Обитель любви - Брискин Жаклин (книги txt) 📗

— Мне надо поговорить с тобой, — сказала она, распахивая створку ворот. — Пойдем к дому.

Он вылез из машины, и они пошли рядом по гравийной дорожке. День стоял солнечный. Два садовника срезали цветущие камелии. Амелия молчала, пока они проходили мимо.

Три-Вэ было интересно, что она хочет ему сказать. Он предчувствовал что-то неприятное, но все равно был рад побыть с Амелией немного наедине. Даже не смотреть на нее, а просто вдыхать аромат ее цветочных духов... А если приблизиться еще на несколько дюймов, то можно будет ощутить исходящее от ее тела легкое тепло. Она едва доставала ему до плеча, но ему трудно было привыкнуть к этому, ибо в его душе она занимала так много места...

— Я о Кингдоне, — наконец сказала она.

Чувство страха и вины мгновенно вытеснило все другие эмоции.

— Что-то случилось?

— Два дня назад во время дождя он врезался на своей машине в дерево.

— Почему же мне никто не позвонил?! — хрипло воскликнул Три-Вэ. — Как он?

— Сломана рука, синяк на глазу... Телесные повреждения...

— Телесные повреждения?! — перебил ее Три-Вэ. — Что ты хочешь сказать? Он в беспамятстве?!

— Нет, нет, что ты! Ничего такого... Но ему повезло, что остался жив. Он был пьян, а погода была отвратительная. Он очень много пьет, Три-Вэ. И слишком быстро ездит.

— Кингдон всегда был сорвиголовой.

— Дело даже не в его необузданности и пьянстве. Он так несчастен... — сказала Амелия и после паузы добавила: — Тем летом, когда погиб мой отец, в последние дни перед его самоубийством, меня мучило такое ощущение, будто он заживо распят. Так он был внутренне напряжен... Мышцы и нервы, казалось, натянулись до предела. Его горе я чувствовала почти физически. Он весь был словно оголенный провод...

Страх промелькнул на бородатом лице Три-Вэ.

— Ты хочешь сказать, что Кингдон одержим мыслью о самоубийстве?!

— Я просто хочу сказать, что все «это»... ты понимаешь... слишком тяжким бременем легло на всех нас. Сложившееся положение я могу воспринять, так сказать, абстрактно. Но стоит только подумать, что все это происходит с нами, на самом деле, меня охватывает ужас! И у тебя такое же состояние. Я уж не говорю про Юту. А Бад... он... — Она вздохнула. — Что же до Кингдона, то его страдания вообще недоступны нашему пониманию.

— В юности он жаждал испробовать абсолютно все, словно для того, чтобы потом оставить это у себя за спиной как пройденный этап. Я даже думал, все кончится тем, что он посвятит себя служению Богу. — Три-Вэ посмотрел сверху вниз на шедшую рядом хрупкую женщину. — Ты меня знаешь. Я умею читать в душах людей, но не научился распоряжаться этим умением. Я сразу понял, сколь разрушительны могут быть для него последствия такого поведения, мне хотелось отговорить его, помочь. Но каким образом? Он избегает меня.

— Это я заметила. Мне очень жаль, Три-Вэ. И еще. Тесса... В тот вечер, когда с Бадом случился сердечный приступ, я попыталась убедить ее в том, что их только что заключенный брак должен быть немедленно расторгнут. Она ответила отказом. С тех пор я еще не раз пробовала заговорить с ней об этом, но безуспешно. С ней трудно говорить. Только не подумай, пожалуйста, что она грубит мне. Нет, Тесса по природе не может быть грубой. Просто она непреклонна. Или отмалчивается, или спрашивает: а почему, собственно, они — двоюродные брат и сестра — не могут пожениться?

— Это она так говорит: двоюродные брат и сестра! Она упрямо не желает признать, что Бад не...

— А с чего это ты вдруг так уверен в том, что он не ее настоящий отец?

В том месте дорожка делала поворот, огибая ветвистый виргинский дуб, его густая темно-зеленая листва отбрасывала на землю черную тень. В этом сумраке белело лицо Амелии. Он знал, что ее сознание подчинено законам строгой симметрии. Рассуждения ее так же логичны, как и музыка Моцарта. Поэтому Три-Вэ, сжигаемый чувством вины, решил, что она задала чисто риторический вопрос. На самом деле Амелия, разумеется, так же, как и он, убеждена в том, что зачала Тессу от него.

Впереди виднелась красная черепичная кровля дома. Амелия свернула на узкую тропинку, которая бежала в тени лимонных деревьев. Она молчала до тех пор, пока они не подошли к белой мраморной скамье. Она опустилась на нее, а Три-Вэ остановился перед ней, заложив руки за спину.

— Неужели, кроме родинок, упоминаемых во всех романах, — спросила она, — нет никакого другого способа доказать отцовство?

Будучи уверен в том, что Амелия на самом деле считает Тессу его дочерью, Три-Вэ ответил:

— Ты права. Нам необходимо во что бы то ни стало убедить ее в том, что она не дочь Бада. Тогда она наконец поймет, отчего так мучается Кингдон. — Он поднял с земли белый и гладкий, словно восковой, цветок лимонного дерева и смял его между большим и указательным пальцами. Тонкий цитрусовый аромат стал сильнее. — Год или два назад я прочитал об одной работе из области генетической серологии [38]. Ее автор — доктор Ландштейнер из Вены.

Три-Вэ хранил в голове, причем в определенном порядке, множество подобных, казавшихся бесполезными, сведений.

— Карл Ландштейнер? Это тот человек, что открыл группы крови у человека?

— Значит, ты уже слышала о нем.

— Немного. Его открытие сделало возможным переливание крови раненым во время войны.

— Он сейчас работает в Америке. В Рокфеллеровском институте.

— Три-Вэ, расскажи же, как он научился определять отцовство?

— Попробую объяснить... Существуют четыре группы крови у человека, и Ландштейнер считает, что их формирование подчиняется закону Менделя [39] о распределении в потомстве наследственных факторов. То есть та группа крови, которой нет ни у отца, ни у матери, не может появиться у их ребенка. Таким образом, возможно точно доказать, что тот или иной мужчина не является отцом того или иного ребенка. Установить же отцовство с помощью этого способа нельзя. — Боясь, что его объяснение будет выглядеть недостаточно понятно, Три-Вэ добавил: — Тут слишком много технических деталей. Лучше я напишу об этом, а ты прочтешь.

Пока он говорил, она сосредоточенно смотрела на него, а когда закончил, чуть улыбнулась, и в ее глазах сверкнули умные лукавые искорки.

— Если известны группы крови матери и ребенка, можно точно установить, какая должна быть группа у предполагаемого отца?

— Я совсем забыл, что ты все схватываешь на лету. Да, именно так. Впрочем, я не слышал о том, что Ландштейнеру удалось доказать свою теорию.

— В таком случае мы заплатим доктору Ландштейнеру, чтобы он ее доказал.

Только тут Три-Вэ осознал, что перед ним сидит очень богатая женщина, которая может себе позволить субсидировать науку.

Но вдруг Три-Вэ охватила неуверенность, что случалось с ним всегда, когда нужно было проверить теорию практикой.

— Насколько я помню, — произнес он, — отцовство может быть доказано лишь примерно в пятидесяти случаях из ста. К тому же, Амелия... что, если Тесса все равно откажется поверить в то, что я ее отец?

Амелия нахмурилась.

— Мы расскажем ей об этом только в том случае, если ответ будет — Бад.

Три-Вэ растерянно уставился на нее. Что она только что сказала? Неужели у нее могут быть хоть какие-то сомнения в том, что они неразрывно связаны друг с другом через Тессу?..

— Ты... Ты хочешь сказать, что желаешь их союза? — спросил он.

— Так или иначе, они отказываются расстаться. При чем тут мои желания?

— В таком случае какой смысл в экспертизе с Ландштейнером?

Кажется, она не расслышала вопроса. Или предпочла его не расслышать.

— Тесса часто болела. Ее кровь тщательно изучалась. У доктора Уоллвью обязательно должны сохраниться записи об этом. Нам незачем посвящать ее в наши планы. Насколько я поняла из твоих слов, для анализа понадобится ее кровь, моя и твоя. И доктор Ландштейнер.

Три-Вэ поднял глаза на красную черепицу крыши, едва различимую за листвой деревьев. Над Паловерде — про себя он никогда не называл это место Гринвудом — висело белое облако. То, что задумала Амелия, не панацея, но если молодые люди как-то прознают про эти анализы — если их вообще удастся сделать, — то результат окажется слишком жестоким ударом для Тессы, а для его сына станет настоящей Голгофой.