Глаз бури - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
В это же время при очередной встрече я задал госпоже N прямой вопрос: «Вот предположим, я отыщу для вас вашего пропавшего сына. Что вы станете делать с этой находкой?»
– Вначале погляжу, кем он окажется, – рассудительно заметила госпожа N.
– Представим невозможное, – я шел дальше. – Он успешен и даже богат. Следовательно, в ваших милостях не нуждается. Что тогда?
– ВЫ уже нашли его, – глядя мне прямо в душу, тихо сказала госпожа N. – И теперь прикидываете, кому из нас можно выгоднее продать тайну, которой вы владеете.
Признаюсь, временами от ее проницательности у меня просто мурашки бежали по коже.
– Не совсем так, – не согласился я. – Но вы не ответили на мой вопрос.
– Если он богат и успешен, – четко, как о чем-то давно продуманном и решенном, сказала госпожа N. – Я выделю долю Ефиму, и отдам найденышу управление всеми остальными делами и капиталами. Разумеется, это ничего ему не компенсирует, но я и не рассчитываю на его любовь или уважение. Я буду просто платить по счетам. Я введу его в самое лучшее общество, найду ему подходящую жену, если он еще не женат. Если же он уже имеет семью, постараюсь дать свое имя и все возможное внукам.
Это был чертовски глупый план. Воссоединение пропавшего сына с раскаявшейся матерью – сюжет для очень пошлых романов. Особенно, если вспомнить про помойку. Я хотел сказать ей об этом, но промолчал. Вместо этого спросил: может ли она пообещать, что не станет торопиться. Она поклялась всеми клятвами, которые смогла придумать в столь волнительную минуту. У меня у самого сжимало горло от переживаний. Я назвал имя…
– И получили деньги? – спросил Модест Алексеевич и лукаво подмигнул Густаву Карловичу. Понимаем, мол, как у вас, немцев, горло сжимает от переживаний… А кошелек-то, небось, подставить не забыл…
– Да, деньги, которые обещала мне госпожа N, я получил сполна. Но покой ко мне не вернулся. Всем чутьем полицейского следователя я чувствовал, что это дело еще не закончилось, но никак не мог сообразить, откуда наползает тревога.
Ефим тем временем продолжал мастерски разыгрывать свою партию. Узнав имя брата и соперника, он повел против него настоящую позиционную войну. Добившись под каким-то смехотворным предлогом увольнения преданной ему горничной, он устроил ее прислугой к Зинаиде, графине К., которая помимо присутствия на том давнем сеансе, была связана с происходящим и еще одной, относительно недавней ниточкой. Она была брошенной любовницей Туманова и все еще надеялась его вернуть. Новая горничная шпионила для хозяйки и по указке Ефима всячески разжигала в Зинаиде злобу против коварного обольстителя, в подробностях рассказывая той о новых победах бывшего любовника, и о тех гадостях, которые он будто бы везде рассказывает о брошенной им Зинаиде.
Все кончилось тем, что доведенная до отчаяния графиня К. наняла в Чухонской слободе трех головорезов, которые должны были если не убить, то хотя бы покалечить Туманова.
И здесь на сцену выходит новая героиня, всем вам хорошо знакомая – барышня Софья Павловна Домогатская. Случайно оказавшись в слободе в это же время (Господи! Что она там делала?! – воскликнула Наталья Андреевна.), она стреляет в одного из нападавших из бывшего при ней пистолета и смертельно ранит его (Ах! – сказала Аннет и возбужденно вцепилась в загривок недовольно зашипевшей кошки.)… Остальные оборванцы в страхе убежали. Спасенного ею, истекающего кровью Туманова она ночью доставляет в игорный дом на Аптекарском острове, владельцем которого он является.
– Гм… – пробормотала Мария Симеоновна, сплетая и расплетая пальцы. – Милочка! – обратилась она к Наталье Андреевне. – Давно хотела вас спросить: как вам удалось воспитать такую… гм… бойкую девицу?
– В семье Софи давно – отрезанный ломоть. Зато эта девица теперь – ваша невестка! – с изрядной долей яда в голосе заметила Наталья Андреевна. – Вы не забыли?
– Рада б забыть… – вздохнула Мария Симеоновна. – Но что ж дальше, Густав Карлович, голубчик? Говорите уж, не щадите меня, я должна знать всю правду, как она есть…
– Первым об особых отношениях Софьи Павловны и Туманова, едва ли не раньше их самих, догадался внимательно наблюдающий за жизнью брата Ефим. Сначала он видит в ней лишь возможность шантажировать Михаила. Потом ему приходит в голову мысль еще и помучать его грязными намеками на якобы существующую между ним и Софи связь. В присущей ему артистической манере Ефим разыгрывает спектакль с похищением, черной каретой и черной маской. В качестве убежища он использует почти не посещающееся загородное имение своего приятеля Константина. Ради спасения Софи Туманов соглашается на все дикие условия, которые в письме выдвигает ему Ефим, но Софи не согласна ждать в неволе чего бы то ни было. Огрев своего похитителя по голове медным кувшином, она освобождается и бежит из имения в город. Она полагает, что инициатором ее похищения был как раз сам Туманов.
Далее эта пара раз за разом пытается понять и принять друг друга, но у них ничего не выходит. Ссора следует за ссорой. Примирения мимолетны. Слишком разные жизненные позиции, опыт, происхождение и т. д. и т. п.
Тем временем Ефим не только лишает Туманова покоя (еще до похищения Софи он отыскивает Саджун и присылает ей письмо с угрозами), но и с помощью Константина, которого он использует втемную, предпринимает и экономическое наступление на позиции ненавистного брата. Поразительно, но на начальном этапе он использует против брата практически те же методы, которые когда-то использовал против всех сам Туманов. Где-то рядом шипят от злости и плюются ядом Зинаида и Ксения. То есть ощущения пауков, которым тесно в одной банке, становятся просто нестерпимыми. Что-то должно произойти.
Не имея никаких твердых фактов и доказательств, я тем не менее подозреваю, что развивающиеся, сложные и мучительные отношения с Софьей Павловной существенно ослабили Туманова. Не будь этого, его нормальной реакцией на неопределенные болезненные укусы и сужающееся кольцо осады была бы яростная, сметающая все и всех на своем пути атака. Прорываться наружу и вверх он привык с детства. Смешно думать, что способный новобранец Ефим с прилагающимися к нему женщинами могли бы серьезно противостоять бойцовскому опыту и силе Михаила. Вряд ли он стал бы также заботиться о том, что при подобной широкомасштабной акции могут пострадать невиновные. Подобные колебания никогда не были ему присущи.
Однако трещина явно расположена не снаружи его мира, а где-то внутри. К тому же едва ли не впервые в его жизни опасность угрожает не ему самому (с этим он умеет и даже любит бороться), а дорогим для него существам – Софье Павловне и Саджун. (Когда я исследовал ситуацию для госпожи N, то направил в заведение Саджун помощника пристава, непонятный визит которого еще больше напугал женщину и ее друга.). Обе женщины вполне самостоятельны и своенравны, он не знает, как их защитить, и оттого сначала впадает едва ли не в панику, а потом, не найдя приемлемого выхода из положения, начинает хандрить или, как говорят англичане, погружается в сплин…
Неожиданно кто-то убивает Лизу, ту самую служанку, которая оказала столько услуг Ефиму. Все улики решительно указывают на Туманова.
– Ефим и убил! – веско высказался Модест Алексеевич. – Может быть, она его шантажировала, а может, узнала лишнее. Туманова он, скорее всего, решил подставить уж заодно, до кучи…
– Я тоже думал об этом. Но на момент убийства у Ефима совершенно железное алиби, да и веских причин убивать преданную ему девушку вроде бы не обнаруживается. К тому же характерологический анализ… Ефим – интриган и лицедей, жестокий, избалованный и беспринципный. Но три раза ударить человека кухонным ножом и бросить его умирать в луже крови… Поверьте, здесь должен быть либо ужасный аффект (а с чего бы Ефиму впадать в него в обществе хорошо знакомой ему служанки-полюбовницы?), либо совершенно особое устройство личности. Ефим таковым покуда не обладает. Туманов, безусловно, мог бы убить, если бы ему это понадобилось, и, наверное, убивал. Но – не женщину. Да и способ он выбрал бы другой, и время, и нож не оставил бы на месте преступления… К настоящему моменту я склонен думать, что в деле об убийстве Лизы мы опять имеем дело с цепью совпадений, хотя я по-прежнему не могу объяснить себе некоторые детали…
