Стеклянные цветы - Каммингс Мери (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗

Тик-так. Тик-так. Тик-так.

Ждать. Ждать. Ждать.

В очередной раз вернувшись с холодным свертком, он увидел, что Амелия, прикусив губу и зажмурившись, пытается встать.

— Не вставай — скажи, что тебе надо, я принесу, — предложил он.

— Уборную ты мне принесешь? — огрызнулась она плачущим голосом.

Филипп мысленно обозвал себя кретином, помог ей подняться и повел, придерживая за талию. Шла ока куда тяжелее и неувереннее, чем пару часов назад; на каждый шаг следовал болезненный выдох, почти стон.

Он довел ее до туалета, подождал у двери и отвел обратно.

Амелия медленно, закряхтев как старуха, села на диван и сказала:

— Дай хоть тайленола!

— Сейчас я узнаю, можно ли. — Взял микрофон, попросил у диспетчера позвать доктора Ланга и спросил его, можно ли дать больной тайленол.

— Да, можно, каждые четыре часа по две таблетки, — отозвался врач, — только не давайте ей при этом много пить.

Слово «каждые» ударило Филиппа, будто молотком по голове. Они что — считают, что через четыре часа Амелия все еще будет здесь?

Она проглотила таблетки и снова вытянулась на диване.

Ждать… ждать… ждать…

Уж лучше бы она ругалась, требовала чего-то, обвиняла его… Но она молчала, лишь иногда постанывала, совсем тихонько. Это было непривычно и непохоже на нее — и оттого еще больше усиливало ощущение беды.

«А Линнет тоже перед смертью молчала — или плакала, не в силах объяснить окружающим, как ей больно и плохо?» — подумал Филипп и усилием воли заставил себя отбросить, прогнать эту мысль. Нет «тоже», не может быть никакого «тоже»! Осталось продержаться меньше часа, потом за ними приедут.

— Черт побери, не знаю, что бы я сейчас за косячок не отдал! — сказал он как можно бодрее, просто чтобы разрушить давящее молчание.

— Че-его? — в глазах Амелии промелькнуло удивление.

— Ну, с марихуаной сигарету.

— На хрена?

— Я читал, что ее индейцы использовали как обезболивающее. Ну, да что сейчас говорить…

Она подавилась коротким смешком, сморщилась от боли, но, едва продышавшись, снова скривила губы в слабом подобии своей обычной задорной улыбки.

— Вообще-то в спальне, в бежевой косметичке, под подкладкой заначка есть.

— Ну ты даешь! — усмехнулся Филипп. — Хочешь — попробуем?

— Только не рви подкладку! Там сбоку дырочка есть.

Поднимаясь по лестнице, он все еще невольно усмехался — хоть и понимал, что сейчас не до смеха, но не в силах сдержаться. Вот чертова девка!

Под подкладкой бежевой косметички, изящной штучки из тисненой кожи, которую Амелия обычно брала с собой во все путешествия, действительно прощупывалось нечто твердое. Шелковая подкладка сбоку была подпорота.

С трудом просунув в дырку пальцы, Филипп извлек на свет плоскую серебряную визитницу. В ней и обнаружилась «заначка» — четыре черных тонких сигареты с характерным запахом.

Спустившись вниз, он взял на кухне спички и вернулся к Амелии. Сунул ей в рот сигарету, поднес огонька; попросил в полушутку:

— Только отцу своему не говори!

Она затянулась, закрыла глаза; выдохнула дым и снова затянулась — глубоко, от души. Вынула из рта сигарету, держа ее странно — не между указательным и средним пальцем, а между средним и безымянным.

— Вот уж не думала, что доживу до такого, — усмехнулась она и скривилась, забыв, что смеяться больно. — Чтобы ты мне своей рукой травку поднес да еще прикурить дал! — Снова затянулась.

Филипп принес с журнального столика пепельницу, поискал глазами, куда бы поставить. Потом сел в кресло и угнездил ее у себя на коленях.

— Не боись, папашке я не скажу! — пообещала Амелия. — Хотя что особенного на самом деле — это ж травка, я ее лет с двенадцати у мамаши таскала… А она даже и внимания не обращала, ей не до меня было. Да и вообще, в Калифорнии ее разве что грудные младенцы не пробовали… Но папаша мой не понимает — «наркотики… наркотики!», — передразнила она дурацким голосом. — Он из Новой Англии, как ты, такой же весь из себя правильный. Наверное, поэтому вы так быстро спелись. — Махнула рукой, стряхнув пепел мимо пепельницы.

— Ну что, полегче тебе?

— Черта с два! Болит как не знаю что! Только знаешь — будто…

— Робинзон-четыре, мистер Берк, ответьте! Прием! — ожила рация голосом Цолля. Филипп рванулся к ней, нажал кнопку.

— Это Берк. Слушаю вас. — Подумал: «Наверное, спасатели уже пробились!»

— Как состояние госпожи фон Вальрехт?

— Не очень хорошо. Скоро уже прибудут спасатели?

— М-мм… у меня для вас не слишком хорошие новости. Дело в том, что полчаса назад сошла еще одна лавина. Как раз туда, где работали наши люди. Расчищенное место снова завалено, вся техника…

Сердце Филиппа колотилось так, будто хотело проломить ребра. Только сердце и холодные колкие мурашки по спине, все остальное застыло в каком-то ступоре, не было сил ни шевельнуться, ни выговорить хоть слово.

— …Там ведутся поисковые работы, — продолжал Цолль, — двое спасателей остались где-то под снегом. В общем… вам придется еще немного подождать.

— Сколько?

— Не знаю. Сейчас мы ищем какие-то альтернативные способы эвакуировать вашу спутницу.

— Но можно же, наверное, вертолетом нас забрать! Или хотя бы ее.

— В таких метеоусловиях вертолет не может лететь, тем более ночью. Когда рассветет, можно будет попробовать.

— Но до рассвета еще девять часов! Поймите, ей все хуже и хуже становится! — Он не мог сказать напрямую при Амелии то, что крутилось в голове: «Она может просто не дожить до утра!»

— Повторяю — мы сейчас ищем другие способы ее эвакуации. Я скоро свяжусь с вами. Конец связи!

Щелчок — и хриплый смех, раздавшийся сзади, так неожиданно, что Филипп вздрогнул.

— Похоже, суждено мне в этой дыре загнуться. А… ч-черт!

Он обернулся — Амелия кривилась, держась за живот.

— Интересно, а папашка, когда я помру, на похороны приедет, приличия соблюдет? Хотя, наверное, он меня на семейном кладбище захочет упокоить…

Кажется, марихуана наконец подействовала.

Подумав несколько секунд, Филипп снова нажал кнопку «Передача».

— Это Робинзон-четыре, центр, ответьте!

— …Упокоить — и одной заботой меньше! — продолжала вещать Амелия. — Ему всегда на меня наплевать было…

— Слушаю вас, мистер Берк, — отозвалась диспетчер.

— Я хочу, чтобы вы немедленно связались с отцом госпожи фон Вальрехт.

А что может сделать Трент, когда счет идет на часы? Но, может, что-то и сможет… Он продиктовал телефон, который помнил наизусть, потом еще один, краем уха слушая излияния Амелии:

— …Они когда развелись, и мы с мамашей в Калифорнию уехали, я ей там была тысячу лет не нужна. И я все мечтала — может, он меня обратно к себе возьмет?! Не-ет, куда там!..

— Хорошо, мистер Берк, я сейчас этим займусь.

— …У меня в поместье пони остался…

— Конец связи.

— Классно ты это придумал — с косячком! — сообщила Амелия, когда он подошел к дивану.

— Что — меньше болит?

— Боли-ит! Только мне на эту боль насрать стало. И на все насрать. И подохну — тоже насрать. Дай еще косячок!

На ее заострившемся бледном лице повисла странная гримаса, похожая на веселую улыбку, если бы не глаза. Несчастные, жалкие, испуганные, они, казалось, кричали: «Ну сделай же что-нибудь!»

Филипп надеялся, что она не видит, что ему тоже страшно. Не просто страшно — он был в панике.

— Не дам. И хватит этих глупых разговоров, от тебя уже уши вянут!

— Робинзон-четыре, прием! — позвала диспетчер из рации. Голос у нее был совсем молодой, чуть ли не как у подростка, и Филиппу почему-то на миг представилась худенькая девушка-старшеклассница.

— Слушаю вас, центр!

— Я сейчас звонила мистеру Тренту. Но там никто не отвечает. А по другому телефону ответила секретарша, сказала, что он перезвонит часа через три.

— Я же говорю, ему насрать! И так мне и надо! — громогласно выдала Амелия новое «откровение».

— Вы объяснили, что это насчет его дочери?