Брусилов - Семанов Сергей Николаевич (читать лучшие читаемые книги .TXT) 📗
Едва Брусилов покинул вагон царя, как камер-лакей поспешил к нему с приглашением от министра двора. Граф Фредерикc, почтенный старец, уже два десятилетия исполнявший должность, которая требовала тонкого умения угадывать желания повелителей России и в то же время ловко лавировать среди придворных, принял Брусилова как родного, обнял и поцеловал. Это показалось генералу несколько странным, так как никогда дотоле он не был близок с графом. Фредерикс поздравлял генерала с назначением, уверял, что очень рад выбору нового главнокомандующего, ничего против него не имеет и интриги против него никакой не знает, обещал помощь и поддержку… Брусилов благодарил за поздравления, но дал понять министру двора, что и впредь будет руководствоваться велением долга, как он его понимает, и не станет заискивать у придворных. С тем и расстались; Брусилов никогда точно не узнал сути интриги, предпринятой против него сразу же по назначении главнокомандующим. Решительность и прямота поведения, однако, сослужили ему немалую службу и в дальнейших отношениях с царским двором за этот последний, роковой для императорской России год.
Назавтра утром, 29 марта (11 апреля), царь отправился смотреть недавно сформированную 3-ю Заамурскую пехотную дивизию. Брусилов вновь (в который раз!) видел, что верховный вождь армии не производит на солдат необходимого впечатления, хотя, разумеется, «ура!» гремело достаточно дружно.
После завтрака в Хотине у предводителя дворянства царь посетил госпиталь, раздавал кресты. 30 марта состоялся смотр 11-го армейского корпуса. Во время смотра над войсками вдруг появились два вражеских самолета. Это вызвало суматоху в свите, но зенитные батареи cразу же отогнали «таубе». Вечером царь уехал. Спустя два часа в Могилев отправился на военный совет и Брусилов. Для понимания последующего необходимо некоторое разъяснение.
Несмотря на достигнутые за 1915 год успехи, обстановка все же складывалась не в пользу стран германского блока. Борьба на два фронта истощала их ресурсы, и будущее сулило им мало хорошего, так как Великобритания и Франция из месяца в месяц наращивали свою мощь, да и Россию вывести из войны не удалось. Но, поскольку русская армия, как считали австро-германские стратеги, не будет в состоянии наступать в ближайшее время, в Берлине и Вене решили перенести усилия на Западный фронт, перемолоть и истощить резервы французской армии. Австро-венгерское командование намеревалось разгромить итальянскую армию.
Страны Антанты, учтя печальный опыт прошлых кампаний, стремились выработать единый согласованный план на 1916 год, достигнуть координации военных действий. Межсоюзническая конференция в Шантильи в декабре 1915 года признала необходимым начать подготовку к согласованному наступлению союзных армий на главных театрах войны. Но сразу же выяснилось, что союзники России постараются оттянуть срок начала наступления своих армий. Русское командование обоснованно предполагало, что германские армии не станут выжидать и тем сорвут общий план. 9(22) февраля 1916 года Алексеев телеграфировал генералу Я. Г. Жилинскому — главе русской делегации во Франции: «Противник не будет справляться у Жоффра, окончил он подготовку или нет, атакует сам, как только климатические условия и состояние дорог позволят сделать это».
Так и случилось: утром 8(21) февраля 9-часовой артиллерийской подготовкой началась Верденская операция. За несколько первых дней немцам удалось вклиниться в оборону французов на 6–8 километров, и положение продолжало осложняться. Так как одновременно австро-венгерские войска атаковали итальянцев в Трентино, союзники, как и прежде, запросили помощи у России, предлагая по возможности быстрее открыть кампанию на русском фронте. И снова русское командование пошло союзникам навстречу. На 3-й межсоюзнической конференции в Шантильи 28 февраля (12 марта) русские представители сообщили о подготавливаемом частном наступлении в марте. На конференции договорились об общем наступлении союзных войск в мае, причем начать его должны были русские.
Нарочская операция, начатая 5(18) марта, не дала успеха русской армии. Причины были все же те: плохое управление войсками, недостаток тяжелой артиллерии, распутица. Но наступление вынудило германское командование перебросить сюда 4 дивизии, атаки на Верден временно прекратились…
Тем временем русская Ставка разрабатывала оперативный план. Основные его мысли были сформулированы М. В. Алексеевым в докладе царю от 22 марта (4 апреля). По подсчетам штаба верховного главнокомандования, соотношение сил на фронте складывалось в пользу русских. Северный, Западный и Юго-Западный фронты насчитывали 1732 тысячи штыков и сабель: Западный фронт — 754 тысячи, Северный — 466 тысяч и Юго-Западный — 512 тысяч. Силы противника исчислялись в 1061 тысячу человек. Северный и Западный фронты имели 1200 тысяч человек против 620 тысяч немецких. Юго-Западному фронту противостояла 441 тысяча австро-германских войск. Наибольшим (двойным) перевес был на участке фронта севернее Полесья, наименьшим — южнее Полесья. Исходя из этого подсчета, Алексеев делал вывод о возможности решительного наступления только севернее Полесья. Юго-Западному фронту, подчеркнем это особо, ставилась вспомогательная задача, и он должен был перейти в наступление только после успеха Западного и Северного фронтов. Уже это решение в свете последующих событий показывает, насколько искаженно русское командование оценивало обстановку.
Через два дня Алексеев представил царю новый доклад, в котором обосновывалось решение захватить стратегическую инициативу. Поскольку силы русских, говорилось в докладе, растянуты на фронте в 1200 верст и одинаково уязвимы всюду, оборона не предвещала успеха: немцы, сконцентрировав силы на любом показавшемся им подходящим участке, с легкостью прорвали бы его. Единственное решение, считал Алексеев, состояло в том, чтобы готовить наступление к началу мая, упредить противника, нанести ему удар и заставить сообразоваться с действиями русских войск, а не оказаться в полном подчинении его планам, пожиная невыгодные последствия пассивной обороны.
Предложение Алексеева казалось целесообразным; его доклад Николаю от 22 марта был разослан в штабы фронтов. Решено было обсудить оперативный план на военном совещании в Ставке. На это совещание и выехал Брусилов 30 марта 1916 года.
Как поминалось уже, Ставка пребывала в Могилеве. На высоком берегу Днепра, в доме губернского управления, помещалось управление генерал-квартирмейстера. Через двор, в доме генерал-губернатора, жил император и наследник, когда его привозили в Ставку; здесь же — свита: граф Фредерикс, дворцовый комендант генерал Воейков, начальник конвоя граф Граббе, флаг-капитан адмирал Нилов и другие.
Совещание началось в 10 утра 1(14) апреля 1916 года. Присутствовали: царь, главнокомандующий Северного фронта А. Н. Куропаткин и его начальник штаба Ф. В. Сиверс, главнокомандующий Западного фронта А. Е. Эверт и его начальник штаба М. Ф. Квецинский, главнокомандующий Юго-Западного фронта А. А. Брусилов и его начальник штаба В. Н. Клембовский, бывший главнокомандующий Юго-Западного фронта Н. И. Иванов, военный министр Д. С. Шуваев, полевой генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович, начальник штаба верховного главнокомандующего М. В. Алексеев, начальник морского штаба верховного главнокомандующего адмирал А. И. Русин, генерал-квартирмейстер М. С. Пустовойтенко. Запись вели дежурные офицеры управления генерал-квартирмейстеры Н. Е. Щепетов и Д. Н. Тихобразов.
Расположились в не слишком большом зале со светлыми обоями, обставленном просто; сели за длинным столом. Справа от царя — Куропаткин, слева — Брусилов (было известно, что слева от себя Николай II распоряжается сажать того, с кем он желает поговорить). Алексеев сидел напротив царя, Иванов — в конце стола, на углу. Иванов молчал, только поглаживал бороду — тяжело переживал смещение.
Председательствовал на совещании Николай II — верховный главнокомандующий, но прениями не руководил, все время молчал и не высказывал никаких мнений. Он лишь утверждал своим авторитетом то, что решалось на Военном совете. Выводы делал Алексеев.
