Обитель любви - Брискин Жаклин (книги txt) 📗

На платформе неровным каре стоял духовой оркестр. На длинных столах на козлах громоздились бокалы и бутылки шампанского. Вдоль платформы в три ряда стояли стулья, почти до самого железнодорожного полотна. В тот день Хендрик пришел на станцию одним из первых. Он сидел в первом ряду, грузный и торжественный, в сюртуке и кожаной шляпе. Его решительное лицо выражало отцовскую гордость всякий раз, когда к нему подходил с поздравлениями кто-нибудь из друзей.

Рядом с ним сидела маленькая девочка. Она передала Хендрику большую игрушечную собаку и робко проговорила:

— Возьми, деда...

— Спасибо, Тесса.

— De nada, — ответил ребенок.

Эту фразу она выучила от Бада, но Хендрик решил, что его внучка умеет говорить по-испански. Он с любовью посмотрел на нее. «Как она похожа на свою бабку, — подумал он. — Какая жалость, что миссис Ван Влит так ее и не увидела. Нынешняя молодежь совершенно не умеет правильно устроить свою жизнь. Не то что наше поколение. Ну да ладно. Но крайней мере они вернулись к Баду. Если бы он еще вернулся в бизнес и угомонился. Если бы он еще образумился...» Хендрик упрямо отказывался замечать, что это его пожелание прямо противоречит его гордости за успехи Бада в «Паловерде ойл».

Тесса сидела очень смирно. Узкий шрам на ее горле был почти незаметен. В отличие от других матерей, одевших своих дочерей в мягкие пастельные тона, Амелия выбрала для Тессы яркий наряд, который был ей очень к лицу. На девочке была малиновая шляпка и такое же пальтишко, которое эффектно подчеркивало ее черные кудряшки и румяные щечки.

Увечной рукой Хендрик рассеянно гладил игрушечного плюшевого пса. Он размышлял сейчас о долгом отсутствии Амелии и Тессы. Ни она, ни Бад так и не объяснили ему причин этого отсутствия. Они вообще на сей счет помалкивали. Поначалу лосанджелесцам было страшно интересно узнать, в чем тут было дело. Но потом, как это обычно бывает, любопытство иссякло и объяснение было найдено самостоятельно: Амелия уехала рожать своего первенца во Францию, в родовой замок.

Бад и Амелия поднялись и пошли встречать нового гостя. По толпе пробежали шепотки. Появился человек, которому принадлежала эта самая железнодорожная станция. Равно как и множество других в этих местах, поросших увядшей горчицей.

— Боже правый! — шепнул Чо Ди Франко своей жене Люсетте. — Да ведь это же Коллис Пи Хантингтон!

Друзья Бада — как старые, так и новые, — его деловые партнеры, его испанская родня, перемешавшаяся с гринго, семья бакалейщика Ван Влита, словом, все до единого повернулись в одну сторону и наблюдали, как хозяин и хозяйка праздника ведут Коллиса П. Хантингтона к его месту в первом ряду.

Жирные щеки Хендрика сотрясались, когда он поднялся навстречу подходившим. Несокрушимая вера голландца в демократию боролась сейчас с раболепным восторгом. Коллис П. Хантингтон! Его старый враг, олицетворение той огромной силы, которая однажды чуть было не уничтожила Хендрика, железнодорожный магнат, более могущественный, чем большинство королей! Хендрик и предположить не мог, что когда-нибудь встретится с этим человеком. И однако же вот он! Гость Бада, дружелюбно беседующий с ним! Когда они подошли к Хендрику и Бад представил отца, Хендрик протянул правую руку.

— Добро пожаловать в Лос-Анджелес, мистер Хантингтон! — проговорил он, отчеканивая слова с заметным более обычного акцентом.

Вдали раздался какой-то звук, и это взбудоражило собравшихся. Послышались крики:

— Идет!

Капельмейстер духового оркестра поднял свой жезл, и музыканты грянули «Она приедет из-за гор».

Все, включая и железнодорожного короля, смотрели на сверкающие на солнце рельсы, убегавшие со станции вдаль. Платформа задрожала, когда в поле зрения появился паровоз. Пальмовые листья и цветущие ветки апельсиновых деревьев украшали машину. На трубе трепетали флажки. На котле было выведено: ПАЛОВЕРДЕ ОЙЛ — 123.

Пассажирских вагонов не было. Бад хотел сначала добиться полной уверенности в том, что поезда могут ходить на нефти. От первых чертежей, основанных на концепции Три-Вэ, пришлось отказаться. Масштабную модель совершенствовали снова и снова. Через три месяца старый ржавый паровоз наконец отвалил со станции в Сан-Бернардино, но, проехав всего несколько миль, остановился. На обратный путь железнодорожники заправили его, как прежде, углем. Бад и его механики провели испытания новых форсунок. И вот наконец удача: плоская насадка, которая впрыскивала нефть по широкой площади.

Весь в цветах, словно движущаяся оранжерея, локомотив наконец остановился на перроне. Машинист приподнял в знак приветствия фуражку, и собравшиеся аплодисментами приветствовали первый паровоз, успешно работавший на нефти.

Бад посадил Тессу себе на плечи, чтобы ей было видно. Она ухватилась ручками за его голову, а пухленькие, в черных чулочках, ножки свободно болтались у него на груди. Вокруг Бада собрались его друзья и принялись наперебой поздравлять. Подошла и сестра Ленц, которая боялась, что ребенок может потерять равновесие.

— Я хочу быть с тобой, пап, — шепнула Тесса Баду на ухо. У нее был очень тихий и слишком низкий для ее возраста голосок. Бад опустил ее и прижал к груди.

— Я тоже хочу быть с тобой, Тесса. Пойдем поздороваемся с машинистом.

Ребенок испуганно посмотрел в сторону все еще дымившего железного бегемота.

— Не... — прошептала она.

— Ты разве не хочешь пойти со мной?

Она прижалась к нему.

— Хочу, — уже громче ответила она.

Прижав малышку к груди, Бад легко взобрался в кабину. Машинист показал девочке рычаги управления. Бад положил ее ручки на один из них и сверху накрыл своей рукой.

— Я веду поезд, — с гордостью в голосе сказала Тесса.

— Разумеется! — ответил Бад.

Глядя на Бада, показывающего дочери кабину огромного локомотива, его друзья и родня, пившие шампанское, улыбались и махали руками. Лицо же Коллиса П. Хантингтона застыло как лед. Он не улыбался. Баду надо было сначала поделиться своей радостью с почетным гостем. Он поступил неблагоразумно. Амелия знала о сделке, заключенной между Бадом и Хантингтоном. Почувствовав неудовольствие старика, она сказала:

— Видите, как мой муж ее любит?

Оглянувшись на молодую женщину, которую он помнил еще очаровательной девчушкой, Хантингтон спросил:

— Вы имеете в виду ребенка?

— У Тессы была дифтерия, — объяснила Амелия. — А потом, как ее следствие, возвратный тиф.

— Это очень печально.

— Ужасно! Мы боялись, что малышка не выживет. Когда она задыхалась, он вскрыл ей трахею и тем самым спас ей жизнь. Не всякий отец наберется мужества, чтобы самостоятельно сделать эту операцию.

— Далеко не всякий!

— Но, боюсь, самые неприятные последствия болезни скрыты от глаз. Раньше наша дочка была очень открытой и бесстрашной. А теперь она застенчива. Бад взял ее в кабину, чтобы она убедилась в том, что там нет ничего страшного. Мы хотим, чтобы она поскорее забыла о том ужасе, который испытала во время болезни.

— Ваш отец, несомненно, сделал бы для вас то же самое, — сказал Хантингтон. Он тепло улыбнулся. Полковник Дин мог бы быть лучшим другом его молодости. Письма Дина могли бы так никогда и не появиться на процессе.

Амелию поразили его слова, но она решила, что просто могущество и власть наделяют человека, кроме прочего, способностью забывать старые обиды.

— Пойдемте, Амелия. Посмотрим, удачно ли ваш сильный и решительный мистер Ван Влит женил свою нефть на моей железной дороге. — И взяв ее за руку, он подвел ее к локомотиву, которым продолжала «управлять» Тесса.

Книга третья