В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора - Галкин Даниил Семенович (книги без регистрации txt) 📗
Тем временем появился подполковник Никульшин:
– Вы что так хищно обступили новичка? Марш по местам!
Он провел меня в большой кабинет, увешанный картами и самодельными рисунками. Уловив мой интерес, он пояснил:
– Увлекаюсь в свободное время, хотя понимаю, что не Шишкин.
Он пригласил в кабинет одного из своих помощников. Я передал ему все необходимые для оформления документы. В этот же день меня зачислили в штаб воинской части. Затем подполковник ввел в курс предстоящих обязанностей. Они были довольно разнообразными и требовали быстрой реакции на самые неожиданные поручения. В особом отделе я дал подписку о строгом соблюдении режима секретности. Мне предстояло сопровождать подполковника во всех его инспекционных выездах в качестве личного адъютанта.
В этот же день я получил новый комплект военного обмундирования, в которое не мешкая переоделся. Гражданскую одежду аккуратно уложил в вещевой мешок. Во время обеденного перерыва подошел к обворожившей меня незнакомке и представился. Она протянула мне руку и тихим голосом с украинским акцентом произнесла:
– Мое имя Валентина. Фамилия – Корытная. Работаю вольнонаемной в машинописном отделе.
На мое предложение после трудового дня встретиться за пределами территории штаба она, чуть помедлив, ответила утвердительным кивком. У вольнонаемных, в отличие от военнослужащих, был нормированный режим работы. Правда, существовала оговорка. В случае необходимости, в условиях военной обстановки, их могли вызвать в любое время дня и ночи.
Вечером, выйдя за пределы территории штаба, я стал медленно прогуливаться взад и вперед по слегка заснеженной улице. Вскоре показалась Валентина. Я невольно залюбовался ее стройной фигурой в светло-бежевом приталенном пальто. Из-под вязаной шапочки выбивались золотистого цвета волосы, обрамлявшие красивое лицо с большими голубыми глазами. Мы медленно направились в сторону одной из отдаленных окраин города, застроенной небольшими частными домами. В одном из них Валентина проживала вместе с родителями. По дороге, не дожидаясь вопросов, она поведала о своей жизни:
– До сих пор не пойму, что заставило меня незадолго до войны выйти замуж за нелюбимого человека. Я счастливо жила с родителями. Папа – известный в Полтаве краснодеревщик. Он делал на заказ штучную мебель важным партийным работникам. Нас три девочки в семье. Сестры рано повыходили замуж. И мама постоянно намекала, что не стоит засиживаться в девках. А мне не хотелось спешить. Я только-только окончила педагогический техникум. И вдруг появился один военный. Прохода мне не давал. Осыпал подарками. Папе не понравился, а мама стала досаждать, что это моя судьба. Под ее давлением я согласилась. Уехали по месту его службы на Дальний Восток. Первое время было ничего. Даже не любя, стала привыкать. Потом начал пить да еще изменять направо-налево. В пьяном угаре даже руку на меня поднимал. Я его возненавидела. Но деваться было некуда. Началась война. Его отправили на фронт. Вначале приходили покаянные письма. Затем длительное молчание и похоронка. Я два года жила одна-одинешенька в военном городке в страшной глухомани. Хорошо еще, что у нас не было детей. Затем вернулась к родным, возненавидев всех мужиков. Липнут как мухи! А на деле напоминают моего непутевого мужа.
Я понял, что у нее на душе наболело и ей хочется с кем-то поделиться. Но она давно замкнулась в себе. Отсюда сдержанная манера поведения и отсутствие улыбки. В то же время удивила ее откровенность. Осторожно, чтобы не обидеть, задал ей этот вопрос. Она, пожав плечами, ответила:
– Сама не знаю. Какое-то необъяснимое внутреннее чувство доверия. Хотя, может быть, оно окажется обманчивым. Я слишком часто ошибалась в жизни.
Я возразил:
– Не могут быть все одинаковыми и плохими. Могу доказать!
Она ответила моей излюбленной фразой:
– Поживем – увидим.
Какое-то время шли молча. Чтобы продолжить знакомство, я без утайки поведал о себе и своих родителях. Она слушала не перебивая, с большим интересом. Когда я замолк, Валентина сказала:
– Я поражена, сколько всего выпало на вашу долю!
Долгий путь к ее дому показался мне очень коротким. Мы остановились у калитки. Расставаться не хотелось. Но время было позднее, и я понимал, в каком тревожном состоянии находится мама. Мы стали прощаться. Я невольно притянул Валентину к себе. Она мягко отстранилась и мило погрозила пальчиком:
– Не опережай события. Иначе я подумаю, что ты обычный кобель!
Она перешла на «ты». Это уже был шаг вперед. По темным улицам я как можно быстрее ринулся домой. Безлюдье иногда нарушалось запоздалыми встречными. Пошатывающийся мужичок навеселе прохрипел пропитым голосом:
– Дай прикурить, а то невмоготу! Готов убить за сигарету.
Я бросил на ходу, что некурящий.
– Ну и дурак набитый! – рявкнул он вслед.
Другой встречный пытался остановить меня:
– Послушай, браток! Отвали пару рублей на выпивку. Иначе не усну.
В горле пересохло. Я вытащил из кармана несколько денежных купюр и на ходу сунул ему в руку. Он прокричал:
– Век буду помнить твою доброту!
Вскоре, запыхавшись от непривычно скорой ходьбы, появился перед испуганными очами мамы. Она была вся на нервах и надрывно закричала:
– Ты доведешь меня до сердечного приступа! Я чего только не передумала! Ведь вокруг полно шпаны. А уже почти полночь!
Вина перед мамой была смягчена нежным поцелуем и обещанием впредь предупреждать о возможной задержке после работы. Мама немного успокоилась. Я воспользовался этим и рассказал ей о своей неожиданной влюбленности. Она отнеслась к новости неодобрительно.
– Тебе нужно сейчас думать не о девчонках, а о продолжении учебы. Об этом отец пишет в каждом письме. Ты хорошо начал, а где продолжение? Нет даже аттестата о полном среднем образовании. Девчонок пруд пруди. Любая готова заарканить такого парня, как ты. Успеешь, все у тебя впереди.
Я пожалел, что в порыве влюбленности слишком разоткровенничался. Мама неизменно очень напряженно и даже с ревностью относилась к моему пробуждающемуся интересу к прекрасному полу. А появление в моей личной жизни молодой особы всегда становилось камнем преткновения между нами. По-видимому, такова природа материнской любви…
Утром, чтобы исключить повторные переживания, предупредил маму о специфике новой службы. Неизбежны непредвиденные задержки и поездки в другие населенные пункты. Это было близко к истине, к тому же заранее хотелось найти возможность время от времени провожать Валентину домой после рабочего дня.
Придя в штаб, я был сразу приглашен к Никульшину. Он с ходу сказал, что сегодня ночным поездом мы с ним отправляемся на несколько дней в Кременчуг. При этом, как бы оправдываясь перед самим собой, добавил:
– К сожалению, пришлось отказаться от личного автомобиля. Дорога настолько разбита и загружена военными грузовиками, что вероятность приехать ровно в срок почти нулевая.
В обеденный перерыв мне удалось недолго пообщаться с Валентиной. Я уведомил ее о предстоящей поездке. Ее взгляд излучал обволакивающее тепло, а голос звучал очень нежно.
– Доброго тебе пути. Скорее возвращайся. Буду ждать тебя с нетерпением.
Я понял, что мы оказались в крепкой и глубокой ловушке, из которой почти невозможно выкарабкаться. Она называлась «любовь». И противиться ей бессмысленно. Потому что это – основа человеческой жизни во всех ее проявлениях. С такими философскими мыслями я ненадолго забежал домой. В подтверждение слов, сказанных утром, предупредил о поездке в Кременчуг. Собрав дорожную сумку, ушел обратно в штаб.
В поезде мы заняли места в прицепном вагоне. Он отличался от остальных общих вагонов относительной комфортностью и строго нормированным числом спальных мест. По негласным законам военного времени в нем передвигался «высокий» контингент гражданского населения и военнослужащих. Никульшин расположился на нижней полке, я над ним. Напротив заняла место супружеская пара среднего возраста. Словоохотливый мужчина доложил, что он инвалид войны и недавно выписан из госпиталя. Вместе с женой едет на побывку к сослуживцам. Его гимнастерку украшали боевые медали и цветные нашивки ранений. Все стали готовиться ко сну.
