Заложница любви - Уиндзор Линда (полные книги .TXT) 📗
– Ллевелин действительно заплатил вам дань, ваше величество.
Король, удивленный и заинтересованный неожиданным поступком леди, обрел дар речи.
– Откуда миледи знает, что этот сокол подарен принцем Уэльским?
– Я сама обучала эту птицу, ваше величество, – гордо заявила Бронуин, надевая на сокола колпачок, почтительно протянутый сокольничим. – Правда, Моргана? – ласково ворковала она с птицей, голубовато-серые перья которой еще возбужденно топорщились.
Успокаивающе погладив свою питомицу, Бронуин вернула ее сокольничему и обратилась к королю с коротким поклоном:
– Ваше величество, с вашего позволения, я хотела бы оставить вот эту спасенную мною птицу себе… – стараясь не оскорбить короля, она добавила с умоляющей улыбкой, заставившей сердце Ульрика возбужденно забиться в приливе неудержимого желания, – … на память о моем свадебном пире. Достаточно честный торг, не так ли, ваше величество?
– Клянусь всеми святыми угодниками, вы представляете собой награду, достойную каждого кусочка земли и титула, который передается с вашей рукой, – восторженно отозвался Эдуард и отдал приказание своему сокольничему подготовить клетку для новой птицы леди Карадок.
Бронуин развернула салфетку и расстелила ее на столе, освобожденном слугами от тарелок, а потом взяла трепещущую птичку из рук Ульрика. Только сейчас ее муж заметил крохотные капельки крови, испещрившие шелк платья. «Что за женщина!» – удивился он. Ведь, несомненно, она чувствовала острые когти сокола, но не намотала салфетку на руку…
– Пойдем, я посмотрю на твои царапины, – сказал он ей, беря за руку, чтобы увести из зала.
Бронуин хотелось бы оттянуть на как можно более долгий срок момент, когда настанет необходимость идти, куда бы то ни было с Ульриком.
– Пустяки, всего лишь несколько царапин, не стоящих того, чтобы упускать хоть один момент празднования нашей с вами свадьбы, милорд. Я выпью бокал вина и забуду о царапинах.
– Вы должны рассказать нам и леди Кент, как содержатся соколы в Карадоке! – подбодрил ее Эдуард, ловя новобрачную на уверении, что она не пострадала. – У вас двоих, милые дамы, много общего. Леди Кент тоже потрясающе искусна в соколиной охоте, а ее птицы не раз самым бессовестным образом затмевали моих, королевских.
Впервые Бронуин нашла для беседы тему, в которой хорошо разбиралась, и она подробно и со знанием дела стала отвечать на вопросы короля. Может быть, вино развязало ей язык, но, начав говорить о Карадоке, она уже не могла остановиться, пока не выложила все, что было у нее на сердце и что являлось предметом ее горячей любви к своему краю. Бронуин рассказывала совершенно чужим ей людям о запахе соленого воздуха, терпких поцелуях бризов, дующих с моря на побережье, характере своей любимой кобылы, которую она, к счастью, не взяла в путешествие в Англию.
– Честное слово, точно так же описывал эти места мой брат! – заметил эрл Кент, словно околдованный сиянием, исходившим от лица Бронуин, когда она говорила о Карадоке. – Мы непременно должны навестить вас этим летом. Хотелось бы посмотреть на те изменения, о которых нам рассказывал Ульрик, и проехаться по побережью, о котором вы столь великолепно рассказываете.
– И я тоже хотела бы, дочь, – вступила в разговор леди Кент с улыбкой, вдруг изменившей ее облик. – Я привезу двух своих лучших соколов.
Или свадьба смягчила эту женщину, или вино, которым она от души наслаждалась вместе с королем?
– Вам всегда будут рады, миледи. Всем вам.
«А я сама… что? Неужто совсем потеряла голову? – вопрошала себя Бронуин. – Ведь это же родственники убийцы моей семьи!»
– Пошли, Ульрик, выпьем, пока дамы приведут себя в порядок перед танцами, – предложил Хью, звучно шлепнув брата по спине и оттащив его от новобрачной.
– А я хотела бы перекинуться с тобой парой слов, Бронуин, – заявила леди Кент, увлекая за собой новую свою невестку.
Вручив спасенную птицу сокольничему, вернувшемуся с маленькой клеткой, Бронуин вымыла руки в серебряной чаше и последовала за матерью Ульрика в один из внешних коридоров, где прогуливались гости, в то время как зал готовили для танцев. По пути к лестнице, ведущей в апартаменты леди Кент, их непрестанно кто-то останавливал, рассыпаясь в поздравлениях, так что Бронуин, вдруг оробевшая среди такого множества незнакомых людей, была рада передышке.
Свекровь пригласила ее садиться и прошла к окну, закрытому ставнями, как бы подыскивая нужные слова, чтобы выразить то, что хотела сказать.
– Мой сын – порядочный человек, миледи, и не способен на предательство, в совершении которого вы так настойчиво его подозреваете.
Бронуин была застигнута врасплох этой прямотой и сразу не нашла, что ответить. Видя ее колебания, суровая дама смягчилась.
– Как видите, я достаточно прямолинейная особа. Иного пути я не вижу, но эта черта характера сослужила мне добрую службу в воспитании семерых сыновей. Хотите, верьте, хотите, нет, но у вас такой же нрав, как у меня, леди Бронуин Карадокская. Как бы ни любила я остальных жен моих сыновей, подозреваю, что вы особенная. Надеюсь узнать вас получше и навестить весной. Я восхищаюсь силой вашего духа и уже убедилась, что сердце у вас такое же доброе, насколько и гордое. Если мои внуки унаследуют хотя бы частично качества своих родителей, бабушка не сможет ими не гордиться.
– Вы очень любезны, миледи.
«Это, что же, еще один способ вбить мне в голову, что я должна стать племенной кобылой для Ульрика?» – с подозрением раздумывала Бронуин.
– Единственное, о чем я прошу, это, чтобы вы прислушивались к своему сердцу в том, что касается моего сына. В последние дни я наблюдала за вами и заметила некий свет в ваших очах, по которому поняла, что Ульрик занял какое-то место в вашем сердце, несмотря на все ваши подозрения.
– Я уже поклялась перед алтарем быть хорошей женой, миледи. Что еще я могу сделать?
– Слов для Ульрика недостаточно. Как и его отец, он потребует и тело, и душу.
– Но ведь вы не считаете, что я должна стать его рабыней, миледи?
– Я не была мужу рабыней. Я всегда находилась рядом с ним и трудилась вместе с ним, чтобы сделать Кент процветающим краем. Я стала править вместо него, когда он был сражен в битве. Я рожала ему сыновей и растила их, чтобы они стали честными молодыми людьми, преданными королю и стране. Я утешала мужа, как только может утешить женщина. Взамен я познала любовное обожание и уважение, выпадающее на долю лишь немногих женщин. Ульрик похож на своего отца больше, чем все мои остальные мальчики, – вздохнула леди Кент, и в ее глазах зажглась нежность. – Оба были седьмыми сыновьями, оба сражались и заслужили признательность короля, и, как и его дорогой отец, Ульрик обладает большой чувствительностью натуры.
– Чувствительностью? – удивленно переспросила Бронуин.
Свекровь милостиво улыбнулась.
– Говорят, седьмые по старшинству сыновья обладают несколькими жизнями и сверхъестественными способностями к выживанию. Но не это я хотела сказать вам, – произнесла она, движением тонкой руки, украшенной кольцами, как бы отметая предмет разговора. – Я хочу, чтобы вы поняли, что это за человек. Мой Ульрик покажет нам, что значит быть нежно любимой, но он также и настоящий мужчина и чувствует себя вольготнее с грубыми рыцарями и оруженосцами, нежели с дамами. Скорее, он у себя дома в шатре на краю какого-нибудь богом забытого поля, чем в замке. Осесть в Карадоке будет для него таким же трудным испытанием, как для вас принять его в качестве вашего мужа.
Бронуин хотела, было заметить, что ее богатство и земли, конечно, облегчат его муки, но промолчала. Сейчас с нею искренне говорила леди Кент, говорила от всего сердца, как мать, беспокоящаяся о своем ребенке, хоть он уже и взрослый человек. Как и видимость жесткости, которую напускал на себя Вольф, ее первоначальна отрешенность и холодность лишь скрывали сердце, способное на самоотверженную любовь. Пря чет ли ее сын в глубине души то же самое, или это, совсем другой человек, по сути своей убийца и обманщик?
