Столицы. Их многообразие, закономерности развития и перемещения - Россман Вадим (мир книг .txt) 📗
Этот контекст национального строительства и перспектива воссоединения двух стран может дать дополнительный импульс текущим дискуссиям и помочь выйти из сложившейся тупиковой ситуации.
В 2004 году премьер-министр Монголии Элбэгдорж инициировал создание проектировочной комиссии для составления плана новой застройки Хархорина, древней столицы Чингисхана, заложенной императором монголов в 1229 году. По замыслу премьера город должен был восстановить столичный статус ко дню своего 800-летнего юбилея, то есть приблизительно к 2020 году. Полное восстановление древней столицы Элбэгдорж планировал на 2036 год. Однако после его вынужденной отставки в 2006 году проектировочная деятельность приостановилась и к этому проекту долго не возвращались (Stratfor, 2000).
Планы по переносу столицы Монголии были вызваны к жизни не только тоской по славному имперскому прошлому, но и конкретными проблемами, с которыми столкнулась нынешняя столица страны, город Улан-Батор. В Улан-Баторе проживает ровно половина жителей Монголии. За последние несколько лет население города увеличилось на 70 %. При этом сверхконцентрация населения и экономики в этом городе создает в нем крайне неблагоприятную экологическую ситуацию.
В настоящее время при президенте страны, которым стал бывший премьер-министр, формируется аналитическая группа по вопросам перераспределения населения и производственных комплексов. Считается, что главной задачей этой группы будет как раз просчет возможностей переноса столицы Монголии. Главным претендентом на эту роль по-прежнему считается Каракорум (Stratfor, 2000).
Нынешний президент, а некогда премьер Элбэгдорж даже предлагал перенести столицу в заново отстроенный Каракорум (Хархорин).
Ближний Восток
Главная тема дискуссий о переносе столицы в Египте – перегруженность Каира.
В 1979 году в Египте был основан город Эль-Садат, названный в честь президента страны Анвара Садата. Садат мечтал, что к 2000 году в этот город переедет столица Египта.
Однако его планам не суждено было осуществиться. В построенном в Эль-Садате Комплексе министерств сейчас размещается университет.
В 2005 году группа экспертов выступила с предложением перенести столицу в Эль-Минья аль-Гадида в 250 км к югу от Каира. В 2006 на заседании правительства под председательством Ахмеда Назифа было принято менее радикальное решение о переносе столицы (парламента и правительства) из Каира в один из его пригородов. В заявлении правительства говорилось о том, что таким шагом кабинет надеется снизить невероятную нагрузку на инфраструктуру колоссального города, население которого оценивается в 18–20 млн человек (более 20 % населения государства) и продолжает расти на 2 % в год. Ожидается, что такой шаг разгрузит город и даст импульс развитию городов спутников. На заседании было предложено три кандидатуры на звание новой столицы – город в 35 км от Каира, Новый Гелиополь, находящийся на месте древней сакральной столицы, и один из районов на шоссе Каир-Суэц. В 2007 году правительство подготовило соответствующую программу строительства, но тогда президент Хосни Мубарак высказался против этого проекта как слишком дорогостоящего.
После смерти президента Мубарака дискуссии о новой столице Египта возобновились и даже интенсифицировались.
В 2009 году президент шейх Халифа бен Заед аль-Нахайян и кронпринц Абу-Даби генерал шейх Мохаммед бен Заед аль-Нахайян инициировали перенос столицы страны в новый город Халифа, расположенный в 20 км от нынешней столицы. По планам город должен быть возведен в течение 20 лет.
Согласно некоторым прогнозам, в течение 25 лет новый город сможет вместить около 3 млн человек. Планируется, что в новой столице будут находиться все министерства и ведомства, федеральное правительство, университеты, а также посольства и представительства иностранных государств. Строительство новой федеральной столицы началось в 2010 году и успешно продолжается (Raafat, 2008).
В эпоху расцвета Османской империи Стамбул находился в самом центре страны, между Анадолу (в Азии) и Румели (в Европе). Но с течением времени империя лишилась Балкан и почти всех своих европейских территорий, и ее столица вдруг стала фронтьером и наиболее уязвимым из городов страны, находящимся на самой границе. В результате, когда Османская империя терпела военные поражения, вражеские силы немедленно оказывались у ворот города (русские войска в 1878 году и союзные войска в 1918-м). В марте 1920 года союзные армии оккупировали Стамбул, а британские силы закрыли турецкий парламент. В этих условиях турецкая администрация стала искать более подходящее место для расположения своей столицы на азиатской стороне. Место для новой столицы было найдено в глубине Анатолии как сердца турецкой нации. Инициатором и исполнителем проекта переноса стал харизматичный президент страны Кемаль Ататюрк.
Главной задачей Ататюрка стало строительство и реконституция новой нации на руинах Османской империи. Сначала он возглавил движение национального сопротивления против оккупантов. Штаб-квартирой этого движения стала Анкара. Новый турецкий парламент был созван в Анкаре в 1920 году. На выступлении в парламенте Ататюрк заявил, что с этого момента не Анатолия будет подчиняться Стамбулу, а Стамбул Анатолии. Тем не менее верность девизу турецкой армии, в котором провозглашалась цель освобождения столицы страны, Стамбула, от вражеской оккупации, отсрочила официальное провозглашение Анкары столицей Турции в 1923 году (Simsir, 2007).
В октябре 1923 года 13 депутатов парламента во главе с первым премьер-министром Турции представили билль о назначении Анкары столицей Турции и местом пребывания правительства. На возражения оппонентов об исторической важности Стамбула, они говорили о геостратегических преимуществах Анкары (безопасное расположение по отношению к границе, превосходная связанность с другими городами и регионами страны сетью транспорта и коммуникаций), настаивая при этом, что Стамбул может оставаться экономической и культурной столицей. В результате Анкара почти единогласным решением парламента была провозглашена новым политическим центром государства.
Между тем в турецкой прессе продолжались публичные дискуссии и полемика. Один из ярых оппонентов новой столицы заявил, что самоизоляция в Анатолии отделит турецкий народ как будто Китайской стеной от процессов и тенденций в современной цивилизации. Журналист из Анкары иронично парировал, что, напротив, именно стамбульские правители отделяли Китайской стеной турецкий народ от цивилизованного мира, в который турецкая нация теперь сможет смело влиться (Simsir, 2007).
В общем и целом ближайшими причинами в выборе новой турецкой столицы, по-видимому, были военно-стратегические соображения. Тем не менее в исторической ретроспективе соображения деимпериализации и национального строительства кажутся не менее фундаментальными. Падение империи и поражение в войне означали для турков также и новое рождение нации.
Новая столица стала катализатором ее создания, и в определенном смысле именно возникновение новой столицы способствовало деимпериализации политического мышления нового государства. Хотя Мустафа Кемаль апеллировал к военно-стратегическим аргументам, масштаб его преобразований и реформ различных сфер государственной, религиозной и культурной жизни страны показывает, что не менее важным для него было создание собственного политического и символического полюса для развития нации. Текст Стамбула был уже исписан многослойной и длинной историей Османской империи и других цивилизаций.
Символизм и архитектурные планы Анкары были противопоставлены идеологии османизма с одной стороны и исламизму с другой. При этом собственно турецкая составляющая этого символизма представлялась в виде антипода ориентализму, витиеватости и орнаментальности, которые реформаторы приписывали традиционному Востоку (Bozdogan, 2001). Старые формы адаптировались к новому историческому нарративу. Так традиционная для деспотических государств Ближнего Востока форма мавзолея была использована в Анкаре в качестве памятника основателю современной Турции (Аныткабир) и мидиума для изложения перипетий национальной истории.
