Брусничное солнце (СИ) - Мягчило Лизавета (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
— Самуил Артемьевич Брусилов с Григорием нашим стреляться изволил. Дуэль у них сегодня на закате состояться должна. Уже и секундантов в поместье Брусиловых разместили, и семейный доктор их прибыл. Весь двор на ушах стоит — нанес Саломут оскорбление майору, обесчестил, на глазах у простого люда оплеуху отвесил.
Перед глазами потемнело, она пошатнулась. Пол, окно, поплыло все, в сознании раздался тонкий писк, дыхание сперло. Пальцы нашарили подоконник и Варвара оперлась на него, пытаясь сморгнуть молочную пелену с глаз.
— Где должна пройти дуэль?
— У поместья Брусиловых на речке Шуя, что течет по холму недалеко от дома.
На закате. Повернуть голову к распахнутому окну оказалось так сложно, так тяжко. Солнце клонилось к горизонту. И она сорвалась с места черной стрелой. В легком домашнем платье, лишенном корсета и пышных юбок, в мягких стерлядках[1], с растрепанной черной копной.
Сердце летело впереди хозяйки, с громким хрустом ломая ребра.
До конюшни, вскакивая на взмыленного после долгой прогонки жеребца, хватаясь за мягкий недоуздок. Не чуялось, что без седла чрезмерно напрягается тело, а она норовит соскользнуть, не слышались громкие окрики мужиков, бросившихся наперерез взвившейся свечой лошади.
Все едино. Весь мир померкнет, выцветет и осыпется к ногам, если в нем больше не будет ее Грия.
И Варвара понеслась вперед.
Шумно и мощно ходили под ней взмыленные бока скакуна, свистел в ушах ветер, пока Варвара неслась по бескрайнему полю вперед.
Она не сумеет успеть до начала дуэли, если отправится по широкой дуге дороги — Глинка свернула к ряду полей и цепи редких пролесков. Нужно ехать напрямик. Быстрее, быстрее, стремясь обогнать уходящее солнце, пока пульс тонкой нитью бьется в ушах, отдает горьким привкусом крови на языке. С губ жеребца срывается пена, а с ее глаз — злые слезы.
Где была голова Саломута, когда тот направился в поместье Брусиловых? Чем застлало разум, разве не видел он, каков Самуил, еще на кладбище? О чем еще с ним речи вести, как он допустил подобное?
Мимо, смазываясь в сплошное блеклое пятно пролетели земли барского рода Глинка, начался лес. Оставалось совсем немного, тонкий пролесок и взобраться на холм, с которого петля реки опускается дальше по землям. Именно там возвышался особняк военных, особняк жестоких, непримиримых убийц. Пятки все сильнее били по бокам замедляющегося коня, ветви склонившихся деревьев рвали волосы, царапали щеки. Пальцы скользили по влажной от пота гриве, когда мир пошатнулся. Секунда, в которую она не успела уследить за происходящим.
Один короткий удар сердца, пока мир вертится, переворачивается с ног на голову под оглушительно громкое ржание. И ее наотмашь бьет о землю, неприятный хруст, боль обжигает плечо и ключицу, почти слепит.
Жеребец лежит на боку, шумно дыша, а ее отбросило в сторону. Тяжело поднимаясь, девушка прижала горячую ладонь к ноющему месту и с сожалением посмотрела на лошадь — нога той неестественно вывернулась в скакательном суставе, пена у рта покрылась розовым, закатились глаза. Не поднимется, она не сможет скакать.
Рваный вдох ртом, выдох, через трепещущие ноздри. Впереди уже виднелся холм и крона скрывающегося на нем дерева. Совсем близко. Она успеет. Снимая неудобные тонкие туфли, Варя побежала.
Побежала так, как никогда раньше не бегала в жизни. Сосновые иглы, царапающие ступни, сменились мягкими полевыми травами и беспощадно жгучей дикой крапивой. Ветер трепал влажные волосы, к телу прилипло пропитавшееся потом платье. Она не останавливалась, не передохнула даже тогда, когда в легких разгорелся алым цветом пожар, пожирая воздух вокруг, сужая мир до тонкой полосы перед собой. До кроны старого кедра. Она задыхалась, хватая ртом жалкие остатки кислорода, сбивалась с бега, до хруста впиваясь пальцами в ноющую ключицу. Добежать, найти силы, понять, что боль от потери во сто крат хуже нынешней.
Ей оставался десяток шагов, может, чуть больше. Она почти добралась, внутри робко замерцала надежда. И тут же оборвалась. Звук выстрела пронесся над головой. Варвара замерла. Ледяной, почти животный страх сожрал ее, лишил остатков сил. За спиной с кромки леса с громким карканьем сорвалась стая ширококрылых воронов, под заунывное похоронное пение принялась кружить по красному закатному небу.
Не успела.
Как же страшно было снова заставить ноги двигаться, как давило отчаяние, когда она вновь ринулась вперед, цепляясь за растущие на склоне травы, чтобы подтянуть дрожащее девичье тело. Слабое, предательски изнеженное. Она его возненавидела.
А когда младшей Глинке удалось преодолеть холм и увидеть ствол широкого раскидистого кедра — все мысли вынесло из головы. Она закричала. В отчаянии выкрикнула его имя, и путаясь в платье ринулась вперед.
Грий медленно повернул голову. В широко распахнутых глазах — чистое, почти по-детски наивное удивление. Пистолет лежит на земле у его ног, а пальцы зажимают живот у солнечного сплетения. По неестественно белой коже рук бежит скользит тонкими ручейками кровь.
— Варенька…
Он падает на колени, опускается пшеничного цвета макушка, а затем он с уставшим вздохом заваливается на бок. Барыня успевает упасть ничком рядом, подставить крупно дрожащие руки, чтобы примостить его голову на свои ноги. И плачет, давится отчаянным рыданием, зажимая его руки собственными пальцами. Один из секундантов уже развернулся и бегом направился в сторону дома — позвать врача. Брусилов еще не успел опустить руки с пистолетом.
Ужасная картина, а она вспоминает другую.
Россыпь золотых волос на собственных коленях, васильковые глаза, глядящие вниз с безумным восторгом. Запыхавшиеся дети сидят на ветви исполинского дерева и испуганно хохочут. Под дубом — разозленные, раззадоренные прошедшей охотой и детскими воплями борзые. Кидаются вверх, щелкая зубами в прыжке. Ветка кажется ненадежно-низкой, маленькая барыня сипло визжит, поджимая пятки во время каждого их прыжка. Удержала. Зазнавшийся мальчишка едва не упал с ветви и теперь шумно дышал, прижимая щеку к ее коленям. Сесть у него уже не хватило духу — пальцы цеплялись в ткань ее платья, а ноги обхватывали широкую ветвь, он шумно дышал.
«Держи, Варенька, только удержи, ни слова худого больше не скажу! Не бросай, барыня, ой как страшно-то!»
Крупные слезы срываются с ресниц, под ладонями все давно мокро от крови, а Грий, этот проклятый мужчина, разбивающий ей сердце, неловко улыбается.
— До чего ж паскудно вышло, прости меня…
Она помнит его извинения. Сухие поцелуи в костяшки пальцев и собственные мелко дрожащие губы. На Купалье он целовался с другой. Лучший друг, при взгляде на которого так щемило сердце, он плясал в хороводах простолюдинов, ощущая недоступную ей свободу. Собирал вольные поцелуи, пока она рассыпалась на мелкие кусочки, глядя на него издалека. А когда его взгляд наткнулся на нее среди толпы — раскрасневшуюся от злости и обиды, Варя просто сбежала. Пришпорила лошадь, уносясь обратно к поместью. От одуряюще пахнущей медовухи, ритмичной музыки гуслей и бубнов. От предателя, находящего в объятиях других покой. Он нагнал ее у самого поместья, дернул на себя, прижимая к разгоряченному телу, пока из Варвары лилась обида вместе с желчными словами. Болезненно меткими — она чувствовала, как ниже опускалась его голова с каждым из них, пока не легла на ее макушку. Вместо того, чтобы разочароваться в ней, оттолкнуть, Грий переливчато и мягко рассмеялся.
«Значит чувства мои отклик и в твоем сердце нашли, барыня. А я почти отчаялся. Прости, молю, прости меня. Впредь никогда тебя не обижу, моя милая гневная Варенька»
— Молю, держись, скоро подоспеет врач, все непременно будет хорошо. Ты обещал не бросать меня, помнишь? — Голос дрожит, она едва проталкивает слова через стиснутое спазмом горло. Из-за слез почти не видно его лица. И Варвара так отчаянно боится, что больше не сумеет увидеть света его глаз. Пытается напиться, налюбоваться. А он холодный, Господи, совсем ледяные пальцы, их даже пролитая кровь не греет. Она по-детски шмыгает носом, яростно смаргивая соленую пелену. Улыбка Грия медленно стирается.
