Брусничное солнце (СИ) - Мягчило Лизавета (книга читать онлайн бесплатно без регистрации .txt, .fb2) 📗
Среди туманов болота и чахлых, неказистых деревьев, гордо возвышалась кровожадная тварь. Как живая, видит Господь Бог, барыня закончит работу, и она выберется, оросит землю вокруг кровью, проклянет людей. Крепостной казалось, что оно уже жило, гнилое сердце пульсировало за драной рубашкой и торчащими узкими ребрами, вышитыми мягкой зеленоватой нитью. Почти сливающееся с природными просторами, беспощадное и жестокое. Сместившись на шаг вбок, она с ужасом отметила — взор следит за нею. Коротко пискнув, девка ринулась обратно к двери. Варвара у сундука рассеянно подняла голову.
— Что верещишь, как дурная? Картина это, картина. Нет у нее души и обидеть никого она не сумеет.
— До чего же жутко, барыня. Отчего ж не взяться за ручейки, что вы всю зиму вышивали? Или закончить изображение васильковых полей? Так ловко у вас получалось, так светло — душа радовалась. Все лучше, чем это чудище, хотите, на колени упаду? Только уберите.
Зло хлопнула крышка сундука, девушка разогнулась. Губы сжались в суровую линию и Авдотье показалось, что сейчас хозяйка выглядит точь-в-точь, как ее холодная и жестокая мать. Крепостной захотелось выдрать собственный болтливый язык. Короткое движение тонких пальцев у губ, словно та запирает их на замок и Варвара переводит свой тяжелый темный взгляд обратно на вышивку, направляясь к креслу. В руках — светло-голубые нити, до того прекрасные, что ими бы небеса вышивать с пестрыми птицами. А она их тратит на страшную нечисть среди камышей и осоки.
Что-то терзало ее, помимо навязанного супружества — с одного взгляда было видно, как переменилась хозяйка. И без того резкие черты заострились, запали щеки и пропал румянец. Она почти не ела — вышивала, спала или бродила из угла в угол по замершему дому, затравленно прислушиваясь к полной тишине. Во время скорби гостей у Глинки не бывало, а прислуга боялась лишний раз поднять глаза: Настасья Ивановна научила их чтить чужую скорбь. Миловавшейся в кладовой паре отсыпали по пять ударов плетью, сразу после наказания полуживую девушку сослали на реку к прачкам. Поговаривали, что та едва не утопла, выполаскивая простыни в окровавленной драной рубахе.
— Ну хоть отужинайте, мать моя куропатку в клюкве приготовила, Настасья Ивановна от тарелки оторваться не могла. А мяса не хотите, так пирог черничный ещё горячий, давайте принесу кусочек, Варвара Николаевна? Не дело это, голодом себя морить, красоту прежде времени губить.
— Сдалась мне та красота… — С усталым выдохом Варя опустилась обратно в кресло, нежно, почти полюбовно провела дрожащим пальцем по капле крови и вдела в иглу голубую нить. Чудовище все так же широко улыбалось, в хитрых глазах — обещание. Отчего оно снится так часто? Почему вместо положенного страха она испытывает волнительный трепет? Ощущение, словно она вернулась в давно позабытый дом. Ежели бабушка пытается рассказать ей что-то с того света — выходит у нее крайне дурно. Варя путается, тонет в тревожащей неизвестности. Надвигается что-то большое. Темное. Почему она ищет спасение в широкой улыбке нечисти? — А принеси.
Беглый взгляд скользит по взметнувшейся косе резво разворачивающейся Авдотьи. Радостно охнув, она стремительно скрылась за дверью, послышался мелкий дробный топот ног по ступеням, Варя невольно улыбнулась.
За окном занимался закат, пели птицы, жужжал у девичьего винограда крупный ленивый шмель. Вдали на выжеребке у конюшен вяло переругивались конюхи, подсобляя несчастному животному. Приближающиеся истошные крики заставили замереть, голубая нить так и не начала свой путь по канве, Варвара настороженно подняла голову.
— Барыня! Барыня, помогите! Мрет честный люд, скоро на селе ни одного мужика не останется. — Голос надорвался, перешел на хрип, перемежающийся громогласным судорожным воем. Варя подошла к окну.
По широкой дороге липовой аллеи бежала пышногрудая крепостная баба. Юбка давно покрылась пылью и зелеными пятнами травы — она не раз падала. Вот и сейчас, грузное тело свалилось наземь, взметнулась короткая коричневая коса, плетью стегнув хозяйку по лопаткам напоследок. Она так и не оторвала лба от земли, царапала землю, выдирая пучки подстриженных трав и голосила, причитала бессвязное. Громко, так истошно, словно скотина, понимающая, что тянут ее на убой. Совсем скоро она тяжело поднялась на колени, проползла несколько шагов, прежде чем снова подняться на ноги и метнуться к крыльцу. Под своими окнами Варя уже увидела вышедшую навстречу мать — ей успели доложить о крестьянке. Из окна не было видно ее лица, лишь уцепившиеся за перило бледные пальцы да коса, заплетенная тугим узлом на затылке. Настасья молчала.
Увидев барыню, баба словно набралась сил, воспряла духом. В вое снова различались слова:
— Забили, моего Никулу, душегуб забил! Пятым он на селе мертвецом уже будет, двух седмиц с гибели Тимофея не прошло. Защитите, барыня, не у кого нам просить защиты, акромя вас, уберегите! — Добравшись до крыльца, она рухнула под ноги женщине. Покрытые толстым слоем дорожной грязи мозолистые пальцы вцепились в край подола, Настасья не шелохнулась. — С болот он пришел, своими глазами я видела, как утопленницы за ним шеренгой шли. Разодрали, заживо мужика моего сожрали, он ещё кричал, как те кишки его потрошили…
Крупно затряслись в рыданиях широкие плечи, опустилась с глухим стуком на крыльцо голова.
— Стоял, чудовище, улыбался широко, пировал чужим страхом. А когда Никула доходил, он его когтями, да по горлу…
Пальцы Варвары до боли вцепились в подоконник, она поддалась вперед, едва не вываливаясь из окна.
Вслушиваясь, ощущая, что эти знания чем-то да важны, они еще непременно пригодятся. Стоящие подле Настасьи дворовые мужики оттянули голосящую безумицу подальше, та вскинула вверх зареванное распухшее лицо, с мольбой в глазах заломила руки да притихла, внимая каждому вдумчивому слову барыни.
— А ты где была, почему народ не подняла, ежели такое видела? Где задрали мужа твоего?
Крепостная озадаченно всхлипнула, утерла красный нос рукавом.
— Дык, в сарае заперлась. Как мне кричать-то барыня, когда они совсем рядом, да успел бы мне кто помочь? Он затемно с пашни возвращался — к лесу захаживал, земляники деткам набрать. Я и уложить их уже успела, когда все случилось.
— И что, не проснулся никто от воплей его? — Сомневаясь, барыня скрестила руки на груди, сделала неспешный шаг вперед, к скрюченной на коленях женщине. Та мелко замотала головой, снова полились крупные, с резную бусину размером, слезы.
— Колдовство, морок, его и в избе дети не услыхали. Соседи поутру, когда я выбраться отважилась, говорили, что ночь тихая да безветренная была. А куда ж она тихая, когда он столько кричал. Так кричал…
Она снова зашлась, а мать устало растерла виски, неспешно отворачиваясь от воющей бабы.
— Полно тебе, запрошу у исправника выслать людей. Свихнулась ты от увиденного, баба, должно быть медведь то был, не путай меня сказками, откуда чудовищам появиться. Какое, говоришь, село животное в страхе держит? Лютует где и мне отчего сразу не доложили?
Дверь за спиной Варвары с шумом отворилась, на пороге замерла, упираясь в колени, запыхавшаяся бледная Авдотья. О подносе с едой и речи быть не могло. Во взгляде — волны испуга и жалость. Такая чистая, что у Варвары невольно защемило сердце, похолодели пальцы.
— Там Афимьица от родных воротилась, матушка ваша пускала её на два дня повидать помирающего деда. Из Костромы самой воротилась, да сразу на кухню, чтоб наказания не получить, запоздала.
Брови непонимающе поднялись, Варвара сцепила пальцы в замок перед животом, пытаясь унять оглушающий грохот беспокойного сердца.
— К делу сразу, мне-то что с того?
Служанка запнулась, облизала пересохшие губы, выпрямляясь. Видно было, что говорить она не решается, не знает, как поступить. Варя сделала шаг вперед, желваки заиграли на скулах. Выпорет. Видит бог — промедлит еще хоть на миг, и она сдерет с нее шкуру живьем за подобные игры. Ежели сказать нечего — стоит смолчать. Второй резкий шаг и Авдотью прорвало.
