В тени сталинских высоток. Исповедь архитектора - Галкин Даниил Семенович (книги без регистрации txt) 📗
После работы я проводил Валентину до знакомой калитки. Переступить эту черту она мне пока не предлагала. Я решил терпеливо следовать ее же словам: «Не опережай события». Поэтому, подавляя свое внутреннее состояние, я скупо бросил:
– Доброй ночи. До завтра.
Тихим шагом направился обратно. Валентина не дала мне далеко уйти от калитки. Она стремительно подбежала ко мне. Я ощутил у своего лица ее теплое дыхание и ошеломляюще нежное прикосновение губ. Через мгновение она также стремительно исчезла за калиткой одноэтажного дома, приветливо излучавшего через две оконные глазницы свет домашнего уюта. Я шел домой в состоянии опьяняющей эйфории. Еще совсем недавно мы не знали о существовании друг друга. А теперь судьба настойчиво соединяла нас!
Когда я вернулся домой, мама с легкой иронией произнесла:
– Загулял, сынок! Опять задержался на далекой окраине?
Желая немного смягчить материнскую ревность, я соврал:
– Нет, задержался на работе.
Мама недоверчиво покачала головой. Для правдоподобия за ужином пришлось рассказать о новом поручении Никульшина, что вызвало у нее оживленный интерес.
– Хорошая новость. Это пригодится в будущем. Даст Бог, скоро окончится война, и ты наконец, к нашей общей радости, продолжишь учебу.
Следующий день прошел в безумной суете. Определилось время приезда высокого начальства. Никульшин почти всех женщин снял с плановой работы. Переодевшись, они занялись генеральной уборкой всех помещений штаба. Среди них я заметил Валентину. Трикотаж в обтяжку подчеркивал ее необыкновенно стройную фигуру. Я невольно отвлекся от оформительской стези и приковался к ней неравнодушным взглядом. Наверное, Валентина его почувствовала. На мгновение оторвавшись от швабры, она повернулась в мою сторону, улыбнулась и легким взмахом руки послала воздушный поцелуй. Я почувствовал, что наш капкан влюбленности захлопнулся еще больше. Пересилив желание неотрывно любоваться Валентиной, переключил свое внимание на плакаты и боевые листки. Все работы завершились к полуночи.
Я решил переночевать в казарме. Маму догадался предупредить о такой возможности утром, перед уходом на работу. Валентина также осталась на ночлег в женской половине казармы. Следующий день, как и предыдущий, ушел на спешную уборку других строений штабного комплекса и всей территории вокруг них. Никульшину, как дальновидному служаке, захотелось оформить дорожку, по которой пройдет высокое начальство. С аэродрома привезли бетонные плитки, которые военные строители быстро и умело уложили на утрамбованное песчаное основание. С обеих сторон обновленной дорожки врыли окрашенные металлические трубы. На них навесили деревянные щиты – с многоцветными плакатами. В итоге территория преобразилась.
Невольно вспомнилось, что здесь, в самом сердце Малороссии, когда-то создавали декоративный антураж в виде «потемкинских деревень» для проезжающей мимо императрицы Екатерины II[31]. Сам Никульшин два дня носился бойцовым петухом, отдавая громкие, беспрекословные команды налево и направо. Для меня он уже был в почтенном возрасте, но его неуемной энергии могли позавидовать молодые. На основе наблюдений за специфической военной средой я пришел к выводу, что важно не только умение: в армии не меньше ценится рвение. Во всяком случае, вскоре после этого события Никульшина повысили до звания полковника, и еще один орден украсил его мундир.
Сам визит выглядел довольно торжественно. Несколько генералов и полковников обошли строй военнослужащих штаба. Женщины в отутюженном обмундировании выделялись в общей массе. Небольшая группа вольнонаемного состава также стояла в строю. После приветствий и речей с обеих сторон начальство удалилось с Никульшиным в штаб.
Я понял, что там будет проводиться оперативное совещание. Еще до торжественного построения секретарь штаба информировала меня, что завтра с утра предстоит выезд на аэродром. Поэтому перед новым ответственным делом, после двух суетных дней, я решил выспаться. Валентину, которую стал менее официально называть Валей, а еще чаще ласково Валюшей, на сей раз не стал провожать. Мы разошлись на развилке улиц, ведущих к нашему жилью. На этот раз я проявил мужской характер. Мой первый поцелуй и ее ответная реакция сняли завесу условности и скованности зарождающихся отношений между нами.
На следующий день Никульшин, два его помощника и я на «виллисе» отправились в сторону аэродрома, находящегося недалеко от поля битвы со шведами. При въезде на его территорию к нам присоединился военный переводчик. Двухэтажное строение казармы американского летного состава мы обошли по периметру и осмотрели с внешней стороны. Вокруг было свободное пространство. С виду вариант пристройки или второго здания с переходом в первое казался наиболее предпочтительным. По наивности я изъявил желание, для полноты визуальной информации, ознакомиться с внутренней планировкой. Переводчик пояснил:
– Мы – союзники, но между нами труднопреодолимые границы. Одна из них – порог казармы. В порядке исключения, при острой необходимости, переступим и этот порог. Пока работайте по обмерным чертежам и техническому заданию. Необходимый перевод с английского гарантирую.
Он преподал мне первый урок межгосударственных отношений. Мы направились на другой конец аэродрома, к казарме, где размещалась наши технические и охранные подразделения. Она оказалась полным аналогом первой. Задача намного упрощалась.
Возвратившись в штаб, мы вместе с военным строителем приступили к работе. На схему генерального плана с существующими зданиями нанесли контуры предполагаемых пристроек. Отработали несколько вариантов их расположения. Затем стали знакомиться с чудом сохранившейся исходной проектной документацией (в нашем распоряжении было всего несколько чертежей). В сочетании с обмерами они помогли нам определить конструктивную основу строений от фундаментов до кровли и различия планировочных решений.
На этом завершился первый день нашего вхождения в работу. Последующие дни, недели и месяцы превратились в непрерывный конвейер напряженных будней. Сроки реконструкции и расширения казарм установили минимальные. Строители, в свою очередь, непрерывно давили на нашу малочисленную группу и, скандаля, требовали выдачи «на поток» проектной документации. Незавершенные и непроверенные чертежи буквально вырывались из рук. Ссылки на военное время сопровождались отборным матом.
Я почти ежедневно выезжал на аэродром, чтобы следить за ходом работ. В дни дежурств штабной команды оставался там на ночлег. Последний приезд случился накануне третьей годовщины начала войны. Со стороны казармы хорошо просматривалось летное поле, на котором стояли крылатые гиганты – «летающие крепости». Они поражали неискушенный взор своими фантастическими размерами[32]. Я сумел различить на их вытянутых фюзеляжах белые звезды – символ американских ВВС.
Ничто не предвещало беды. Был теплый, благоухающий летний день 21 июня 1944 года. На двух казармах шла круглосуточная трехсменная работа. За истекшие месяцы со строителями произошла взаимная притирка. Стало больше понимания и терпимости. Мы даже стали укладываться в сроки. Я, в хорошем настроении и раньше обычного, вернулся домой. Мама была приятно удивлена. Успел еще пообщаться с сестренкой и рассказать на ходу придуманную сказку.
Сладкий сон глубокой ночью был прерван страшным грохотом. Мы с мамой выскочили на улицу, заполненую испуганными людьми. Огненные всполохи, грохот взрывов вперемежку с гулом самолетов создавали ощущение возвращения войны в город, переживший ее ужасы в недалеком прошлом.
Несмотря на протесты мамы, я помчался в штаб. Там были все на ногах. Впервые я увидел Никульшина в полной растерянности. Из отрывочных выкриков и возбужденных высказываний я понял, что произошло. Армада люфтваффе нанесла страшный удар по аэродрому. К рассвету поступили первые сведения о гибели большого количества людей. Почти полностью были уничтожены летающие крепости В-17[33]. Разрушено большинство строений, включая реконструируемые казармы.
