Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016 - Янов Александр Львович (мир книг .TXT, .FB2) 📗
Что, собственно, предлагают изборцы и их сторонники в «чистой» экономике (то есть такой, которая непосредственно не касается геополитических тем)?
Во-первых, они постоянно говорят о том, что России нужно «оседлать новую технологическую волну». «Волны» эти они рассматривают, «развивая и совершенствуя» теорию русского экономиста Николая Кондратьева (как ни странно, расстрелянного при Сталине, другом кумире изборцев). Замечу: на Западе сейчас эта теория не пользуется большой популярностью. а если и вспоминается, то, как иллюстрирующая некоторые экономические процессы, а не объясняющая их. Глазьев, говоря о «новой волне» как об определяемой «биотехнологиями, основанными на достижениях генной инженерии; нанотехнологиями; системами искусственного интеллекта; глобальными информационными сетями и интегрированными высокоскоростными транспортными системами», требует «оседлать новую длинную волну экономического развития и вырваться из “сырьевой ловушки”». Однако эта рекомендация — не более чем благое пожелание, причем по трем причинам.
Хочется спросить: понимает ли путинский советник, что ни одна страна ранее не «перескакивала» с гребня на гребень, пропуская некоторые из волн? Или этот заслуженный серфингист искренне считает, что мы успешно освоили предшествующую волну, основными отраслями в которой он называет компьютерные и коммуникационные технологии (может быть, у него на столе стоит российский ноутбук, начиненный отечественным софтом)? Да, ряд стран прорывались из доиндустриального мира в постиндустриальный (примером могут служить Объединенные Арабские Эмираты), но ценой такого прорыва были колоссальные технологические заимствования и масштабный приток капитала извне (я не говорю об иностранной рабочей силе: в ОАЭ граждане страны составляют лишь 11 % населения, остальные-гастарбайтеры). Да и, строго говоря, никакие новейшие технологии в таких странах не производят — их там используют. В России сегодня нет никаких признаков даже этого. Кроме того, как можно надеяться, например, на развитие генной инженерии в стране невиданной духовности, в которой действует одно из самых строгих в мире законодательств на этот счет? В мире давно уже клонируют человека, а мы все будем изучать в школе православные догматы, и наши «традиционные ценности» по-прежнему останутся важнейшим препятствием на пути новых технологий. Наконец, возникает вопрос: как собираются изборцы «оседлать» высокоскоростные транспортные коридоры в стране, где нет ни одной современной междугородней автострады (а новые дороги стоят в 3–4 раза дороже, чем в Европе), а скоростные поезда от 81ешеп8 пока «оседлали» разве что построенные в 1970-х годах рельсы, на которых они разгоняются максимум до половины скорости, на которую рассчитаны их двигатели? На все эти вопросы наши гуру упорно предпочитают не отвечать.
Во-вторых. Глазьев и изборцы постоянно повторяют мантру про государство и его роль в регулировании экономики. Им видится необходимость определения приоритетов, выделения ассигнований и дотаций, борьбы со «спекуляцией», упора на «реальное производство». Между тем нельзя не заметить, что все государственные проекты в России реализуются, скажем так. не лучшим образом. В свое время президент Дмитрий Медведев говорил о том, что на государственных закупках банально воруется до 1 трлн рублей в год, а ведь все организаторы и исполнители этих тендеров выглядят последовательными «государственниками», — и каков результат? Мы часто слышим о масштабных хищениях, например, в «Билайне» и МТС, «Полюс-Золоте» или Х5 Ке1ай Сгоир? Или про обесценение половины принятых под обеспечение кредитов залогов в «Альфа-Банке»? А вот сообщения о непрекращающемся потоке уголовных дел, возбуждаемых по итогам проверок главного на сегодняшний день «государственного» проекта — строительства космодрома «Восточный», — приходят регулярно. Как и о неэффективности вложений «Газпрома» и РЖД. Да и ВЭБ-знаменитый кремлевский «институт развития» — оказался почему-то банкротом, и его сейчас спасают деньгами, которые государство взяло в долг (или. как выражаются власти, «заморозило») у будущих пенсионеров.
Да, государство может быть эффективным движителем экономического роста, но в том случае, если власть стремится сделать экономику конкурентоспособной и получать затем налоги с этой эффективно функционирующей системы. В России же власти вообще не задумываются о последующем эффекте от своих «инвестиций», за исключением того, какая их часть и как быстро окажется в кармане чиновника. И пока власть в России является не служением обществу, а видом прибыльного бизнеса, все разговоры о государстве как инструменте экономического роста останутся пустой болтовней.
В-третьих — и это своего рода гаёе^хе Глазьева и его сторонников, — нашей экономике нужно больше кредитов. В программе Столыпинского клуба прямо сказано о том, что нужно выделить «производственному сектору» около 20 трлн рублей кредитных средств, чтобы в нем «был запущен устойчивый рост» (само по себе это немного забавно, если вспомнить, каким сторонником жизни по средствам был Петр Аркадьевич, в чьи годы в силу существования золотого стандарта государство вообще не имело возможности «рисовать» деньги). Конечно, кредит-дело хорошее: он позволяет быстро расширить мощности и производить больше товаров. Однако остаются два вопроса. Первый — куда эти товары пойдут? Вот уже почти десять лет, как долларовые доходы наших граждан практически не растут, покупательная способность населения падает. Что и для кого будут производить предприятия на глазьевские кредиты? В Японии, например, в 1970-е годы Банк Японии и Министерство внешней торговли и промышленности выдавали подобные целевые ссуды с условием расширения присутствия японских компаний на мировых рынках. Можно ли представить себе, чтобы помощь АвтоВАЗу оказывалась по этому принципу? Если нет, то это значит, что государство должно не только дать компаниям денег на то, чтобы произвести товары, но и потом само их купить. Но купить оно может только на налоги, а собирать их, по сути, предлагается из средств, которые само оно сначала выделит. Не бред ли?
Второй вопрос: кто будет решать, кому из предприятий оказать помощь? И проблема тут, прежде всего, в неэкономической логике чиновников. Несколько лет назад тогдашний министр по развитию Дальнего Востока Виктор Ишаев сказал, отвечая на вопрос о выгодности строительства моста на Сахалин: «Нужна политическая воля… например, твердо сказать: мост на Сахалин будет. Неважно когда». И зачем, добавлю я. Деньги будут вкладываться в проекты и предприятия не на основе оценки их выгодности в будущем, а по прихоти чиновников. Пока в стране существует столь коррумпированная элита, как сегодня, «государственный» подход останется оправданием банального «распила».
И наконец, есть еще один важный момент. Вливать в экономику деньги можно тогда, когда в ней произошел временный сбой, но при этом сама экономика внутренне здорова: в ней есть конкуренция, борьба за потребителя, нормальный подбор кадров. В России всего этого нет, вместо этого мы имеем монополизированную, в чем-то похожую на советскую экономику. Вспомним самый масштабный проект экономического оздоровления страны с опорой на государственные деньги — «Новый курс» Франклина Рузвельта. За шесть лет в США правительство профинансировало более… 30 тысяч отдельных проектов: строительство мостов, школ, дамб, дорог, отдельных зданий. В каждом из случаев проекты порождали спрос на местные материалы и технику, а реализовывавшие их компании, стремясь получить подряд, экономили на всем. В России же за несколько последних лет из фондов национального благосостояния власть профинансировала… 11 проектов (не тысяч), а основными подрядчиками на бюджетных стройках выступают 3–4 компании. И даже если в экономику «влить» огромные кредитные средства, они просто «перельются» через валютный рынок на офшорные счета, и этим и ограничится весь эффект от глазьевской политики (что, собственно, давно происходит, если у простого музыканта, иногда общающегося с Путиным, в Панаме находят сотни миллионов долларов).
