Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
Согласно вердикту Госкино, при монтаже картины киностудия пошла на поводу у «претенциозных баллад» без «серьезной дополнительной работы с тем, чтобы освободить картину от несоответствующих изобразительному материалу песенных номеров и найти возможности придать фильму иное музыкальное решение».
После недвусмысленного указания столичного начальства рижанам оставалось лишь серьезно перекроить фильм. Баллады Высоцкого в фильме заменили текстами Леонида Прозоровского на музыку Раймонда Паулса.
В.Высоцкий:
«Неприятная история у меня была с фильмом «Стрелы Робин Гуда». Мы хотели сделать кино не просто таким, каким оно было раньше. И вот я написал шесть баллад, которые новому — нашему — фильму давали несколько иное направление. В нем была печаль, ностальгия по детству, что ли. Однако материал был отснят, баллады туда не вошли — опять по очень простому объяснению: «Кино приключенческое, зачем нужны туда серьезные трагические баллады?!» Надо было бороться за это дело, а режиссер оказался слабее душою, чем я предполагал, и просто не стал бороться».
Преступно было бы не использовать на экране чудесные баллады Высоцкого, и в 1983 году режиссер С.Тарасов и сценарист Л.Нехорошев на студии «Мосфильм» выпустили фильм — «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго». Эти же самые баллады здесь не комментируют ход событий, а имеют самостоятельное значение. В них остро и с изяществом говорится о проблемах чести и бесчестия, верности и подлости, совести и бессовестности, которые еще с рыцарских времен и вплоть до наших дней занимали и занимают далеко не одних только педагогов. Правда в фильм вошло не шесть баллад, написанных Высоцким для фильма «Стрелы Робин Гуда», а только четыре: пропали
«Баллада о ненависти», «О двух лебедях»,
в «Айвенго» им просто не нашлось места, к тому же«Баллада о времени»
и«Баллада о любви»
даны в сокращении.В личном фонде режиссера С.Тарасова чудом сохранился единственный первоначальный экземпляр фильма «Стрелы Робин Гуда» с балладами и музыкой Высоцкого. Впервые эта версия фильма была показана по ЦТ в двадцатую годовщину смерти Высоцкого.
ПАРИЖ-75
20 января Алла Демидова пишет в своем дневнике: «... «Гамлет» — видимо, последний в этом сезоне: Высоцкий уезжает на три месяца за границу».
Опять, как и в 73-м году, он едет вместе с Мариной в Париж через несколько стран. Было много интересных встреч, знакомств, дорожных приключений... Из Москвы выехали в канун дня рождения — 24 января. Не доехав до Бреста 200 километров, остановились без света с заглохшим мотором — сломался генератор и полностью разрядился аккумулятор. К серьезной поломке как бесплатное приложение — дождь, грязь, слякоть. Выручили фамилия и популярность (который раз!) — подцепили на буксир, дотащили до автобазы, починить не смогли (в то время иномарки в Белоруссии еще не ремонтировали), но аккумулятор зарядили. Так и ехали до Берлина на аккумуляторе, периодически его подзаряжая.
В Варшаве, как и в прошлую поездку, гостили в семьях Д.Ольбрыхского и Е.Гофмана.
В эти «парижские каникулы» Высоцкий впервые пытается вести дневник, в котором отмечает наиболее важные и интересные моменты путешествия и пребывания в Париже.
В день своего рождения, 25 января, Высоцкий был в варшавском театре «Повшехны» на премьере спектакля А.Вайды.
«У Вайды на спектакле-премьере был я один. Это «Дело Дантона». Пьеса какой-то полячки, умершей уже. Рука у нее, как у драматурга, мужская. Все понял я, хоть и по-польски. Актер — Робеспьера играл. Здорово и расчетливо. Другие, похуже. Режиссура вся рассчитана на актеров и идею, без образного решения сценического. Но все ритмично и внятно. Хорошо бреют шеи приговоренным к гильотине. Уже и казнь показывать не надо, уже острие было на шее»,
— записал Высоцкий впечатления в дневник.
В богатом и американизированном Западном Берлине Высоцкий почувствовал себя совсем чужим. Высокий ритм и такие же цены, богатые витрины, неон, рестораны на каждом шагу, обилие автомобилей — все это давило:
«Вдруг ощутил себя зажатым, говорил тихо, ступал неуверенно, т. е. пожух совсем. Стеснялся говорить по-русски — это чувство гадкое, лучше, я думаю, быть в положении оккупационного солдата, чем туристом одной из победивших держав в гостях у побежденной».
Зато удивлял и восхищал немецкий порядок во всем — от оформления документов, автобанов и кончая тщательностью укладки мусора на тележке.В Париже у Марины масса проблем: смертельно больна сестра Татьяна, старший сын Игорь и племянник Александр лежат в наркологической клинике, племянник перед этим украл у нее 200 ООО франков, потом кто-то из родни вытащил у Высоцкого из куртки 2000 франков...
Владимир в меру своих сил и этических возможностей старался помочь Марине. У нее даже созрел план переезда с детьми в Москву. Ей казалось, что там будет меньше плохих соблазнов для них. На этот раз Высоцкий к этой идее отнесся без энтузиазма. Да и у самой Влади через некоторое время планы поменяются: «Идея оторвать детей от привычной для них среды и поместить в совершенно чуждую показалась мне рискованной».
Отправляясь в поездку, Высоцкий планировал писать — нужно было заканчивать баллады к фильму «Стрелы Робин Гуда» и браться за песни для спектакля по пьесе Э.Володарского. Но писалось трудно — «
ангел опускается неохотно, и ощущение, что поймал за хвост, не приходит».
Скорее всего, что не хватало привычной обстановки «родных стен». Но все же послал С.Тарасову четыре баллады.«...Веду полуживотное состояние,
— напишет он в дневнике, —
и думаю — зачем я здесь? Не пишется: или больше не могу, или разленился, или на чужой земле — чужое вдохновение для других, а ко мне не сходит? А приеду домой — там буду отговариваться тем, что суета заела... Я — бездельничаю, и сам не знаю, что хочу...»
Пребывание в Париже совпало с официальной церемонией вручения литературной премии имени Даля за лучшую иностранную книгу года, которой была признана книга бывшего педагога, а теперь диссидента А.Синявского «Голос из хора». Высоцкий просто не мог пропустить это мероприятие. На приеме в Сорбоннском университете 11 февраля в числе приглашенных гостей были и другие диссиденты. Общение было интересным и приятным:
«Пошел я с одним человеком... на вручение премии А.Синявскому и всех их там увидел, чуть поговорил, представляли меня всяким типам. Не знаю — может, напрасно я туда зашел, а с другой стороны — хорошо: хожу свободно и вовсе я их не чураюсь, да и дел у меня с ними нет, я сам по себе, они — тоже. А пообщаться — интересно. Они люди талантливые и не оголтелые».
О диссидентской тусовке тут же стало известно в Москве — уже 12 февраля русская служба радиостанции ВВС, оповестила на весь свет: «На церемонии вручения премии присутствовал известный артист Театра на Таганке не любимый советскими властями Владимир Высоцкий».
Директору театра Н.Дупаку было сделано внушение за плохую воспитательную работу. Для самого Высоцкого никаких видимых последствий эта история не имела, запрещений или даже ограничений заграничных поездок не последовало.
В одном из театров Парижа Высоцкий с Влади смотрят «Тимона Афинского» в постановке Питера Брука. В этом театре когда-то был пожар. Все сгорело, остались голые стены... Восстанавливать театр не стали, лишь настелили новый пол, и все пространство превратилось в огромную сцену, на которой актеры как бы смешиваются с публикой.
Высоцкий был в восторге от постановки и игры актеров. После спектакля и слов восхищения Питер Брук просит Высоцкого спеть. Тот бежит к машине за гитарой, а уставшие после трехчасового спектакля актеры рассаживаются вдоль стен. И в опустевшем зале глухими раскатами зазвучали русские слова.
М.Влади: «Актеры все как один застыли в напряженных позах, подались вперед, стараясь не упустить ни слова, ни ноты из песни. Но кто меня буквально потрясает — это сам Питер: в течение всего импровизированного концерта он не отрываясь смотрит на тебя полными слез глазами и восторженно улыбается. И когда час спустя мы выходим из театра, ты говоришь мне: "
Я впервые пел на Западе. Вот видишь, это вполне возможно. Меня хорошо слушали"».
