Мелодия Бесконечности. Симфония чувств - первый аккорд (СИ) - Голинченко Екатерина Андреевна "Маргарита Андреева"
Так и не ответив ему, девушка пулей вылетела из палаты, едва не расплакавшись.
Парень опустил голову на колени:
— Придурок! Ну, вот, что ты наделал, а? — он обращался к себе в третьем лице, как будто поучал провинившегося мальчишку, — Взял, всё испортил — она теперь будет тебя сторониться, как прокаженного и обходить десятой дорогой — так тебе, дураку и надо, сам виноват, кретин озабоченный. Она же такая хрупкая, такая неземная, такая… К ней подход особый нужен, а ты тут со своими поцелуями лезешь. Ты бы ещё в постель её сразу затащил. А ты поинтересовался — может, ты ей, вообще, противен? То-то же! А всё туда же — не умеешь тестостерон свой контролировать, так и нечего даже смотреть в сторону приличных девушек. Ты не должен был этого делать… Не должен…
Маргарита была счастлива узнать, что Джон и Марк быстро восстанавливали силы, и уже могут покинуть больничное крыло — сегодня, спустя многие дни, они с мужем снова проведут ночь вместе.
Маргарита поставила на столик поднос с двумя чашками кофе с молоком и корицей и блюдцем с круассанами с шоколадом, присыпанными сахарной пудрой.
— Мадам Дестинофф, вы стали ещё прекраснее, — Джон взял её за руку, пытливо изучая взглядом, — А к этому кофе ещё десерт прилагается? — он притягательно сузил глаза.
— Хотите сказать, месье, что вы уже идёте на поправку? — Маргарита знала, что ни когда не могла устоять перед его обаянием и напором, но, принимая правила игры, решила ещё подразнить, проверяя, скорее себя, чем его, на выдержку, а щеки её горели, — Не убедительно — попробуйте ещё раз, месье, — она спокойно откусила кусок хрустящей булочки, облизав шоколад с губ.
— Вам нужны доказательства, жизнь моя? — он взял круассан из её рук и вернул его обратно на тарелку, — Такое доказательство вас устроит? — она почувствовала жар его губ на своих губах, — Господи, как же я соскучился по тебе. Только ты — моя болезнь и моё исцеление. Только ты можешь успокоить демона во мне. Ты — моё очищение. Только ты — моё убежище от самого себя, мой ангел милосердия, оберегающий меня от грехов, — он взял её ладони и поцеловал по очереди каждый палец на её руках.
— Я всегда буду хранить тебя, — сдалась Маргарита, давая ему полную свободу действий, — Я тоже невозможно скучала.
— Сколько бы лет не прошло — я всегда буду безумно желать тебя, — и он был совершенно искренен.
— А я всегда рада буду исполнить это твоё желание, — и больше не нужно было ничего говорить.
— Как же я хочу тебя… но, тебе столько всего довелось пережить за последнее время. Останови меня сейчас, если не готова, — пошептал он у самого её уха, согревая и щекоча своим дыханием, — Потом может быть поздно… Рядом с тобой я просто теряю голову и забываю, кто я, где я — всё это растворяется в вечности, когда ты со мной.
— Так помоги же мне забыть тот ужас! Только посмей теперь остановиться, — задыхаясь, произнесла девушка, с упоением покоряясь власти его рук, — Я так истосковалась по тебе! По твоим поцелуям, по объятиям твоих рук, по теплу твоего дыхания, по отзвуку биения твоего сердца под моей рукой, лежащей на твоей груди. Я снова хочу почувствовать себя живой.
— Возьми дыхание моё, — и не было сейчас во всём мире счастливее мужчины, чем он.
А дальше — они уже не помнили себя, не помнили, как сбросили стесняющие одежды… От неё пахло ванилью и корицей, а на губах остался привкус шоколада и сахарной пудры — и не было для него в мире ничего более пьянящего, чем этот аромат её, и ничего более сладкого, чем этот вкус её губ, и он сойдёт с ума, не испив эту сладость её уст.
А её сводил с ума терпкий аромат его парфюма с примесью освежающего запаха хвои, нежность его рук, тепло его губ и зной жаркого летнего вечера.
И каждый из них был, в равной степени, всесильным господином и покорным рабом. И каждый друг для друга был Солнцем, вокруг которого вращается его космос, один — сильный и надежный, со смуглой кожей и чарующим взглядом тёмных глаз, в глубину которых она старалась вложить всю свою нежность, другая — нежная и хрупкая, с тёплым взглядом больших глаз, смотрящих с любовью, и огромным сердцем в маленьком теле, готовым обнять весь мир.
И остался только жар прикосновений и поцелуев на коже, и серебристый воздух вокруг стал ощутимым, тяжелым и вязким, и в нём утонули все пережитые страхи, тревоги и печали, задушенные крепкими объятиями сплетающихся тел, укутанных вуалью нежного света полной Луны. Кожа к коже, изгиб к изгибу — ближе, ещё ближе, максимально близко…
— Il est beau comme le soleil! (Прекрасен, как Солнца свет… фр.) — только и смогла произнести она, — Моё Солнце…
— Сладкая моя… необыкновенно сладкая моя девочка… — выдохнул он, стараясь дотрагиваться до её спины как можно нежнее и аккуратнее, чтобы своими ласками не причинить ей дискомфорта.
Остывшие кофе и круассаны нужно будет снова разогревать.
Рейс из Парижа благополучно приземлился в аэропорту Джайпура, и это была самая радостная из всех встреч, и слёзы счастья были не солёными, а сладкими на вкус. Маргарита и Даниэлла снова увидели своих матерей, Джон и Кали смогли снова обнять сына — как же вырос их мальчик! Или это только показалось после разлуки? А он всё время не выпускал руки родителей. И было много объятий и предостаточно слёз — теперь уже всё плохое окончательно осталось позади. Теперь им ни что не угрожало.
— Сara mia! Mio Dio, как же это случилось? Я как знала, как предчувствовала… Я так не хотела отпускать тебя тогда, но, ты всё равно поступила так, как считала нужным, — видя состояние дочери, Валентина не могла более выплескивать на неё упреки, как бы ни было больно ей самой — Маргарите было сейчас гораздо тяжелее, и она, как мать, должна помочь ей и поддержать её, — Как ты, родная моя?
— Мамочка, ну, не плачь — со мной, правда, всё хорошо, — Маргарита обняла мать, продолжая гладить её по волосам, — И будет ещё лучше — я уверена. Теперь всё наладится, — и в голосе и в глазах её была такая крепкая убежденность, — И, ради этого, я бы ещё раз сделала то же самое. Я чувствовала, что должна была так поступить, и, надеюсь, что Небеса простят когда-нибудь мне, что не уберегла своё дитя, и не лишат милости своей.
— Маргарита-а-а-а! — протянув Милорда стоявшему рядом Марку, обняла девушку за бедра заливающаяся слезами Аделина, — Ты плачешь? И я тоже плачу. Это, ведь от радости? Правда?
— Только от радости, Адель, — Маргарита поцеловала её белокурую макушку, — Только от радости.
— Ну, если от радости, тогда можно, — шмыгнула носом девчушка.
— Марк, смотри, а ты ему понравился, — рассмеялась Маргарита, глядя на обескураженное выражение его лица — он стоял, держа в руках кота, а тот лизнул его в щеку — и они в этот момент выглядели такими милыми, такими домашними и уютными, от этой сцены так и веяло теплотой.
Джон обнял самых дорогих женщин в своей жизни: мать и жену. И показалось вдруг, что само Солнце стало ярче светить.
— Дядя Марк, а давай я возьму на руки Милорда, а ты возьмёшь на руки меня? — заискивающе улыбнулась Аделина, — Ты такой милый. Если у тебя нет девушки на вечер, то я могу составить компанию, — девочка непринужденно засмеялась, когда он легко посадил её себе на плечи. Парень и сам не смог удержаться от улыбки:
— Спасибо, малышка, ты — настоящий друг, — а внутри растеклась необыкновенная нежность, словно он, наконец, обрел потерянную семью.
Когда же они ступили из портала на территорию Небесного Града, то перед ними снова появился Ангел Судьбы:
— Вы? Но Вы же обещали не трогать их! — Маргарита с вызовом и опасением, но, полная решимости отстоять дорогих ей людей даже перед лицом самой Судьбы, посмотрела на него.
— Нет, дитя, не бойся — сегодня я пришел не забирать, а вознаградить вас — вы были великолепны, — за его спиной стояли пока ещё плохо различимые фигуры в белых одеждах, — Для того, чтобы жить дальше, вы должны отпустить Ваше прошлое. Пророчество, всё-таки, сбылось — мир уже начал меняться, он уже не будет прежним. Мы не совсем верно истолковали его. Вы, действительно, уничтожили мир, старый мир, на смену которому придёт мир новый. Однако, сильное и опасное зло, равного которому ещё не было, уже подняло голову — вы его породили, и только вы же способны остановить его. А сейчас же вы заслужили передышку. У вас есть пять минут — прощайтесь.
