Война амазонок - Бланкэ Альбер (читаем книги онлайн .txt) 📗
Глава 22. Западня
Когда измена доходит до крайности, тогда она разливается с силой разъяренных волн. Все уступает ее стремлению, и нет такой человеческой силы, которая могла бы ей сопротивляться. Если настигнутые жертвы не погибают в ту же минуту, им остается только бежать.
Герцог Бофор искал убежища у своего отца. Герцог Вандомский, сын Генриха Четвертого и Габриэли д'Естрэ, с глубокой печалью встретил сына в своем замке Анэ, из которого Филибер, Жан Гужон и кузен сделали чудо искусства.
– Бедный безумец, – сказал он сыну, – как ты мог верить хоть одну минуту, что человек, который покинул твоего отца, Шалэ, Сен-Марса и всех друзей, что этот изменник не сделает и с тобой точно то же?…
– Я и не верил ему, батюшка, но знайте, не Гастон, а Гонди погубил нас всех.
– Гонди продал вас за портфель первого министра. Но что же, назван ли он первым министром?
– Нет еще пока…
– Ну и пускай подождет. Видишь ли, сын мой, я боролся против Ришелье, а кардинал Ришелье меня победил. А я говорю тебе, что, наверное, Мазарини победил бы и Ришелье. Хочешь ли, чтобы я представил тебе доказательства?
Бофор кивнул головой, изъявляя согласие на эту фантазию старика, а старик вынул большой пакет из кармана и подал его сыну, который рассеянно развертывал его.
– Если бы ты знал, что находится в этом пакете, то, наверное, поторопился бы прочитать.
Бофор с первого взгляда на бумагу был ошеломлен.
– Ты принужден был бежать, казалось, ты навеки погиб, и кардинал Мазарини очень хорошо знает, что я заодно с тобой, потому что я не похож на своего брата Гастона, который отрекся от своей дочери. И что же? Мазарини является олицетворением милосердия? Вместо того чтобы отдать тебя в руки палачей, как то сделал бы Ришелье, он присылает мне патент на звание генерал-адмирала с правом передачи этого сана моему сыну после смерти моей!
– Не может быть!
– Прочти сам, так в документе означено.
– Надеюсь, батюшка, что вы откажетесь от его милостей! – воскликнул молодой герцог с негодованием.
– Еще бы!
– И возвратите этому дерзкому министру его оскорбительную милость.
– Конечно, конечно, – отвечал старик, кладя бумагу в карман.
– Но сейчас же, батюшка, разорвите ее на четыре части и отошлите ему.
– Непременно.
– Чего же вы ждете?
– А вот хочется прежде узнать, кто бы это мог приехать к нам? Слышишь, привратник протрубил в трубу, чтобы доложить мне о приезде важной особы.
Они подошли к окну, но было поздно. Прибывшая особа всходила уже на крыльцо, а на дворе стояла взмыленная лошадь. Они повернулись к двери, которая в ту же минуту отворилась, и увидели герцогиню Монбазон. Она была в глубоком трауре и быстро подошла к Бофору, который стоял, пораженный удивлением.
– Как, это вы, герцогиня, – сказал он, когда почувствовал на своей холодной руке прикосновение горячей руки страстной женщины.
Тут он обратился к своему отцу, но старик, поняв, что его присутствие было лишним, повернулся уже к двери и вышел тихими шагами.
– Бофор, – сказала герцогиня, – вы в изгнании, вы несчастны… Моя обязанность быть с вами.
– Герцогиня, с чего вы это выдумали?
– Не отталкивайте меня, Франсуа! С вашей стороны это будет жестокостью! Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как мой муж удалился в свой замок в Турени, теперь он умер… Я свободна… свободна, слышите ли вы?
Бофор посмотрел на нее с изумлением.
– Ты не понимаешь меня, Бофор, это потому, что ты не задал себе труда изучить причину моих действий. Я снова приблизилась ко двору, я опять в милости у короля и королевы, и, следовательно, мой муж, пойми это, не может быть в немилости, распространенной на всех фрондеров.
– Милая Мария, я очень вам благодарен за ваше доброе участие, но не могу подчиниться выраженному вами условию. Поймите и вы, я не могу быть вашим мужем.
– А между тем ты не женат, – произнесла она со странной улыбкой.
– Так это вы отправили герцога де Бара в Бастилию с ужасным известием?
– Нет, но мне известно, что ваш брак недействителен.
– По милости ложного священника, который был подослан Гонди, вашим старинным фаворитом. Так вы были участницей и этого гнусного заговора?
– Нет, клянусь Богом, я этого даже не знала.
– Что значит для вас клятва? Я не верю ей.
– А хоть бы и так? Разве я не имею права защищать мою собственность всеми возможными средствами?
– Остановитесь!.. Теперь прошла пора лжи и измены! Я прервал с вами все сношения, но не хочу от вас скрывать истины, знайте же: во всех моих сношениях с вами никогда не было ни сердечного, ни умственного увлечения. Мне нужны были ширмы, за которыми скрывались бы мои истинные чувства от завистливых наблюдателей; и случай бросил к моим ногам самую опозоренную женщину во Франции…
– Как вы смеете?
– Тем хуже для вас, если слова мои вас оскорбляют, но с врагом, погубившим наше счастье, нечего церемониться.
– Так ваша любовь, так вся жизнь ваша была долгим обманом?… И все это из любви к другой?
– Из любви к ангелу! Да, из любви к существу, достой ному всякого уважения и почестей – верьте этому.
– Но благодарю Бога, это существо от вас навеки ускользнуло, а мщение от меня не ускользнет. Сегодня отдан был приказ всем священникам во Франции, чтобы никто не смел венчать принцессу не только без позволения ее отца, но и без разрешения самого короля.
– Неужели вы осмелились и это сделать?
– Да, герцог Бофор, я осмелилась положить бездну между моей соперницей и вами, такую бездну, которую ни одна принцесса в мире не осмелится переступить.
В эту минуту привратник протрубил три раза. Бофор вздрогнул от радости.
– Что это значит? – спросила герцогиня Монбазон, сильно встревожившись, не зная почему.
– Может быть, вы не заметили, что при вашем приезде в замок привратник протрубил только один раз?
– Ну, так что же?
– А то, что в замке Анэ принят обычай три раза трубить только для прибытия особы королевской крови. Стало быть, если это не король и не королева, что невероятно, то это только…
– Она! – воскликнула герцогиня, бросаясь к двери и силясь преградить дорогу Бофору. Он грубо оттолкнул ее и побежал навстречу принцессе Луизе, которая в это время подъехала к крыльцу.
– О! Я несчастная! На мне лежит проклятье и позор! – прошептала герцогиня, неподвижно застыв на том месте, куда ее отбросил Бофор.
Луиза Орлеанская сидела в карете, ее шталмейстеры Жан д’Эр и Флавиньи на лошадях держались у дверей кареты – она не хотела выходить.
– Отец отрекся от меня, – сказала она Бофору, – он не хочет даже дать мне убежище ни в Немуре, ни в Орлеане, ни в Блоа. Король прогнал меня из Парижа, я еду в Сен-Фаржо. Хотите ехать со мной?
Бофор, не задумываясь, сел к ней в карету. В ту минуту, когда тяжелый экипаж выезжал из ворот замка, всадник, покрытый пылью, подъехал с письмом в руках и тотчас вручил его Бофору.
– Это от Гонди, – сказал герцог, посмотрев на всадника и узнав печать.
– Письмо от этого изменника!
– А все-таки посмотрим, чего ему надо от меня.
– На вашем месте я отослала бы письмо, не распечатывая его.
– Но и от изменников иногда можно услышать что-нибудь дельное… Вот посмотрите, не правду ли я говорил? Вот вам и доказательство.
Принцесса прочла следующие слова:
«Приезжайте скорее в Париж. Я сам перевенчаю вас, и тогда вы всего можете требовать».
– Это опять западня, – прошептала принцесса.
– А может быть, мы понадобились ему, – возразил Бофор, – впрочем, чего же мне требовать? Мне и желать-то теперь нечего.
– В таком случае поедем в Сен-Фаржо.
– Нет, Луиза, прежде всего я хочу, чтобы нас обвенчали. Ваша честь этого требует. А потом пускай со мной делают что хотят. У нас осталось одно это средство, воспользуемся им.
Напрасно принцесса старалась отговорить Бофора. Кончилось тем, что она велела повернуть в Париж. Карета подъехала к воротам Бюси, но тут ждал их отряд мушкетеров, которые, узнав по мундиру шталмейстеров, что за особы сидели в карете, тотчас окружили их.
