Александр Македонский и Таис. Верность прекрасной гетеры - Эрлер Ольга (лучшие книги читать онлайн бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Надо ли искушать судьбу или лучше жить, не ведая ни о будущем своем, ни о собственном конце? Он не собирался к Амону, но какая-то сила заставила его предпринять это третье испытание судьбы. Дело сделано. Лучше сожалеть о сделанном, чем о том, на что не хватило решимости. А у него на все найдется решимость, и он ни о чем не будет сожалеть.
Итак, в его жизни все решено. Что теперь? Смириться? Ни-ког-да! Он даже рассмеялся, рискуя разбудить Гефестиона. «Кто это шутит со мной? Если судьба, то знай, — мы еще поборемся, я заставлю тебя любить меня сильно и беречь долго. Я ведь сознательно выбрал жизнь героя, зная, что они не живут долго, зная, что счастье героя не в мирной жизни. Славу зарабатываешь вечным преодолением, испытаниями и тяжкими страданиями». Эти мысли воодушевили его; и он решил, что хватит с него раздумий по этому поводу. Много чести. Размышлять хорошо, когда делать нечего, а ему есть что делать в этой жизни. Права детка-умница, это пустыня настраивает на созерцание да размышления. Не его это дело. Он человек смелого действия и быстрых решений, а пустые раздумья только уводят его с его кругов. «Для потерь и поисков себя у меня нет времени», — мрачно пошутил он, закрыв тему, и присмотрелся к Гефестиону. (Сердце сразу забилось по-другому.)
За время скитаний по пескам его волосы отросли, с длинным чубом Гефестион напоминал себя-подростка времен ученичества у Аристотеля в Миезе; начало их дружбы, сначала детской, потом принявшей романтический оттенок, затем переросшей во что-то более чем серьезное, жизненно важное. Поэты называют это любовью. Александр называл это судьбой — они срослись вместе, как дети-уроды, имеющие две головы и одно тело. Александр знал, что в этом есть что-то ненормальное, нездоровое. Но это было так, и точка. Он понимал, что если у него отнимут Гефестиона, у него отнимут жизнь. Это было уже что-то другое, чем любовь. Это была какая-то обреченность.
Александр припомнил тот бурный вечер, когда, после признания Таис в любви, он пришел к Гефестиону, стал на колени и умолял его, чтобы тот освободил его от клятвы. Сколько эмоций было выплеснуто, сколько слез пролито с обеих сторон! Такое второй раз не пережить. Как пришлось Александру превзойти себя в искусстве уговоров и обольщения, чтобы Гефестион не думал, будто их отношения исчерпали себя, и он ищет себе новую любовь взамен старой. «Она — радость для меня, а ты — моя жизнь!» Не обошлось и без воззваний к жалости: «Почему я не могу сделать счастливыми тех, кого я люблю? Или это мой рок — причинять боль моим любимым?» И уж совсем наглостью со стороны Александра было желание, чтобы Гефестион не просто терпел Таис, в душе ее тихо ненавидя, но полюбил, потому что она «такая хорошая».
— Я все понял, хорошо, все будет по-твоему, она действительно замечательная. Я был не прав, я понял, — сдался наконец измученный Гефестион.
Но Александр не верил ему, успокоение не приходило. Он напряженно всматривался в лицо друга:
— Я не верю. Не уходит тяжесть с души!.. — воскликнул царь в отчаянии.
— Ты не веришь мне?
— А ты себе веришь?
Теперь Гефестиону надо было оправдываться и защищаться.
— Хорошо. Дай мне еще время. Я смирюсь, я буду стараться, имей терпение. Все быстро произошло… Все перемелется, все будет хорошо, — бормотал Гефестион, убеждая и себя самого, а потом вскинул голову и с чувством признался: — Я много думал и знаю, что я не вправе требовать от тебя отказа от любви… Любовь дается богами, а противиться их воле — большой грех. И потом, любовь — это такой подарок… Я все понимаю головой, я смирюсь… Я знаю, что она замечательная, я же не слепой. Меня и так совесть замучила, последним негодяем себя чувствую…
— Вот теперь я тебе верю. Но только не вздумай считать себя виноватым. Ты ни в чем не виноват, никто ни в чем не виноват. Так распорядилась судьба. Я благодарю тебя, любимый, спасибо за любовь.
Гефестион сдержал свое обещание. Да, ему понадобилось много времени. И лишь на Ниле он окончательно сбросил тяжесть с души и совести и… расцвел. Во время Дионисий, когда он целовал Таис на глазах у изумленной толпы, сердце Александра возликовало от радости, ибо он достиг очень важной победы: там, где по всем законам жизни должны были царить соперничество и ненависть, он добился мира и дружбы.
Александр улыбнулся. Он в Египте, о котором мечтал с детства, с ним его любимые, друзья. Ему все удастся, он хозяин жизни. Впереди масса неизвестного, манящего и интересного. Скорей бы завтра, так много надо успеть, так хочется жить, рисковать, придумывать, играть. И он — самый счастливый человек, ибо имеет то, о чем другие и мечтать не смеют. Он улыбнулся, казалось, всем телом от избытка радости жизни, обнял Гефестиона и уснул быстро и сладко.
Как сбитый колесницей пес, отлежавшись в канаве, приходит в себя, отряхивается и бежит дальше, так и Александр быстренько управился со своим кризисом, чтобы заняться чем-то поинтереснее. Сейчас ему было интересно играть в фараона. Он подчинил игре на какое-то время свою непоседливость и принял участие в ритуале «утреннего туалета фараона». Знатнейшие люди страны, жрецы, сановники и военачальники считали за честь присутствовать при этом обряде: пока рабы обслуживали царя, чиновники отчитывались о проделанной работе, и писцы записывали приказы фараона.
Сначала слуги умастили тело Александра благовонными маслами и разрисовывали глаза краской из малахитового и галенитового порошка. Потом его одевали: поверх короткой набедренной повязки с передником, расшитым драгоценными камнями, надели гофрированную длинную юбку. На голову повязали царский платок «немес» с золотыми и синими полосами, закрепили его золотой лентой с уреями (змеи), а поверх надели «атеф» — сложное сооружение-корону Верхнего Египта с двумя высокими перьями, помещенными на рога барана. Между ними сверкал золотой диск, символизирующий Амона, сыном которого был фараон Александр. Золотые сандалии почему-то не принято было надевать, их держал в руках специальный человек. Много позже Александр шутил, если не сразу находил свою обувь, закинутую в спешке в комнате Таис: «Хожу тут босой, как фараон».
Пока же фараон, великолепный двадцатичетырехлетний бог, приносил жертвы богам Египта — воду, вино, молоко, статуэтки богини истины Маат и возносил им свою молитву: «Слава вам, боги и богини, владыки неба, земли и вод. Широки ваши шаги на ладье миллионов лет рядом с вашим отцом Ра, чье сердце ликует, когда он видит ваше совершенство, ниспосылающее счастье стране Та-Мери. Я ваш сын, сотворенный вашими руками. Вы меня сделали властелином, да будет он жив, невредим и здоров, всей земли. Вы сотворили для меня совершенство на земле. Я исполню свой долг с миром. Сердце мое без устали ищет, что сделать нужного и полезного для вас».
Ритуалы, молитвы, прием послов плавно перешли в пир до ночи. В зале с колоннами в виде цветов лотоса расставили маленькие столики и заполнили их всевозможной едой: мясом, дичью пустыни, диковинной птицей. Многообразная свежая, соленая и вяленая рыба отвечала всем вкусам. Из овощей особенной любовью македонцев пользовался салат-латук — растение бога Мина. Ему приписывалось феноменальное влияние на половую силу мужчин, поэтому неудивительно, что на него в основном и налегали, да так, что повсюду только и слышался дружный хруст.
Таис старалась не переедать, что было непросто при таком изобилии. Ей это удавалось с помощью уловки — она надела обтягивающее египетское платье, оставляющее открытой грудь, плечи и ноги, и это дисциплинировало ее. Она знала, что выглядит потрясающе — красноречивые взгляды мужчин кричали об этом. Ей нравилось быть лучше всех, и она была лучше всех, хотя надо отдать должное египтянкам, — они отличались хорошим ростом, стройностью, прекрасной осанкой. Она вырабатывалась привычкой во время пиров и церемоний носить на голове плохо закрепленную шапочку с масляными благовониями. Но куда им было до афинянки; все у них казалось каким-то смазанным, вытянутым по сравнению с упругими, крутыми формами Таис. Вон как косится на нее своим накрашенным глазом Александр.
