Завоевательница - Сантьяго Эсмеральда (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Леонора нахмурилась, и Марта принялась озираться, гадая, что бы еще сделать в комнате.
— Больше ничего не надо, — коротко ответила Леонора. — Можешь идти.
Служанка постояла мгновение, и презрительное выражение исказило ее черты. Она прижала руки к животу, и Леонора поняла, что она не толстая, а беременная. Придерживая живот, горничная насмешливо присела в низком реверансе и вышла из комнаты.
— Мама, — снова позвал Рамон, — Иносенте идет. Глаза его бегали влево-вправо, вверх-вниз, будто следили за порханием колибри. Тело больного напряглось, а дыхание почти замерло. И вдруг он резко выгнулся на кровати и испустил пронзительный крик, а потом упал обратно на подушки и принялся хватать ртом воздух.
В комнату вбежал Эухенио, а за ним — Луис, Фаустина, Кириака, Бомбон и, наконец, доктор Виэйра, спавший в соседней комнате. Доктор пощупал пульс Рамона, приподнял его веки и посмотрел на зрачки. Потом оглядел повязки и прижал ухо к груди пациента.
Ничего из того, что он делал, не могло спасти сына, и Леонора понимала это. Не существовало у врача средства, которое излечило бы легкие, не желавшие впускать необходимое количество воздуха. Рамон судорожно вдохнул, сделал долгий выдох, его рука в материнской ладони обмякла, а черты лица смягчились. Где-то на улице пропел петух и залаяли собаки. Леонора обхватила голову сына руками, прижалась лицом к его груди и горько зарыдала. Муж обнял ее, и его горячие слезы обожгли ей плечо.
Доктор попросил Леонору выйти и дать ему возможность осмотреть тело, но она не двинулась с места.
— Вы уже ничем не можете ему помочь, доктор Виэйра, — произнесла она горько. — Это женская работа.
Кириака и Бомбон встали подле нее, а доктор, потрясенный ее решимостью, удалился и через несколько минут вместе с помощником выехал со двора.
Женщины втроем перекатили усопшего на другой бок и смыли кровь и грязь, что раньше было невозможно: каждое движение причиняло больному страдания. Они вымыли и аккуратно подровняли волосы, потом еще раз побрили Рамона, отчего синяки с царапинами стали еще заметнее. Затем подстригли ногти и натерли тело маслом какао. Женщины поменяли постельное белье и обернули покойника льняным саваном — простыней, которую принесла Фаустина. Хозяйка дома предусмотрительно отпорола нарядное кружево с краев, но ничего не могла поделать с вышитыми инициалами и гербом Моралесов.
— Луис отправил человека в Лос-Хемелос, чтобы уведомить вашу невестку, — сказала она. — Прошлым вечером мы послали за падре Хавьером, но его вызвали в другую семью на противоположном конце города. Он приедет сегодня, чуть позже.
Леонора понятия не имела, когда Рамон в последний раз исповедовался и причащался, но подозревала, что случилось это накануне отплытия из Сан-Хуана, более четырех лет назад. Они похоронят его вдали от могилы брата, от родины, от семейного участка на церковном кладбище их родной деревни Вильямартин в провинции Кадис. Предки Эухенио и Леоноры покоились там, в сотне метров друг от друга, на одной стороне обсаженной деревьями аллеи.
Рамон и Иносенте окажутся первыми членами их семьи, которые нашли смерть за океаном. Бомбон накрыла саваном голову усопшего. Кириака подхватила Леонору, и, припав к груди служанки, та отдалась наконец своему горю. Сильные руки горничной поддерживали рыдающую мать, когда та покидала комнату, пропитанную надеждами и мечтами младшего сына Моралесов, оставляя на узкой кровати неподвижное, холодное тело своего собственного мальчика, раньше срока состарившегося и погибшего.
За небольшой промежуток времени Леонора во второй раз спускалась по горной дороге от Сан-Бернабе к равнине, засаженной тростником. И кобыла Фаустины, и ее юбка для верховой езды миниатюрной Леоноре явно не подходили. Склоны, ведущие к невидимому подножию, из седла казались еще страшнее, чем из окна кареты. Лошадь уверенно ступала по усыпанным гравием тропам, держась подальше от края. Леонора старалась не смотреть вниз, но ничего не могла с собой поделать и представляла, как Рамон катится по такому же склону, как его тело, наталкиваясь на острые камни, летит в пропасть.
Тело Рамона несли в гамаке двое работников с гасиенды Лос-Хемелос. Они одолели узкие тропинки легче и быстрее всадников, поэтому уже ждали их у подножия холма.
Эухенио отправился вперед удостовериться, все ли готово на плантации к их встрече, а Северо остался с процессией. Убедившись в сноровке Леоноры, он стал держаться на некотором расстоянии. Как правило, он ехал впереди, чтобы быстрыми взмахами мачете срубать низко свисавшие ветви. По настоянию Фаустины Леонора взяла с собой Кириаку. Горничная беспокойно ерзала на муле. Ее с детства готовили к роли домашней прислуги, поэтому дикая природа ее пугала. Если бы не серьезность момента, Леонора непременно посмеялась бы над тем, как Кириака бестолково лупит по воздуху, защищаясь от летевших в лицо насекомых, и каждый раз вздрагивает от пронзительных криков невидимых птиц и животных.
Спускались сумерки, и, когда они приехали на плантацию, Леонора была тронута, увидев, как много людей их встречает. Рабы, надсмотрщики, либертос и кампесинос, склонив голову, выстроились живым коридором к навесу для богослужений. За один день здесь многое изменилось. Теперь по обе стороны стояли деревянные скамьи, а центральный проход вел к алтарю со старинным распятием Аны. Повсюду были цветы, а ножки козел для гроба обвивали лианы. Рядом соорудили палатку, перед которой ожидали прибывших Ана, Эухенио, Элена и падре Хавьер. Женщины оделись в простые черные платья, по-видимому сшитые на скорую руку и поэтому сидевшие на них не слишком хорошо. Элена и Кириака помогли Леоноре подняться в комнату, соседнюю со спальней Аны, где на кровати было приготовлено для нее такое же траурное одеяние.
СДЕЛКА
Прикрыв окна в спальне, Ана рыдала до тех пор, пока глаза не распухли. В двадцать два года она оказалась вдовой и матерью. Она вложила в гасиенду все свое приданое, пожертвовала деньгами, молодостью и привлекательностью, чтобы покорить дикую природу, совершила грех прелюбодеяния и нарушила супружескую верность. После смерти Рамона эти жертвы стали напрасны. Плантация Лос-Хемелос принадлежала дону Эухенио, который после гибели обоих сыновей, скорее всего, продаст ее. Ану могут заставить вернуться в Сан-Хуан или даже в Испанию, а самое страшное — она будет зависеть от свекрови со свекром или от своих родителей и праздные годы траура ей придется бесцельно слоняться по душным комнатам, наблюдая, как растет Мигель.
Увидев окутанное саваном тело, Ана с трудом убедила себя, что под складками льняной ткани покоится Рамон. Эухенио и Северо положили на плечи шесты, на которых крепился гамак, и внесли покойного в палатку. За ними последовал падре Хавьер. Ану оставили снаружи, где ей были слышны голоса, читающие молитвы. Флора взяла ее за локоть:
— Пойдемте, сеньора. Они уже готовы. Посмотрите на него в последний раз.
Дамита взяла ее за другой локоть, и Ана почувствовала благодарность, потому что сейчас ей было страшно.
На земле валялись щепки и опилки. Хосе смастерил гроб из красного дерева всего за несколько часов, однако не сумел сдержать свою страсть к украшательству. Хотя по сравнению с узорами на его мебели лианы и цветы вокруг распятия в изголовье казались милыми и скромными. Мужчины поместили тело, по-прежнему завернутое в саван, внутрь. С чисто выбритым лицом Рамон выглядел настолько моложе своих двадцати девяти лет, что стер из памяти Аны прежний образ бородатого, изможденного старика. Она провела пальцами по гладким щекам, по губам, которые когда-то так лучезарно улыбались, по векам. Кожа была холодной.
— Я прощаю тебя, — тихо произнесла Ана, но ее слова прозвучали бессмысленно. — И ты меня прости, — еле слышно выговорила она, склонившись над мужем и целуя его в лоб.
Шоколадный запах масла какао был тошнотворным. Ана пошатнулась, и Флора с Дамитой увели ее прочь, поскольку она едва держалась на ногах.
