен-Жермен. Толпа была допущена к королю и приветствовала его не робкими возгласами парламентских членов, а громкими восторженными криками. Юный монарх отвечал милостивым обещанием завтра вступить в Париж. Когда депутация возвращалась, то некоторая ее часть прошла по улице Потри. Во главе этой толпы был Жолье, настоящий флюгер, покорный всем ветрам. Проходя мимо дома Мансо и желая поддразнить их, он крикнул: «Да здравствует король!» Другие подхватили этот возглас. Крик достиг своей цели и вывел из оцепенения несчастную семью, которая некогда возбуждала у всех зависть своими семейными радостями. Мать с дочерью сидели в это время у кровати, где лежал Ренэ и, казалось, умирал.
– Бедный герцог Бофор! – сказала со вздохом госпожа Мансо.
При этом имени Ренэ, почти неподвижный от физической боли, открыл глаза и с любопытством посмотрел на Маргариту, которая тотчас поняла, что происходило в его душе.
– Да, – сказала она, положив руку на исхудалую руку своего несчастного кузена, – бедный, бедный принц!.. И в то время, когда мечты его готовы были исполниться!.. В ту минуту, когда он надеялся управлять массами и вести народ по своему пути… В ту минуту, когда вся власть была в его руках, и вдруг интрига все сокрушила!..
– Конечно, – возразила госпожа Мансо, – он сам виноват, ему следовало повесить или изгнать коадъютора. У кого есть уши, у того и руки есть.
– По крайней мере, рынки не покинули его, – сказала Маргарита.
– Твой отец будет поддерживать его до последней минуты. Но какая польза в том? Ему не поможет, а себе только повредит.
– О!.. Мама, разве отец мог бы вырвать меня из этого страшного заключения, если бы не герцог Бофор?
Вдруг раздался громкий стук у ворот. Госпожа Мансо бросилась туда с тяжелым предчувствием в душе. В этот день производились грабежи, воровство и убийства в домах самых известных фрондеров.
– Отворяй скорее! – раздался голос синдика.
– Что случилось? – спрашивала она, отворяя двери.
Явился Мансо и втащил человека, который вырывался, кусал страшные тиски, сжимавшие его руки, колотил ногами по ногам синдика, с размаху ударялся головой о его грудь, но для этого человеческого гранита удары и укусы были нипочем.
– Запри дверь! – скомандовал Мансо.
Жена повиновалась, тогда силач притащил свою жертву в комнату, повалил ее наземь и придавил коленом грудь.
– Гондрен! – воскликнула торговка Мансо, узнав его.
– Теперь, злодей, ты у меня сознаешься, куда ты девал мою крошку! – сказал Мансо спокойно.
– Никогда!
– Ты сказал уже мне, что ни золото, ни серебро не вырвут у тебя этой тайны.
– Нет.
– Жена, разведи огонь в печи.
– Что ты хочешь делать?
– А подпекать его до тех пор, пока он не разговорится.
Глава 21. Низверженный враг
Герцогиня де-Монпансье жила в Тюильри, тогда еще в простом дворце, еще не резиденции королей. По возвращении домой она нашла письмо от короля. Продиктовано оно было, видимо, Анной Австрийской, которая поклялась в вечной ненависти к своей племяннице и крестнице с тех пор, как та приказала стрелять в королевские войска. Король извещал свою кузину, что, возвращаясь завтра в Париж, он не может предложить своему брату другого помещения, кроме Тюильрийского дворца, а потому просит ее немедленно очистить его: завтра в нем поселится герцог Анжуйский. Принцесса отвечала, что будет повиноваться, и поехала в Люксембургский дворец. Она была уверена, что ее отец заключил частный договор с двором, однако нашла его в сильном беспокойстве. Она подошла к нему с приветствием, он едва коснулся губами до ее лба.
– Я приехала попросить у вас гостеприимства потому, что королю понадобился Тюильрийский дворец.
– Жаль, что это случилось так некстати, у меня нет никакого помещения для вас. Все занято.
– Не беспокойтесь, папа, я буду довольствоваться на это время одной комнатой. Мои дамы и офицеры отправятся в гостиницу.
– Одной комнатой? Неужели это не шутка? Разве есть у меня свободная комната? Во всем замке лишней кошки некуда сунуть. Вы сами это хорошо знаете.
– Послушайте, папа, – сказала принцесса, хорошо знавшая натуру своего отца, – вы знаете, что я не способна пугаться, но если вы действительно намерены так действовать, то я не на шутку дрожу за вас.
– Дрожите лучше сами за себя, сумасбродная дочь, только избавьте меня от вашего присутствия. Неужели вы и этого не понимаете, вы меня компрометируете.
– Если повиновение вашим приказаниям навлекает на меня гонения двора, то великодушие обязывает вас, моего отца, принять меня в свои объятия.
– Что вы там рассказываете? Когда я отдал вам приказания? Вам самой нравилось разыгрывать роль королевы, амазонки, героини, генералиссимуса. Ваши подвиги в Сент-Антуанском предместье и в Бастилии восстановили против вас весь двор.
– Ваше высочество, я не понимаю, что значит разыгрывать роль героини, я повиновалась вашим приказаниям и в Орлеане, и в Бастилии. Происходя из высокого рода, мы обязаны совершать только то, что велико и возвышенно. Я называю это идти своей дорогой, жалею только о том, что одна из моего рода шла по пути, который указан нам вашим отцом, королем Генрихом.
– Пожалуйста, без трагических возгласов.
– Скажите прямо, мое присутствие неприятно вашему высочеству?
– Очень, – отвечал резко герцог.
– О! Ваше высочество, в таком случае я избавлю вас от этой неприятности.
– Да, Луиза, – подхватил Гастон, укротившись при виде решительности своей дочери и в глубине души испугавшись ее мужества, – да, вы сделаете мне этим большое одолжение, докажете вашу любовь к отцу.
– Куда же вы прикажете мне удалиться?
– А я почем знаю?
– Позвольте мне поселиться в Арсенале.
– Ступайте в Арсенал, если хотите, – сказал Гастон, повернувшись к дочери спиной.
Принцесса оставила Люксембургский замок и приказала ехать в Арсенал. К ней почтительно подошел Жан д’Эр.
– Ваше высочество, – сказал он, сильно взволнованный, – там не будет для вас безопасно. Приверженцы Мазарини разрушили баррикады, настроенные в том квартале, и зажгли потешные огни, в которых каждую минуту горят соломенные фигуры. Эти фигуры изображают то его высочество, вашего отца, то… другую особу.
