Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016 - Янов Александр Львович (мир книг .TXT, .FB2) 📗
Суммируем (на этот раз из изборского «Мобилизационного проекта»): «Сам факт существования РФ как формально (?!) суверенного государства препятствует реализации западных планов установления всеохватывающего контроля над русскими ресурсами и пространством… Новый курс необходим для сохранения Русской цивилизации, для того, чтобы мы могли остаться самими собой, со своей субъектностью, ценностями, культурой, с правом решать, каким будет будущее наших детей».
Согласитесь, это все-таки шизофрения или мистика. Разве Зюганов попытался хоть как-то обосновать (кроме дурацкой ссылки на Крымскую войну, где агрессором был русский царь), почему именно с Россией не может Запад жить на одной планете? Попытались изборцы объяснить, почему, даже оккупировав после жестокой войны Японию, Америка ни на минуту не покусилась на то, чтобы «установить всеохватывающий контроль над ее ресурсами и пространством»? И тем более над ее правом «решать, каким будет будущее ее детей»? Как были ее ценности и культура японскими, так и остались. То же произошло совсем недавно в Ираке. Вляпались туда, конечно, по глупости, как Путин в Сирию, не разобравшись, где шииты и где сунниты, но как вляпались, так и убрались.
Так откуда же панический страх за будущее российских детей, которому якобы угрожает Запад, откуда эта пугающая уверенность в неминуемости мировой войны? Вот недавнее от Максима Шевченко, еще одного постоянного члена клуба: «Мировая война на пороге? Как ни страшно об этом говорить, но, похоже, что да».
Проблема третья: павловские рефлексы
Вопросы эти, конечно, риторические. Я знаю, откуда все взялось у наследников почти двухсотлетней традиции имперского национализма, оказавшихся свидетелями агонии их имперской мечты. Я написал об этой традиции много книг, опубликованных на многих языках, включая, кстати, японский. Но все-таки имперские националисты бывают разные. Не все оперируют доморощенными аксиомами, которые никто, кроме них, аксиомами не считает. Не у всех сочетания определенных звуков вызывают, как у подопытных академика Ивана Павлова, рефлекторные реакции (например, капитализм — «кризис», США — «враг», революция — «оранжевая», правящая элита — «чистка», либералы — «национал-предатели», Европа — «оккупирована Америкой», доллар — «рушится»). Иные, пусть немногие, пытаются доказывать свои утверждения. С такими спорить не только можно, но и необходимо.
Как это делалось в свое время, есть классический пример — мой наставник Владимир Сергеевич Соловьев. Работать ему пришлось в нелегкое время: 1880-е были, как сейчас, эпохой контрреформ Александра III, когда для большинства имперцев национальная идея, как он писал, «стала предметом площадной торговли, оглашающей своими полуживотными криками все грязные площади и переулки русской жизни». Этих он язвительно разоблачал, не очень, как видим, политкорректно. Но с Константином Леонтьевым спорил очень серьезно, и с Николаем Данилевским спорил. И так это оправдывал: «Обдуманная и наукообразная система русского национализма заслуживает серьезного критического разбора».
Среди изборцев я вижу двух, с кем стоит серьезно, по-соловьевски, спорить. Это лауреат Нобелевской премии по физике Жорес Алферов, играющий там, впрочем, скорее роль свадебного генерала, и академик Сергей Глазьев. Остальные, насколько я могу судить, мыслят на уровне павловских рефлексов. Но в физике я не мастак, а Глазьев у нас по ведомству Владислава Иноземцева. Мне придется иметь дело, увы, именно с «остальными». Да, среди них тоже есть Леонтьев, но общая с Константином Николаевичем у него лишь фамилия.
Так или иначе, читатель теперь знает, с какими проблемами я столкнулся, и, стало быть, понял, что мне придется ограничиться описанием того, что нас ожидает в случае успеха изборцев, в частности, в одной, всех нас касающейся области.
«Духовная мобилизация в сфере медиа»
Так в программе изборцев именуется раздел, ей посвященный. Как ни странно это может показаться, но изборцев решительно не устраивает даже сегодняшний раскаленный добела «зомбоящик». Ибо «в практике государственного публицистического вещания важны не столько охранительные действия, не столько ответы на внешние посягательства, сколько смыслообразующая деятельность, наличие собственной стратегии и способности к опережающей инициативе».
Понимаю, для звезд «зомбоящика» звучит обидно. Ведь они, по словам одного из них, «остервенело исполняют все пожелания власти», а от них требуют какой-то «опережающей инициативы». Кого опережать? Власть? Она потребовала «Новороссию» от Харькова до Одессы и беззаветной борьбы с «укрофашизмом». И все орудия развернули против «киевской хунты». Воодушевили народ. Головы не снес бы тогда смельчак, который посмел бы заикнуться, что про «Новороссию» власть завтра забудет. И что вместо нее придется прославлять никому не известного Асада, а родиной православия вдруг окажется Сирия. А послезавтра надлежало переключиться на Эрдогана, которого еще вчера расхваливали… Ну, нельзя же так, в самом деле, над людьми издеваться! Отдадим должное переживаниям звезд «зомбоящика», но…
Но изборцы сурово настаивают, что «с учетом сложившихся и глубоко укоренившихся в нашем медиасообществе нравов начинать трансформацию этой сферы придется с создания особо выделенного и по-новому выстроенного государственного медиахолдинга, который станет информационным рупором и вдохновителем мобилизационного проекта» (выделено изборцами, — А.Я.). И почему, вы думаете? Потому что «рассчитывать на то, что существующие сейчас госмедиа будут качественным проводником идеологии мобилизационного проекта наивно». Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Выходит, все эти Киселевы, Соловьевы, Шевченко, самоотверженно поднимавшие народ и на «крымнаш», и на «Новороссию», и на Сирию, так ничего, кроме фиктивного рейтинга, и не добились?
Да, свидетельствует Захар Прилепин, не добились. А он, между прочим, самый, быть может, проницательный член клуба (признанный писатель все-таки, увенчанный всеми литературными премиями): «В 2015 году я объездил городов 50–70 по всей стране, выступал в вузах, встречался со студенчеством, с интеллигенцией. Поэтому более-менее понимаю ситуацию. Она заключается в следующем. Мощнейшая либеральная пропаганда работает в России так же хорошо, как отработала на Украине. Поэтому стону о том, что вся Россия подчинилась абстрактному Киселеву, я не верю ни одной секунды. Низовая либеральная работа многократно превосходит патриотическую работу… При этом есть полулиберальные города: Екатеринбург, Иркутск, Томск, где для Майдана все готово. Создать его там очень легко. Поэтому “Антимайдан” надо поддерживать. Иначе мы проиграем эту войну. И пока мы ее, по сути, проигрываем». (Я предупреждал читателя, что не всегда буду в силах сопротивляться цитатному напору изборцев.)
«Антимайдан» не поможет: поздно захлопывать клетку, птичка уже вылетела, «только специально выделенный и осуществленный концентрацией передовых кадров и творческих решений медиахолдинг, — отвечает Прилепину «Мобилизационный проект», — может стать той необходимой экспериментальной площадкой, на которой будет внедрена новая национальная идеология и предъявлена современная адекватная картина мира».
Но «абстрактному Киселеву» паниковать рано, на улицу его сходу не выставят, просто пока что оттеснят на второстепенные позиции. «Какое-то время новый медиахолдинг как ключевое звено концентрации мобилизационных сил может развиваться и в кардинально отличном от него окружении, вызывая ощущение ментального дискомфорта или диссонанса с остальными СМИ. Но такое “двоевластие” не может быть продолжительным». Со временем, и очень скоро, значит, выгонят все-таки Киселева.
Что бы все это значило?
Если бы Глазьев проиграл дворцовую битву за Путина, то — ничего. Но если бы выиграл, это означало бы то же самое, что произошло (со всеми поправками на два столетия), когда Сергей Семенович Уваров выиграл дворцовую битву за Николая I. Сначала было бы то, что Чаадаев назвал «революцией в национальной мысли», а затем и то, что неминуемо вытекает из столь полного и демонстративного торжества Русской идеи, — войну.
