Заложница любви - Уиндзор Линда (полные книги .TXT) 📗
Кончиком языка Вольф облизнул дрогнувшие губы, обрамленные усами и бородой, что заставило девушку вздрогнуть от странного томления. Бронуин сжала зубы, чтобы сдержать чувства, пока они полностью не овладели ею, но ее колени скользнули по гладкому дну, и она уткнулась в широкую грудь Вольфа.
– Ой! – потеряв равновесие, она непроизвольно обхватила Вольфа за шею, а он обнял ее за талию, и Бронуин сразу почувствовала сквозь мокрое полотенце, насколько велико его желание. – Черт вас побери! Не вздумайте потребовать что-либо другое, помимо поцелуя, сэр!
– Вам решать, миледи, но лишь после того, как я покажу вам, что такое поцелуй настоящего мужчины, а не хвастуна, которому надо все разболтать друзьям о своих победах, чтобы, хотя б казаться настоящим мужчиной, вовсе таковым не являясь.
Настоящий мужнина. Той женщине, что таилась в душе Бронуин, эти слова показались сущей правдой, они безрассудно искушали проверить их истинность на деле и пугали своей сокрушительной убедительностью. Как будто два войска сошлись в ее сознании на поле битвы, и одно из них терпело поражение и теряло силы с каждым мгновением, с каждым взглядом и с каждым биением сердца, трепетавшего словно птица, пойманная в силки.
Завороженная таинственными чарами, смотрела Бронуин на Вольфа, пока его губы не коснулись ее губ в неистовой ласке, требовавшей подчиниться его воле… покориться, а этого она допустить не может, – в отчаянии поняла девушка. Вольф посмеялся на ней, когда она попросила отомстить убийце ее родителей, а теперь был уверен, что она безропотно отдаст себя в руки, как та девица, с которой он был час назад! Нет, еще хуже! Он собирается удовлетворить свою похоть и считать это платой!
Губы девушки разомкнулись под нежным настойчивым натиском языка Вольфа, каждая жилка ее тела затрепетала, порождая панический страх и смятение в душе. Бронуин почувствовала страстное желание разделить любовь, пылавшую в сердце воина. Теперь или никогда, подумала она, отыскивая на ощупь каменную чашу для мыла. Пальцы вцепились в тяжелый предмет хваткой утопающего за соломинку, и разум возобладал над чувствами. Внезапно она обрушила чашу на затылок Вольфа.
Бронуин слегка вскрикнула, когда тяжелая плошка выпала из ее руки. Девушка замерла, широко открытыми глазами глядя в удивленные глаза мужчины. Сначала ей показалось, что она увидела в них свою собственную смерть, мелькнувшую темной молнией в его взоре, но потом веки наемника опустились, и Вольф со стоном откинулся на край бассейна, теряя сознание. Его руки разжались. Бронуин быстро поднялась и выбралась из бассейна.
«Во имя Господа, что же теперь делать?» – размышляла она, наскоро вытираясь влажным полотенцем, которое обнаружила рядом со столом. Она не собиралась убивать его, но другого способа прекратить это сводящее с ума обольщение не видела…
Краем глаза, поглядывая на Вольфа, Бронуин заметила, что он пошевелился. Опасаясь, как бы наемник не пришел в себя слишком быстро, она отскочила, но с облегчением вздохнула: тело соскользнуло в воду под своей тяжестью. «Собачья душа!» – выругалась она про себя, подбегая к краю бассейна, чтобы убедиться, что Вольф не утонет. Его ноги уперлись в противоположный край бассейна, голова оставалась над водой. Дрожащими руками Бронуин лихорадочно натягивала на себя одежду.
Если, когда Вольф придет в себя, она еще будет здесь, он убьет ее, размышляла испуганная девушка. Оставаться она не осмеливалась, но пуститься в путь среди ночи было еще страшнее. Нечего даже пытаться найти объяснение своему поступку, раз она сама не понимает, почему это сделала. Бронуин чувствовала себя растерянной, беспомощной и в то же время была полна страстного желания. Вольф говорил об опасности, которую представляет для нее намерение убить Ульрика Кентского, но сам он сейчас был гораздо более опасным противником. Ульрик Кентский мог предъявить права на ее тело и земли, а этот наемник подобрал ключ к ее сердцу.
ГЛАВА 6
Кровь! Даже если бы она до сих пор и не видела ни капли крови, то все равно бы постаралась увидеть пролитой кровь Ульрика Кентского, рассуждала Бронуин, разжигая в себе жажду мести, которая поддерживала ее последние три дня, взбадривая усталое тело и придавленный тяготами дух. Проклятье, Вольф дышал, когда она его оставила, обмотав полотенцем ему затылок, где каменная чаша оставила глубокую кровавую рану. Так этому дьяволу и надо! Слишком уж нахально обращался он с нею! Но почему же бежал от нее сон, время для которого она едва выкраивала последние три ночи?
От недосыпания ехать было еще тяжелее. Не раз, задремав, Бронуин чуть не падала со спины Макшейна. Собачья кровь, Вольф проникал в ее мечтания, и Макшейн сам выбирал дорогу, потому как всадница глубоко задумывалась, сидя в седле. «Вольф заслужил не одну шишку на голове!» – вновь и вновь приходила она к одному и тому же умозаключению.
И без постоянного чувства вины перед Вольфом, лишившего ее покоя, путешествие по незнакомому краю было бы нелегким. Многое здесь напоминало Уэльс, но многое было и непохоже на ее Родину. По крайней мере, у себя дома она знала людей и могла судить об их намерениях. А здесь все казалось ей подозрительным.
Макшейн – превосходный конь! – привлекал внимание любопытных, особенно оттого, что ехал на нем простой мальчишка. Пришлось прибегнуть к очередной лжи, чтобы сохранить секрет в тайне: конь принадлежит ее хозяину, она должна доставить его в Лондон на турнир. Ее пропускали, провожая недоверчивыми взглядами.
Если бы у Бронуин была не столь заметная лошадь, путешествовать ей было бы легче. Убеждая одних, что она не украла этого коня, Бронуин с тревогой ловила взгляды других, с жадностью поглядывавших на великолепного скакуна.
Ночью, истратив пару монеток из тех, что у нее были припасены, она засыпала рядом с Макшейном в том пристанище, которое можно было найти в придорожном трактире.
Рука девушки всегда лежала на рукояти кинжала, а упражняться в искусстве владения клинком она не переставала.
Макшейн был для нее не просто верховой лошадью. Это был конь ее отца – живое существо, доставшееся ей от Оуэна Карадокского. Такое отношение к лошади казалось ей самой детским, но оно было вызвано отчаянием. С Макшейном она могла говорить, полагаясь на его силу, встречать понимание и сочувствие в его карих глазах. Верный друг поддерживал в минуты страха и уныния.
На второй день, после того как у Бронуин кончились деньги, она повстречала на дороге группу комедиантов, направлявшихся на рождественские праздники в Лондон. Они предложили одинокому юноше ехать с ними до Лондона и делились своими скудными припасами, приняв его в свое веселое братство в обмен за помощь по уходу за лошадьми и в собирании хвороста. Бронуин, наслышанная о низменных нравах артистов, была немало удивлена их сердечностью. Теперь они направлялись к северо-западным стенам Тауэра, где собирались раскинуть лагерь. Бронуин была вынуждена повторить свою историю о коне, которого следовало доставить в Смитфилд, в конюшни для скакунов рыцарей, прибывших на турнир.
Стены Лондона возвышались в туманной дымке над скопищем хижин, построек и шатров, молчаливо скрывая город. Лондонские поселения казались огромными по сравнению с деревеньками, теснившимися у Карадока. Среди зловонных приземистых сараев для свиней и прочей скотины кое-где встречались сады и огороды, принадлежавшие знатным семействам. Но миниатюрные замки Уэльса выглядели гораздо более удобными и приспособленными для жилья, чем те громадные сооружения, что служили при строительстве для них образцом. Эти наблюдения лишь укрепили Бронуин во мнении, что у английской знати больше денег, чем здравого смысла, а, кроме того, явно притуплено чувство прекрасного. Если бы когда-нибудь снова довелось ей оказаться дома в Карадоке! Остается только надеяться, что люди Ульрика еще не выстроили загоны для скота прямо рядом с главной башней замка!
