Возвращение. Танец страсти - Хислоп Виктория (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Он ошибся. Днем дождь перешел в снег, а потом спустился туман. Когда республиканцы начали контрнаступление, итальянцы в летнем обмундировании страдали от холода еще сильнее, чем их противники. Низкая температура стала врагом для тех и других, многие умерли от гипотермии. Антонио с удовлетворением понял, что итальянцы продвигаются слишком быстро, в хаосе тумана и снега их подразделения теряли связь с друг с другом. Топливо заканчивалось, техника буксовала, а самолеты не могли подняться в воздух.
К этому часу на поле боя верх взяли республиканцы.
— Кажется, хоть на этот раз удача повернулась к нам лицом, — жестами показал друзьям Антонио.
— Вероятно, потому что мы здесь, — с усмешкой ответил Сальвадор. — Теперь, Франко, держись!
У итальянцев большую часть времени связь отсутствовала, но и подразделение Антонио лишь смутно представляло себе общую картину. Вокруг кипели бои, но при нулевой видимости сложно было представить их масштабы. В холодном хаосе Антонио отчетливо слышал предсмертные крики умирающих, выстрелы, доносившиеся со стороны республиканцев.
Антонио старался держаться как можно ближе к Сальвадору, когда они бросились в атаку. Он успел доказать свою храбрость при Хараме, но, тем не менее, Антонио чувствовал огромную ответственность за друга.
Сальвадор уже открыл во время боя несколько преимуществ собственной глухоты. Он не слышал свиста пуль и криков раненых, но также не слышал предостерегающих возгласов. До самой последней минуты Сальвадор не испытывал страха. Единственное, что он мельком увидел, — перекошенное лицо товарища. Исполненный муки крик исторг не он, а Антонио, когда увидел, как его закадычный друг, дорогой El Mudo падает на землю.
Рубашка Антонио пропиталась кровью, когда он прижимал к себе умирающего друга. И земля вокруг них окрасилась алым, тоже пропитавшись кровью Сальвадора.
На поле боя не было времени горевать. Сальвадор погиб в конце дня, поэтому в отличие от многих, чьи тела часами лежали на поле сражения, он вскоре был похоронен. В мерзлой земле могилу вырыть непросто. Копая ее, Франсиско и Антонио впервые за последние несколько дней согрелись. Чтобы похоронить мужчину, необходимо было вырыть внушительную яму, а куча земли, которая возвышалась на краю ямы, казалась до нелепости огромной в сравнении с покрытым саваном телом Сальвадора.
Весь следующий день они собирали оружие, брошенное итальянскими войсками. Другим было приказано стеречь пленных, и Антонио обрадовался, что их избавили от этой обязанности. Он не верил, что Франсиско сможет относиться к ним по-человечески. Да и он сам тоже, говоря по совести.
С этого момента ими овладела ярость. Друзья не нуждались в дальнейших напоминаниях, что они сражаются за правое дело. Хотя об этом уже и так было прекрасно известно, брошенное оружие и амуниция, которую они собрали, лишь подтвердили, что Италия нарушила соглашение о ненападении, которого придерживалась вся Европа. Это решение — не вставать ни на чью сторону во внутреннем испанском конфликте — уже попрали несколько стран. Документы, которые попали в руки республиканцев, подтвердили вероломство политиков. К тому же трофеи, взятые республиканцами, стали для них большим подспорьем. Они нуждались в любой поддержке, какую только могли получить.
Когда сражение при Гвадалахаре кончилось, они вернулись в Мадрид. Если солдаты жили неподалеку и у них были семьи, им разрешалось поехать домой в отпуск. Для Антонио и Франсиско и речи не могло быть о том, чтобы вернуться в Гранаду. Город находился в руках националистов, поездка домой неминуемо обернулась бы арестом.
Они остались в Мадриде, чтобы помочь укрепить баррикады. Хотя защитить город от атаки с воздуха было непросто, защитники поставили задачу превратить столицу в настоящую крепость. Много дней Антонио с Франсиско возводили стены из промокших под дождем мешков с песком, похожих на огромные округлые булыжники. Многие городские здания с выбитыми взрывом окнами сейчас напоминали медовые соты. Они были неизменным напоминанием о том, что Мадрид еще держится, даже если войска Франко и продвинулись по всей стране.
Антонио и Франсиско очень не хватало Сальвадора. Их дружба держалась на его сдержанном влиянии, его гибель оставила огромную пустоту в их сердцах. После стольких лет заботы о нем их раздавила собственная неспособность защитить друга от вражеской пули. Они не знали, куда забросит их судьба в следующий раз, их иллюзии развеялись. В рядах левых произошел раскол, и Франко воспользовался отсутствием единства.
— Проблема в том, что не хватает сплоченности, нет цельного ядра, — с тревогой заметил Антонио. — На что нам надеяться?
— Но если у людей есть твердые убеждения, у марксистов или коммунистов, почему они станут от них отказываться? — спросил Франсиско. — А если и так, будут ли они продолжать воевать?
— Вокруг масса увлеченных людей, — ответил Антонио. — Даже если они и не ярые республиканцы. Многие готовы сражаться. Но пока наши лидеры не придут к соглашению…
— …мы будем топтаться на месте, — закончил Франсиско. — Мне начинает казаться, что ты прав.
Хотя теперь милицейские бригады были объединены в Народный фронт, среди противников Франко возник раскол. Войскам Франко, казалось, оказывали все большее сопротивление, но среди простых коммунистов, анархистов, марксистов и остальных политических партий ширились распри, клевета и разногласия. Антонио страстно желал, чтобы лидеры каждой группы увидели, что единственный путь к победе — единство, но с каждым днем возникали все новые и новые разногласия и противоречия.
Глава двадцать шестая
Путешествие Мерседес подходило к концу, приближалась Мурсия. Она выглянула в окно и вспомнила родителей. Сеньор и сеньора Дуарте не разговаривали все шесть часов поездки, и девушка решила, что такие враждебные отношения между супругами были совершенно несвойственны Конче и Пабло. Даже если родители и спорили, царившая в доме атмосфера всегда была теплой.
Анна большую часть поездки проспала.
В Мурсии, как и в других городах, люди дошли до того, что вымаливали подаяние на улицах, но они протягивали руки к таким же нуждающимся беднякам. Когда Мерседес и семья Дуарте спустились со ступеней шаткого старого автобуса, на котором они приехали, девушки заметили старика, играющего на трубе. Возле него танцевала собачка.
— Посмотри, Мерседес! — Анна восхищенно потянула Мерседес за рукав. То, что они увидели, послужило им небольшим утешением. — Какая хорошенькая, но смотри, какая она тощая…
Глаза собаки были такими же печальными, как и глаза ее хозяина. И вид этого дуэта, на первый взгляд такого очаровательного, вызывал жалость. Пары монет, брошенных в лежащую перед ними шляпу, было достаточно, чтобы не умереть с голоду, но несколько людей задержались, чтобы посмотреть представление.
— Я не могу думать ни о чем, кроме еды, — пожаловалась Анна. — Единственная часть тела, которую я чувствую, — это желудок.
Ее ноги и спина затекли от долгого сидения.
— Интересно, когда мы сможем поесть?
В магазинах можно было достать продукты, но семья Дуарте хотела быть уверенной, что денег хватит хотя бы на некоторое время. Сеньор Дуарте несколько недель назад снял с банковского счета все деньги, и сейчас невозможно было предположить, насколько их хватит. Он держал свой кошелек плотно застегнутым.
Хотя создавалось впечатление, что они готовы поделиться с Мерседес последним, девушка часто испытывала угрызения совести. Кроме своей компании и разговоров (девушка прекрасно понимала, что Анна привязалась к ней) она мало что могла предложить взамен. У нее давным-давно закончились деньги.
Анна с Мерседес пошли прогуляться, пока сеньор Дуарте искал, где им остановиться. Они бродили по улицам, и Мерседес неотступно преследовал образ танцующей собачки в гофрированном воротничке. Внезапно она поняла, как можно заработать, даже если сама мысль об этом приводила ее в трепет. Если она найдет аккомпаниатора, то сможет танцевать, а если кто-то заплатит, то она хоть чем-то отблагодарит семью Дуарте и перестанет быть для них обузой.
