Осенний бал - Унт Мати Аугустович (книги онлайн полностью txt, fb2) 📗
Лауре было лет тридцать. Жила она в Мустамяэ в двухкомнатной квартире. Далеко-далеко между домами она видела кусочек моря, какую-то долю сантиметра. По вечерам она сворачивалась на диване клубком, укрывала колени красным пледом и смотрела телевизор. Обычно у нее была запасена бутылка шерри или клубничного ликера. Во время передачи она наливала рюмочку и потягивала себе не спеша. К ликеру ей нравилось прикусывать конфетку. Хотя она жила одна, без мужа, страшно ей не было. Она редко чего пугалась. Иногда чувствовались вроде как бы удары по дому. Какого они происхождения, Лаура не знала. Как будто какое-то огромное существо ударило по панельному дому хвостом. Может, кто-нибудь его раздразнил? Один раз было сущее землетрясение. Тут уж Лаура напугалась, потому что точно знала, что в Эстонии землетрясений не бывает. Дом вроде пошатнулся, даже кофе из чашки выплеснулся. Но панели на этот раз устояли. А если землетрясение, что тогда будет с Мустамяэ?
Лаура жила на верхнем этаже. Рядом с ее дверью завывал в шахте лифт. Пахло мышами и съестным. Из коридора на крышу вела лестница. По ней забирались наверх всякие бродяги. Они что-то непонятно выкрикивали, когда лезли на крышу заниматься своими тайными делами. Там у них был, наверно, какой-то плацдарм. Наверняка они занимались там под открытым небом каким-то мужским делом. Может быть, совершали обряд посвящения? Во всяком случае к Лауре в дверь никогда не стучались и не звонили. И Лаура о них не думала. Она вообще много не раздумывала над тем, что происходит в мире. Считала себя не вправе. О мире она не решалась судить, потому что знала, что ничего в нем не понимает. Она не касалась его, чтобы не разжигать в себе недовольство.
Однажды она прочла у Сомерсета Моэма удивительный рассказ.
«Они вместе купались в речке, а вечером катались на челноке по лагуне. На закате темно-синее море окрашивалось в цвет красного вина, как море гомеровской Греции; в лагуне же оно переливалось всеми оттенками, от аквамарина до аметиста и изумруда; а лучи заходящего солнца на короткое время придавали ему вид жидкого золота. В море были кораллы всех цветов: коричневые, белые, розовые, красные, фиолетовые. Они были похожи на волшебный сад, а сновавшие в воде рыбы — на бабочек. Все это напоминало сказку. Среди зарослей кораллов встречались открытые места с белым песчаным дном и с кристально чистой водой, в которой очень хорошо было купаться.
Уже в сумерках они медленно, держась за руки, возвращались к себе по заросшей мягкой травой тропинке, освеженные и счастливые. Птицы майна наполняли кокосовые рощи своим щебетом. Наступала ночь, и огромное небо, сверкавшее золотыми звездами, казалось шире, чем небо в Европе, а легкий ветерок продувал их открытую хижину. Но и эта длинная ночь тоже казалась им слишком короткой.
Ей было шестнадцать, а ему едва минуло двадцать лет. Рассвет проникал между столбов хижины и смотрел на этих прелестных детей, спавших в объятиях друг друга»[4]
Моэм перенес действие своего рассказа на острова южного полушария. Что касается Лауры, то она знала, что Эстония находится в умеренном поясе. Уже в самом названии (по крайней мере по-эстонски, да и die gemabigte Zone, temperate zone, умеренный пояс значат то же самое) бросалось в глаза заметное преувеличение, но Лаура знала, что эти места славятся своеобразной, по-северному скромной и суровой красотой. Лаура неоднократно слышала, что ее маленькая страна прекрасна. Единственное, в чем она могла ее упрекнуть, это отсутствие аметиста, изумруда и аквамарина. Преобладало серое и зеленое. И люди одевались в серое. На мужчинах так редко встречались красные или желтые брюки! Как редко их портфели сияли желтизной!
В свое время у Лауры в одном дачном городе был кавалер, но они разошлись. Потом она жила в Таллине у тети. Кавалер из дачного города пару раз приходил к Лауре в гости, но она ему надоела, и он познакомил ее со своим таллинским другом, долговязым рабочим сцены, и после этого пропал. С этим рабочим сцены Лаура пару раз ходила в кафе. Он был настоящий мужчина. От него даже пахло мужчиной, по крайней мере он сам сказал, что мужчина пахнет потом, водкой и табаком. Он никогда ни на что не жаловался, а ругался мало и симпатично. Он всегда был веселый, а смеялся так, что только белые зубы сверкали. Как и всех молодых парней, о которых мечтают девушки, его звали Свен. После кафе рабочий сцены пошел провожать Лауру домой и не захотел уходить. Он залез через окно к Лауре в комнату, да так умело, что хозяйка и не слышала, как осквернили ее дом. Стыдясь, Лаура призналась парню, что невинна, на что белозубый рабочий сцены только снисходительно засмеялся, так что Лауре стало еще стыдней. И тут же он начал ее целовать и раздевать. Лаура не сопротивлялась, чтобы не показаться старомодной, вроде старой девы. Никакого полового удовлетворения она не получила, но рабочий сцены, лежавший на спине и куривший, пощипывая волосы у себя на груди, объяснил ей, что в первый раз всегда так. Он дал понять, что у него в этом большой опыт, и Лаура почувствовала к нему известное уважение. У меня теперь свой мужчина, подумала она с затаенной радостью, я больше не завишу от двух теток, я взрослая женщина. Рабочий сцены приходил к Лауре несколько раз, потом стал звать ее к себе. Через месяц стало ясно, что Лаура беременна. Рабочий сцены спросил, как это могло случиться. Лаура ответила, что не знает сама, как это могло случиться. Рабочий сцены разозлился: почему же ты не сказала? Лаура не поняла. Рабочий сцены не поверил, что Лаура до такой степени наивна. Ты что же, ничего не знаешь? — спросил он. Знаю немножко, ответила Лаура, но я об этом не думала. Рабочий сцены дулся еще какое-то время, а потом объявил, что он человек честный и женится на Лауре. Когда они поженились, Лауре было двадцать два. Они прожили вместе два года. Потом рабочий сцены начал пить и безобразничать. Сначала немного, потом все больше. Потом он всегда стал приходить пьяный и говорил, что пьет из-за того, что Лаура холодная женщина, что в кино и в жизни женщины ведут себя совсем иначе. Он начал выставлять всякие извращенные требования, и Лаура сначала шла ему навстречу, но ей было противно, и их брак скоро потерял всякий смысл. Под конец муж попытался ее бить, и Лаура подала на развод. Муж, конечно, хотел отсудить ребенка себе и цитировал одного модного философа, который утверждал, что мужчины женщинам равноценны и с не меньшим успехом справляются с воспитанием детей. Во время процесса он не пил и заявил, что сумеет воспитать ребенка настоящим гражданином. Но это не помогло, и он снова запил, стал угрожать, что убьет и себя и ребенка. В суде он заявил, что Лаура однажды купалась голая. Он сам ее и заставил, в эту ночь, кажется, они и зачали ребенка. А теперь это звучало как обвинение. Рабочий сцены был неутомим. Однажды на рассвете к Лауре домой пришла комиссия, чтобы ознакомиться с ее моральным обликом. Ее подняли из постели, заставили открыть все шкафы, заглянули под кровать. Мужчины у Лауры не было. Заключение этой комиссии, состоявшей из школьных учителей, решило исход дела. Поскольку у Лауры никакого мужчины не было, ребенка присудили ей. И она посвятила себя воспитанию ребенка. По вечерам ей часто приходилось не бывать дома из-за работы, ей не удавалось быть такой хорошей матерью, как хотелось бы. Рабочий сцены воспользовался этим и написал несколько жалоб, где утверждал, что он более порядочный человек, чем Лаура. Но и его слабым местом была вечерняя работа. От суда он ничего не добился.
Подружек у Лауры на работе не было. В свободные вечера она смотрела телевизор. Телевидение ей ни в коей мере не надоедало. Она переживала за тех, кто страдал и боролся там за экраном. Победителями оказывались большей частью мужчины. Некоторые из них плохо обходились с женщинами, даже били их, но появлялись хорошие мужчины и наказывали плохих, били их ногами в живот или сбрасывали с крыши небоскреба. В настоящем искусстве побеждали плохие мужчины, в бульварном — хорошие. В этом заключалась разница между настоящим и бульварным искусством.
