Заложница любви - Уиндзор Линда (полные книги .TXT) 📗
ГЛАВА 14
Январский ветер с холмов, за которыми лежали приграничные владения уэльских лордов, заставил дрожать даже Бронуин. Радуясь, что у нее есть подбитый мехом шерстяной плащ глубокого дымчато-голубого оттенка, заказанный для нее мужем вместе с остальными нарядами, она плотнее натянула капюшон, так что видно осталось только ее лицо, оказавшееся в обрамлении меха серебристой лисицы. У нее теперь было так много платьев, что просто невозможным казалось всех их перемерить. В конце концов, после празднования двенадцатой ночи в Вестминстере, пришло время покидать дворец, и они с Мириам упаковали вещи и сейчас ехали верхом вслед за повозкой с новым сундуком – еще одним свадебным подарком Ульрика.
Последние три недели были для Бронуин изматывающими. Ради приличия приходилось изображать из себя счастливую невесту и долгими часами мучиться в своей спальне в одиночестве, потому как Ульрик покидал ее в поисках развлечений. Однажды утром Бронуин нашла его спящим под столом вследствие неумеренного потребления эля. Никогда она не испытывала подобного смущения. Ей пришлось позвать братьев Ульрика, чтобы те отнесли его в их комнату.
Странно, однако, наряду с замешательством, она испытала при этом и некоторое облегчение, видимо, оттого, что исчезло неприятное подозрение, будто одна из легкомысленных придворных дам, развлекает рыцаря, в то время как его новобрачная мечется и ворочается в своей постели. С тех пор как Вольф превратился в Ульрика, жизнь Бронуин была наполнена противоречивыми чувствами, ни одно из которых не главенствовало долго, наоборот, каждое вскоре сменялось совершенно противоположным.
Она любила его. Она его ненавидела. Невыносимо было ждать мрачного лорда, а потом видеть, как он покидает спальню. Бронуин проводила ночи в раздумьях о том, где он может находиться и с кем. Она охотно позволила бы ему удовлетворить страсть с другой девушкой, но вместе с тем испытывала неподдельную тоску, вспоминая о его волнующих поцелуях и нежных ласках. Неистовый нрав мужа пугал Бронуин, но когда надоедал английский двор и люди, окружавшие ее, именно у него хотелось ей искать успокоения и поддержки.
Неудивительно, что она похудела и выглядела теперь так, словно не спала две недели, раздраженно размышляла Бронуин, глядя вперед – на причину своего беспокойства. Ульрик ехал с рыцарями, которые за последние недели видели его чаще, чем она. Возглавляли отряд знаменосцы. Среди них находился Дэвид Эльвайдский и несколько уэльских лордов, поклявшихся в верности Ульрику и королю. «Похоже на парадный выезд, странно разделенный на отряды», – решила Бронуин. Волк на оранжево-голубом фоне преследовал дикого ворона, вцепившегося в скипетр на черно-красном знамени нового лорда Карадока – свидетельство присутствия в свите, как англичан, так и уэльсцев. Не обращая внимания на погоду, новоиспеченный лорд ехал с подобающим его положению достоинством. Богатый красно-коричневый плащ развевался за широкими плечами, капюшон был откинут. Ветер трепал золотистые волосы и прикрывал ими раскрасневшееся лицо. Ульрик смеялся и беседовал со своими товарищами, словно на веселой охоте или увеселительной прогулке. Случайно порыв ветра приподнял рубаху, и стала видна кольчуга. Другие боевые доспехи были хорошо упакованы и находились под присмотром оруженосцев. Меч, мирно висевший на боку Ульрика, казался простым дополнением к одежде, а не грозным оружием. Он был вдет в красивые ножны точно такого же цвета, что и богато украшенные седло и упряжь Пендрагона.
Позади Бронуин, ее служанки и повозок с вещами и припасами ехала еще одна группа вооруженных всадников. Они имели более устрашающий вид, чем вся, с виду безобидная, процессия. Закаленный в битвах королевский арьергард должен был вернуться обратно, доставив лорда и леди в Карадок – ни Эдуард, ни Ульрик не хотели повторения судьбы предыдущего лорда Карадока.
Последние три ночи путешественники провели в домах знати. Пока же они оставались в Вестминстере, Ульрик бывал вечерами достаточно долгое время в комнате, отведенной им королем, а ближе к полуночи уходил. Бронуин не имела понятия, где он спал, но наутро Ульрик всегда выглядел свежим и отдохнувшим, чего нельзя было сказать о ней. Если бы не Мириам, она бы сошла с ума, думала Бронуин, с теплотой глядя на девушку, закутавшуюся не только в плащ, но и в одеяло.
– Мне кажется, путешествие наше затягивается. Мой муж, видимо, знаком с каждым рыцарем и слугой в королевстве! – сказала Бронуин своей дрожащей спутнице.
– Милорд всем очень нравится, – со вздохом согласилась Мириам. – Я еще не слышала ни одного резкого слова о нем, кроме того, что меч его беспощаден, а сердце благородно. Король сделал правильный выбор.
– Ты знаешь о моих чувствах, Мириам. Я хотела бы, чтоб ты принимала их во внимание.
Бронуин скакала на горячем коне своего отца. После продолжительного отдыха в королевской конюшне Макшейн вел себя беспокойно. Он рвался вперед, чтобы догнать равных себе боевых коней Ульрика и остальных рыцарей. «Гордость бедного Макшейна, должно быть, уязвлена из-за того, что он вынужден находиться в обществе женщин и лошадей, тянущих повозки», – сочувственно подумала Бронуин. Но на влажном песчаном побережье Карадока она наверстает с ним упущенное.
– Я уважаю ваши чувства, миледи, и, разумеется, отношусь к вам с глубочайшей симпатией и сочувствую вашему горю. Каждый день я молюсь, чтобы кончились ваши невзгоды и успокоилось сердце.
– И я денно и нощно молюсь об этом, но, увы, безуспешно.
Мириам ободряюще улыбнулась.
– Все обойдется, миледи. Уверена, все уладится, как только вы окажетесь дома.
«Дома…» – задумалась леди. Может быть, зимы в Карадоке и суровее, чем в Англии, но очаги теплее, а люди гораздо более жизнестойки. Дома она сможет отбросить хотя бы одну из тревог – по крайней мере у себя в Карадоке она будет знать, как себя вести и что говорить в своем собственном замке, не опасаясь услышать, будто она, дикарка, явилась с другого конца земли, каковым лондонцы считают Уэльс. Дома ее ждут люди, которых она знает и которым доверяет. Карадок – это место, где может расцвести доверие… и любовь.
Звон колоколов, призывавших к вечерней службе, провозгласил об их прибытии в аббатство, где они должны были провести ночь. Монастырь возвышался на вершине холма гигантской каменной крепостью, однако в стенах этой каменной крепости лишь голоса монахов взывали к миру и возносили хвалу Всевышнему. Приподнятое настроение Бронуин, питавшей надежду, что на этот раз обойдется без продолжительного застолья, в течение которого она будет вынуждена, натянуто улыбаться, улетучилось, когда келарь, встретивший их на хозяйственном дворе, показал ей и ее мужу отдельную комнату.
Это была маленькая келья с очагом в углу. Два матраца, скудно набитые тростником, лежали у стен один против другого. Оруженосцы Ульрика моментально разожгли огонь в очаге от сальной свечи, принесенной из кухни. Мириам достала из повозки одеяла, чтобы устроить постели для лорда и леди. Когда девушка закончила свою работу, Бронуин лишь с тоской посмотрела ей вслед: служанка направлялась через двор в странноприимный дом, где располагались обыкновенные гости.
Бронуин не пришлось притворяться усталой, чтобы, извинившись, покинуть своих спутников, оставшихся в трапезной ужинать. Она не могла припомнить, когда в последний раз спала, не просыпаясь по нескольку раз за ночь, и эта ночь не предвещала ничего хорошего, раз Ульрик будет вынужден остаться с нею после того, как погасят огни. Впрочем, дремота, навеваемая теплом от огня в очаге, может дать ей желанный кратковременный отдых.
Оставшись одна, Бронуин сняла кусок ткани с клетки, в которой везла черную птичку, спасенную ею от верной смерти в Вестминстерском дворце, и скормила ей сухарь, припасенный ею еще с завтрака. То был ритуал, установившийся в последнее время: Бронуин делала дорожку из крошек от середины клетки к дверце, где держала в пальцах остаток хлеба. Она надеялась, Эдди – так была названа птичка в честь его величества – постепенно привыкнет к ней и однажды решится, наконец, принимать пишу прямо из рук хозяйки.
