Брусилов - Семанов Сергей Николаевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
— Тем более я единолично не нахожу возможным менять решение военного совета и ничего тут поделать не могу, — сказал царь. — Переговорите с Алексеевым…
Сразу же после обеда у царя Брусилов уехал в Бердичев.
Круг обязанностей, возложенных на его плечи с назначением на пост главнокомандующего фронта, так же как и степень ответственности, возросли многократно. Фронт — это высшее оперативное объединение вооруженных сил на континентальном театре военных действий. Фронтовые объединения на основе опыта русско-японской войны были созданы впервые в русской армии и предназначались для решения главным образом стратегических задач.
Боевой состав фронта разнится в зависимости от поставленной задачи, обстановки, важности направления, на котором он действует. В Юго-Западный фронт тогда входили (с севера на юг): 8-я армия — командующий А. М. Каледин, 11-я армия под командованием В. В. Сахарова, 7-я армия, которую возглавлял Д. Г. Щербачев, и 9-я армия — командующий П. А. Лечицкий; его по болезни замещал А. И. Крымов.
Юго-Западный фронт располагал значительным количеством войск: 3(16) апреля 1916 года в нем насчитывалось 608 батальонов и 400 эскадронов и сотен. Войска имели 2176 пулеметов и 1815 орудий (из них 145 тяжелых).
Кроме этой махины людей, лошадей, орудий, Брусилову теперь подчинялись непосредственно и во всех отношениях два военных округа (Киевский и Одесский), всего же двенадцать губерний России, в том числе и по гражданской части.
Но, конечно, самой главной проблемой была подготовка наступления. 11(24) апреля Ставка отдала директиву о подготовке операций. В ней подтверждалось, что главный удар будут наносить армии Западного фронта. «Армии Северного и Юго-Западного фронтов, — говорилось в директиве, — оказывают содействие, нанося удары с надлежащей энергией и настойчивостью как для производства частных прорывов в неприятельском расположении, так и для поражения находящихся против них сил противника».
Таким образом, первоначальные намерения штаба верховного главнокомандующего были несколько изменены и, видимо, главным образом в результате поведения Брусилова на совете. Теперь и Юго-Западный фронт получал особую задачу: он, «тревожа противника на всем протяжении своего расположения, главную атаку производит войсками 8-й армии в общем направлении на Луцк».
План Ставки предполагал нанесение одновременных ударов силами всех фронтов. Эта была смелая, многообещающая идея для того времени. Беда, однако, заключалась в том, что ее проведение в жизнь натолкнулось на нерешительность, боязнь наступления у таких ответственных военачальников, как Куропаткин и Эверт, а также на безволие Алексеева, не сумевшего настоять на принятом решении и допустившего, как мы увидим, настоящий торг о сроке наступления. В результате план одновременных ударов оказался разрушенным.
Брусилов вряд ли мог предполагать такой поворот событий и со всей энергией обратился к подготовке операции. Через несколько дней по возвращении на фронт, 5(18) апреля, он созвал в Волочиске командующих армиями и их начальников штабов, чтобы довести до них план предстоящей операции. В принципе Брусилов был врагом всяких военных советов и собрал подчиненных отнюдь не для того, чтобы спросить их мнение о возможности наступления или плане военных действий. Предполагалось, что он, изложив решение, разъяснит те или иные пункты, которые покажутся неясными или понимаются различно.
Но с самого начала совещания выяснилось, что ближайшие подчиненные Брусилова настроены далеко не так оптимистично, как он сам. Командующие армиями обнаружили серьезные опасения. Каледин сразу же заявил, что не надеется на успех и даже просто уверен, что успеха не последует.
— Я убежден, — говорил он, — что нанесение удара Юго-Западным фронтом грозит нам же большими опасностями.
Командующий 7-й армией Щербачев тоже не был сторонником наступления.
— Вы меня давно знаете, Алексей Алексеевич, и, наверное, не сомневаетесь в моем стремлении неизменно действовать активно. Я очень охотно наступаю и не люблю стоять на месте, но в настоящее время считаю наступательные действия рискованными и потому нежелательными.
Крымов от имени Лечицкого выразил согласие на переход в наступление. Командующий 11-й армией Сахаров ни на чем не настаивал, а соглашался с предложениями Брусилова.
Положение последнего оказалось сложным: из четырех командармов двое не просто сомневались в успехе, но прямо не желали наступать. Пришлось ему нарушить свое обыкновение и убеждать Каледина и Щербачева: немыслима совместная работа, если командующие армиями не верят в успех дела, которое организовывал Брусилов. Щербачев в конце концов согласился с доводами главнокомандующего фронта, но Каледин продолжал упорствовать.
— Боюсь браться за дело, — повторял он. — Успеха все равно не будет.
Редко случалось, что Брусилов не мог сдержаться, но в этот раз пришлось быть резким:
— В таком случае я буду поставлен перед необходимостью либо сменить вас, либо передать главный удар в другую армию!
Нерешительный генерал вынужден был отступить. Впоследствии Брусилов объяснял, что в отношениях с Калединым он был стеснен привходящими обстоятельствами. Личной неприязни у него к Каледину не было, и тому есть доказательства: по представлениям Брусилова Каледин получил две георгиевские награды и чин генерал-лейтенанта. Но как командующий корпусом (об этом уже упоминалось) Каледин оставлял желать лучшего, а когда возник вопрос о преемнике Брусилова в должности командующего 8-й армией, то Брусилов высказался яа назначение генерала Клембовского. Однако Алексеев шифрованной телеграммой тут же сообщил, что царь желает видеть командующим 8-й армией Каледина…
Достигнув единства волей или неволей (в армии дисциплина, безусловное подчинение младшего старшему — один из краеугольных камней ее существования), Брусилов еще раз напомнил, что собрал подчиненных не для обсуждения приказа о наступлении, который следует считать отданным и тем самым обсуждению не подлежащим.
— Необходимо, следовательно, сейчас обсудить, какая роль выпадет каждой армии при наступлении, и строго согласовать их действия.
И главкоюз вновь повторил:
— Никаких колебаний и отговорок ни от кого ни в каких случаях принимать не буду.
Затем главнокомандующий перешел к изложению сути дела. Но прежде нам следует сделать небольшое отступление.
До начала первой мировой войны считалось, что наилучшей формой достижения победы может быть обходной маневр. Предполагалось, что, сковав войска противника огнем по фронту и сосредоточив резервы на одном или обоих флангах, можно в подходящий момент обойти противника, принудив к отступлению, а то и окружить его. Отсюда и преувеличенная, часто паническая боязнь большинства русских генералов (а также и австрийских, французских, английских, в меньшей мере — германских), боязнь «потерять фланг», что затрудняло им решительные действия и парализовало, как показал опыт, их активность.
Другой довоенной аксиомой считалась невозможность якобы атаковать противника фронтально, так как благодаря возросшей силе огня обороняющейся стороны фронтальный удар, несомненно, сопрягался с большими потерями и часто делался совсем невозможным. Так предписывала теория, но практика дала другие образцы.
Довольно скоро после начала войны миллионные армии сражающихся сторон, зарывшись в землю, создали сплошной фронт, что исключало возможность фланговых маршей, обходов: флангов как таковых не было. Оставалось только одно — прорывать сильно укрепленные позиции, нанося именно фронтальные удары. Для этого в избранном месте сосредоточивалось по возможности большее число артиллерийских орудий, желательно — тяжелых, вплоть до 12-дюймовых, и сильные пехотные резервы: чем больше, тем лучше. Следовала артиллерийская подготовка, длившаяся часто по нескольку дней. Артиллерия должна была по идее уничтожить проволочные заграждения и подавить огонь вражеской пехоты, если не уничтожить ее полностью в окопах. Затем начиналась атака пехоты, поддержанная артиллерийским огнем, и если обработка вражеских окопов была достаточно сокрушительной, то, рассуждали теоретики, неизбежно последует прорыв вражеской обороны. Должен последовать, но не следовал!
