Пробуждение разума - Кришнамурти Джидду (мир бесплатных книг .txt, .fb2) 📗
К.: Но вы можете это увидеть, смотрите. Центр – это наблюдающий, давайте назовём его на данный момент наблюдающим; это тот мыслящий, переживающий, знающий, борющийся, ищущий, который говорит: «Я знаю, а вы не знаете». Верно? Если есть центр, он должен иметь пространство вокруг себя.
Н.: Да, я понимаю.
К.: И когда он наблюдает, он наблюдает через это пространство. Когда я наблюдаю эти горы, между ними и мной есть пространство. И когда я наблюдаю себя, есть пространство между мной и тем, что я в себе наблюдаю. Когда я наблюдаю свою жену, я наблюдаю её из центра её образа, который есть у меня, а она наблюдает меня, исходя из моего образа, который есть у неё. И потому всегда существуют это разделение и пространство.
Н.: Если полностью сменить подход к этому предмету, есть нечто, называемое священным. Священные учения, священные идеи – священное, которое на какое-то мгновение, похоже, показывает мне, что этот центр и это пространство, о котором вы говорите, – иллюзия.
К.: Подождите. Человек научился этому от кого-то другого. Мы ведь собираемся выяснить, что значит священное? Мы смотрим потому, что кто-то сказал мне: «Вот священное», или потому, что священное присутствует? Или это только моё воображение, потому что я хочу чего-то святого?
Н.: Очень часто так и есть, но бывает…
К.: Так что же это такое? Желание чего-то святого? Навязывание моему уму другими, которые говорят: «Это святое»? Или моё собственное желание, потому что ничто не является святым, а я хочу чего-то святого, священного? Всё это проистекает из центра.
Н.: Да. Тем не менее…
К.: Подождите. Мы выясним, что такое священное. Но я не хочу принимать традицию или то, что кем-то сказано о священном. Сэр, я не знаю, экспериментировали ли вы? Несколько лет назад я ради забавы взял кусок камня из сада, положил его на каминную полку и развлекался с ним, поднося ему цветы каждый день. К концу месяца он стал ужасно священным.
Н.: Я знаю, что вы имеете в виду.
К.: Я не хочу такого рода фальшивой святости.
Н.: Это фетиш.
К.: Священность и есть фетиш.
Н.: Согласен. По большей части так и есть.
К.: Поэтому я не хочу принимать ничего сказанного кем-то о священном. Традиция! Как брахман я был воспитан в традиции, которая переплюнет любую другую традицию, уверяю вас!
Я говорю вот о чём: я хочу выяснить, что представляет собой святое – та святость, которая не создана человеком. Я могу это выяснить только тогда, когда ум обладает безмерным пространством. А он не может обладать этим безмерным пространством, если существует центр. Когда центр бездействует, тогда присутствует безмерное пространство. В этом пространстве, которое является частью медитации, действительно есть что-то священное, не изображённое моим глупым маленьким центром. Есть что-то безмерно священное, что вы никогда не найдёте, пока есть центр. И воображать эту святость неразумно – вы понимаете, что я имею в виду?
Может ли ум быть свободен от этого центра с его ужасно ограниченным объёмом пространства, которое может быть измерено, расширено, сжато и так далее? Может? Человек сказал, что не может, и потому Бог стал ещё одним центром. Поэтому истинная моя забота такова: может ли этот центр быть совершенно пустым? Этот центр – сознание. Этот центр – содержание сознания; сознание и есть содержание; сознания нет, если нет содержания. Вы должны проработать этот момент…
Н.: Несомненно, это то, что мы обычно называем сознанием, да.
К.: Нет дома, если нет ни стен, ни крыши. Содержание и есть сознание, но нам нравится разделять их, теоретизировать на эту тему, измерять площадь нашего сознания. Тогда как центр есть сознание, содержание сознания, и содержание есть сознание. Без содержания – где находится сознание? И оно же является пространством.
Н.: Я немного понимаю, о чём вы говорите. И мне захотелось спросить: хорошо, и что для вас в этом ценного? Что в этом такого важного?
К.: Я поставлю этот вопрос после того, как выясню, может ли ум быть свободным от содержания.
Н.: Хорошо.
К.: Кроме того, есть кое-что ещё, что будет действовать, будет функционировать в поле известного. Но если мы не выясним это, то говорить просто так…
Н.: Нет, нет, это так.
К.: Давайте пойдём дальше. Есть пространство между двумя мыслями, между двумя факторами времени, двумя периодами, потому что мышление – это время. Так?
Н.: Да, так.
К.: Вы можете иметь десятки периодов, но это всё равно мышление, здесь есть это пространство. Тогда присутствует пространство вокруг центра и пространство за пределами «я», за пределами колючей проволоки, за пределами стен центра. Пространство между наблюдающим и наблюдаемым – это пространство, которое мышление создало в виде образа моей жены и моего образа, который есть у неё. Вы понимаете, сэр?
Н.: Да.
К.: Всё это произведено центром. Спекулировать о том, что за пределами всего этого, лично для меня не имеет смысла, это развлечение для философа.
Н.: Развлечения философа…
К.: Меня не интересуют.
Н.: Я согласен. И меня не интересуют – иногда, в мои лучшие моменты, но тем не менее…
К.: Извините, вы ведь философ!
Н.: Нет, нет, вам незачем вспоминать об этом, пожалуйста.
К.: Итак, вопрос у меня такой: может ли центр быть безмолвным, или может ли центр исчезнуть? Потому что, если он не исчезает или не ведёт себя очень тихо, содержание сознания продолжает создавать пространство внутри сознания и называет его безграничным пространством. В этом заключён обман, а я не хочу обманывать себя. Я не говорю, что моя кожа не коричневая, если она коричневая. Итак, может ли этот центр быть поглощён? Что означает: может ли не быть никакого образа? Ведь именно образ разделяет.
Н.: Да, это и есть пространство.
К.: Этот образ говорит о любви, но любовь образа не есть любовь. Поэтому я должен выяснить, может ли центр полностью поглотиться, раствориться или пребывать в качестве смутного фрагмента в отдалении. Если такой возможности нет, то я должен принять тюрьму.
Н.: Согласен.
К.: Я должен признать, что свободы не существует. Тогда я могу вечно украшать свою тюрьму.
Н.: Но эта возможность, о которой вы говорите, если не искать её сознательно…
К.: Нет, не ищите её.
Н.: Я хотел сказать, что если не искать её сознательно, жизнь или что-то ещё внезапно показывает мне, что это возможно.
К.: Как бы не так! Жизнь мне не показала. Она показала мне, когда я смотрел на эти горы, что во мне есть образ; когда я смотрю на свою жену, я вижу, что во мне есть образ. Это факт. Мне не нужно ждать десять лет, чтобы узнать об этом образе! Я знаю, что он есть, поэтому я спрашиваю: «Можно ли смотреть без этого образа?» Образ – это центр, наблюдающий, мыслящий и так далее.
Н.: Я начинаю видеть ответ на свой вопрос. Я начинаю видеть – я говорю это себе – я начинаю видеть, что нет разницы между гуманизмом и священными учениями. Есть либо просто истина, либо не-истина.
К.: И всё. Истинное и ложное.
Н.: Только и всего. (Смеётся.)
К.: Мы спрашиваем: «Может ли сознание очистить себя от своего содержания?» Чтобы не кто-то другой это сделал.
Н.: В этом и заключается вопрос, да.
К.: Не божественная милость, не высшая сущность, не какое-то фиктивное внешнее воздействие. Может ли сознание опустошить себя от всего своего содержания? Прежде всего, сэр, увидьте красоту этого.
Н.: Я её вижу.
К.: Потому что оно должно опустошить себя безо всякого усилия. В момент, когда появляется усилие, появляется наблюдающий, который прилагает это усилие, направленное на то, чтобы изменить содержание, являющееся частью сознания. Я не знаю, видите ли вы это?
