Пылкая дикарка. Книга 2 - Нильсэн Вирджиния (читать книги онлайн бесплатно серию книг txt) 📗
— Вам ничего не удалось разузнать о моей матери?
— Ничего, но я выясню. Я хочу знать правду ради вас. Очень хочу. — "Я хочу разоблачить Жардэна, продемонстрировать всем, что это за интриган", — гневно добавил он про себя.
Орелия, хотя и заметила искорки гнева в его глазах, не поняла, чем они вызваны. Она встала. Она представляла, что скажет мадам Дюкло, если узнает об их частной беседе с глазу на глаз.
— Благодарю вас, месье, за то, что вы мне рассказали. Я спустилась сюда, чтобы выбрать книгу...
— Могу ли я вам помочь? — Он повел ее к полкам. В его походке чувствовалась сила и грация и, идя рядом с ним, она ощутила его как мужчину, и это ее странным образом возбудило.
Он улыбался, глядя сверху на нее.
— На французском или английском?
— На французском, пожалуйста.
— Боюсь, мадемуазель, подбор несколько устарел. — Он шарил глазами по полкам и вдруг, протянув руку, достал томик.
— Вот Руссо — "Юлия", или "Новая Элоиза". Вы ее читали?
— Нет, месье, в монастыре мы читали только молитвенники и Библию.
— Вы получите большое удовольствие от чтения английских романов Джейн Остин. Вы читаете по-английски, не так ли?
— Да, сэр. Достаточно хорошо. — Ее улыбка, ее акцент, с которым она произносила английские слова, наполняли его таким очарованием, что у него перехватило дыхание. Он потянулся за другой книгой, отворачивая в сторону глаза, чтобы она по ним не догадалась, что он испытывает внутри.
— Вот — "Гордость и предрассудки"! Вы знаете эту книгу?
— Нет, месье.
— В таком случае, вас ждет большое удовольствие, — обещаю вам.
Когда он дал ей в руки оба тома, его пальцы прикоснулись к ее пальцам, и теперь уже от этого прикосновения перехватило дыхание у нее. Какая удивительно чувствительная у нее была кожа! Словно она сама по себе обладала памятью и сохраняла теплоту его руки еще долго после того, как он ее убрал.
Поблагодарив его, она быстро поднялась наверх и, к своему облегчению, обнаружила, что мадам Дюкло спит у нее в комнате. Щеки у нее по-прежнему пылали, а сердце учащенно билось. "Он же жених Нанетт", — напомнила она себе.
Оставшись в библиотеке, Алекс с минуту о чем-то размышлял. Расследование по делу Орелии Кроули было весьма щепетильным и почти безнадежным. Но что за очаровательное создание! Та жалость, которую он испытывал к ней, тайна ее происхождения, помогла ему на время позабыть неуверенность в собственном будущем, особенно сейчас, когда он порвал связь с Нанетт, длившуюся почти всю его сознательную жизнь. Он неторопливо размышлял о той информации, которой располагал об Орелии Кроули, пытаясь выявить новые подходы, которые можно было бы изучить в Новом Орлеане.
Он был убежден, что у Жардэна есть сведения, в которых заинтересована Орелия, но он находился сейчас здесь, в Террбоне. У Мишеля здесь были друзья, у которых он останавливался в течение нескольких летних сезонов, когда он, к большому огорчению Алекса и ее родителей, ухаживал за Нанетт. Должно быть, все же существовал способ "достать" Жардэна, какой-то рычаг, на который он мог надавить, чтобы либо добиться от него нужной информации, либо доказать всем, что он — отчаянный лгун, а его очаровательная протеже — лишь жертва обмана.
Взяв шляпу с вешалки, он направился в контору, чувствуя себя на седьмом небе. Прежде такого ему никогда не приходилось испытывать.
Позже, вечером, когда он, оторвав глаза от бумаг, поглядел в окно, он увидел, как к крыльцу подкатила карета Кроули. Кучер помог Нанетт и ее горничной выйти из нее, и они через тротуар направились к его конторе. С тяжелым сердцем он встал и пошел их встречать.
— Добрый день, дорогой, — сказала Нанетт с нарочитой веселостью, которая лишь выдавала ее нервозность. — А ты подожди здесь, — сказала она девушке, входя в кабинет Алекса. — Закрой дверь, — приказала она.
Алекс проигнорировал ее распоряжение.
— Что тебе нужно, Нанетт?
— Я приехала, чтобы покончить с глупым недоразумением. — Она подняла на него влажные, умоляющие глаза. — Ты любишь меня, Алекс, и я люблю тебя. Для чего позволять этой маленькой подружке Мишеля, ее сладким грезам, разлучить нас с тобой?
Отойдя в сторону, чтобы ее не видела из приемной горничная, она протянула к нему руки, — губы ее дрожали, искривляя улыбку, а голубые глаза сияли из-за пролитых, все еще стоявших в них слез.
Ужасно взволнованный такой картиной, Алекс сделал к ней шаг навстречу под наплывом воспоминаний, похожих на разбросанную колоду карт: вот она золотоволосая маленькая девочка, которую он впервые увидел, когда был робким мальчиком, вот его юношеские мечты о ней, вот ее дрожащие губы при первом поцелуе, вот безумный сезон светских балов и выездов на охоту, вот эти милые другие развлечения после его возвращения из Гарварда, когда с полдюжины других кандидатов соперничали за ее благосклонное внимание к себе... Вот та радость, которую он испытывал, когда выиграл состязание.
Но потом он снова мысленно услыхал этот капризный голос:
"Семья твоей матери пользуется дурной репутацией из-за своего расового дальтонизма!" — в котором звучала злоба, и сердце его стало холодным, как лед.
— Ты, Нанетт, не взяла обратно своих слов, — тихо напомнил он ей.
— Ну, что я такого сказала, — спросила она с улыбкой. — Я ведь была так рассержена! Я даже не помню!
— Но я так просто этого забыть не могу, — сказал он. — Мне бы очень хотелось, но...
У него перед глазами стояло лицо матери, когда она рассказывала ему об убийстве ее единокровного брата. Оно мешало ему видеть Нанетт. Это изменило все, и его самого и его будущее. Навсегда.
— Сказанные в гневном запале слова несут истину!
Улыбка исчезла с губ Нанетт.
— Алекс, прошу тебя...
Он положил ей на плечи руки, чтобы повернуть лицом к двери, но она вдруг порывисто обняла его за шею и, наклонив голову, осыпала поцелуями.
— Боже мой, Боже мой, Нанетт! — кричал он, испытывая душевные страдания и пытаясь избежать ее влажных губ.
— Ты любишь меня, Алекс, — упрямо повторяла она, переходя на рыдания. — Скажи, что любишь меня!
Ему удалось разжать ее руки и подтолкнуть к двери. Ее горничная вскочила на ноги, лицо ее исказилось в тревоге.
— Отвези свою хозяйку домой, — сказал ей Алекс.
Чернокожая девушка, обняв Нанетт за талию, бросила на Алекса укоризненный взгляд. Она принялась утешать рыдающую хозяйку.
Алекс, проводив их до кареты, помог взойти в нее. Потом, вернувшись в кабинет, он, закрыв за собой дверь, обхватил ладонями лицо.
— Ах, Боже, Боже...
8
Ранним утром Клео выехала верхом в сопровождении грума по обычному маршруту, пролегавшему мимо бараков, монастыря Святой Урсулы и дальше по дороге на набережной. На ней была бутылочного цвета "амазонка", украшенная темной тесьмой, и маленькая шляпка такого же цвета, лихо надвинутая на ее мягкие черные волосы.
Едва рассвело. Через поднимающийся с реки туман были различимы огни на верхушках невидимых кораблей, стоявших на якоре. Запах темных жареных кофейных бобов, казалось, пропитал сырой воздух, в котором уже чувствовались благовония цветов лимонного дерева и жасмина.
Сидя в седле, Клео думала с болью в сердце о Мишеле Жардэне. Вот она снова осталась одна, женщина без любовника. Она до сих пор скучала по Линю, который был и любовником, и другом, и мудрым учителем, и все чаще сожалела о том, что отдалась Мишелю Жардэну, но она все же скучала по нему как по искусному любовнику. Он отлично умел не только разжечь ее страсть, но и удерживать ее, отказывая ей в этом.
"Нет, другого такого мужчины, как Ли Хинь, уже у меня не будет", — печально размышляла она. Он всегда точно знал, что ей нужно, всегда терпеливо ждал, когда она созреет до того, что он предлагал ей. Она жила в его доме целый год до того, как они стали любовниками. Именно столько ей понадобилось, чтобы восстановить душевные силы после ее болезненного разрыва с первой своей любовью, а также с сопровождающими ее горем и разочарованием. Она так до конца и не пришла в себя после потери своего ребенка. Эта рана до сих пор кровоточила у нее в груди.
