Копи царя Соломона. Приключения Аллана Квотермейна. Бенита (сборник) - Хаггард Генри Райдер (книги без сокращений TXT) 📗
— Это матабелы! Матабелы двинулись на нас, — раздался чей-то испуганный голос.
Раздались крики:
— Бегите за стены!
Некоторые повторяли:
— Убейте их! Их немного!
Но матабелы шли, не обращая ни на что внимания, пока не остановились перед Мамбо.
— Кто вы и что вам надо? — смело спросил старик, хотя на его лице отразился страх при виде трех чужих людей и все его тело дрожало.
— Тебе следовало бы знать это, правитель Бамбатце, — со смехом ответил один из воинов, — ведь ты и раньше видел наших послов. Мы дети Лобенгулы, Великого Слона, правителя, Черного Тельца, отца амандабелов. Мы принесли весть для твоего слуха, старик, видя, что ваши ворота открыты, мы вошли в крепость.
— Посланцы Лобенгулы, передайте вашу весть моим ушам и ушам народа моего.
Гонец заговорил, употребляя местоимение «я», точно речь произносил сам властелин матабелов, обращаясь к своему вассалу, главе макалангов:
— «Я в прошедшем году послал к тебе, раб, который смеет называть себя Мамбо макалангов, требуя дани скотом и женщинами для рабства, и предупреждал, что, если не получу подати добровольно, возьму ее силой. Ты не прислал ничего. Но в тот раз я пощадил народ твой. Теперь я снова посылаю за данью. Передай моим посланным пятьдесят коров и пятьдесят быков с пастухами, которые пригнали бы их, а также двенадцать девушек, в противном случае я сотру вас с лица земли, вас, которые слишком долго беспокоили мир, — и это случится раньше, чем исчезнет новая луна». — Таковы слова Лобенгулы, — в заключение сказал гонец. Вынув роговую табакерку, он понюхал табак и с дерзким видом передал ее Молимо.
Старый Мамбо от бешенства потерял всякое самообладание: он выбил табакерку из рук своего мучителя, она упала на землю, и табак рассыпался.
— Так разольется кровь вашего народа из-за твоего безумия, — спокойно произнес гонец, поднимая табакерку и собирая табак.
— Слушай, — заговорил Молимо тонким, дрожащим голосом. — Твой властелин требует от нас скота, хотя он знает, что весь скот угнан, что у нас осталась одна корова для каждого осиротевшего младенца. Он требует также девушек, но у нас их мало. А почему? Потому что коршун Лобенгула обглодал нас до костей. Да, с нас живых он содрал мясо! Год за годом его воины обкрадывали и убивали наш народ, и теперь нас почти не осталось. И вот он требует того, чего мы не можем дать, просто желая начать с нами ссору и перебить наших воинов. У нас ничего нет, и мы ничего не можем дать Лобенгуле. Вот наш ответ.
— Вот как, — усмехнулся посланец. — Почему же я вижу фургон, нагруженный товаром, и быков под ярмом? Да, — прибавил он многозначительно, — в фургоне такой товар, который мы видели в Булавайо. Ведь Лобенгула тоже иногда покупает ружья у белых людей. О, макаланг, уступи нам фургон с этим грузом и с волами, а также лошадей, и, хотя это небольшой дар, мы возьмем его и в этом году не потребуем ничего больше.
— Могу ли я отдать вам собственность моих гостей? — спросил Молимо. — Уйдите, не то мы прогоним вас.
— Хорошо, мы уйдем, только знай: мы скоро вернемся и покончим с вами. Нам надоело ходить так далеко и получать так мало. Клянусь именем Лобенгулы, жители Бамбатце, вы не увидите, как созреет новый хлеб!
Толпа слушала его, дрожа, но в старом Молимо его слова, казалось, только разбудила бурю пророческой ярости. Мгновение он стоял и смотрел на голубое небо, раскинув руки, как будто в молитве. А затем заговорил ясным, тихим голосом:
— Я Молимо из Бамбатце, — сказал он. — Я лестница между ним и Небом, я сижу на верхней ветке дерева, под которым макаланги находят убежище, и там, в гребне дерева Мунвали говорит со мной. Мои предки были великими царями, они были Мамбо всей земли, и это до сих пор мое имя и достоинство. Мы жили в мире. Мы трудились. Мы не причинили вреда ни одному человеку. Но вы, дикари, пришли к нам с юго-востока, и путь ваш был красным от крови. Вы грабили, и вы уничтожали. Вы крали наш скот. Вы убивали наших людей. Вы взяли себе наших женщин и наших детей, и они стали вашими рабами. У меня есть слова для уха вашего Лобенгулы. Скажите ему, что так говорит мудрый старый Молимо из Бамбатце. Я вижу, как он охотится, как, раненный гиеной, пробирается через реки, в густых кустах, под горой. Я вижу, как он умирает от боли и страданий. Но его могила — я не вижу… Никто не узнает, где она. Белый. Он возьмет свою землю и все свое богатство. Я вижу мир на земле моих детей. Вам, жестокие собаки, уста Молимо открыли волю божества. Я не подниму руку на вас, но вы никогда больше не взглянете в лицо своего властелина. Уходите теперь и делайте, что хотите.
Мгновение трое матабелов казались испуганными, и Бенита слышала, как один из них шепнул своим товарищам:
— Он заколдовал нас: заколдовал Великого Слона и весь его народ. Не убить ли его?
Но говоривший гонец быстро отделался от страха и рассмеялся:
— Так вот зачем ты, старый предатель, призвал белых людей. Ты с ними хочешь устроить заговор против Лобенгулы?
Он внимательно взглянул на Клиффорда и Джейкоба Майера.
— Хорошо! Серая борода и черная борода, я сам убью вас так, как вы еще не слыхивали. А красивая девушка скоро будет варить пиво для властителя и станет одной из его жен, если он не отдаст ее мне.
Все последовавшее случилось в одно мгновение. Едва матабел заговорил о Бените, Майер, бесстрашно слушавший его, вдруг точно проснулся. Его черные глаза загорелись, бледное лицо стало жестоким. Выхватив револьвер, он быстро прицелился и выстрелил… Матабел упал на землю, мертвый или умирающий.
Никто не шевелился. Макаланги и матабелы, привыкшие к смерти, все же удивились внезапности случившегося. Контраст между великолепным грубым дикарем, стоявшим перед ними мгновение назад, и бессильным черным телом, готовым заснуть навсегда, был до того странен, что поразил их воображение. Убитый лежал на земле, а над ним с дымящимся револьвером в руках стоял Майер — стоял и смеялся.
Бенита чувствовала, что он поступил справедливо, что матабел заслужил жестокое наказание, но смех Джейкоба казался ей ужасным: она слышала в нем голос его сердца, — и, боже, как беспощадно было оно! Когда меч правосудия падает, правосудие не должно смеяться.
— Смотрите, — произнес Молимо тихо, указывая на мертвого матабела, — солгал ли я, или этот человек действительно никогда больше не взглянет в лицо своего властелина? То же, что было со слугой, случится и с господином, только не так скоро. Таково решение Мунвали, высказанное голосом его уст, голосом Молимо Бамбатце. Идите, дети Лобенгулы, и унесите этот первый плод сбора, который белые соберут с воинов его земли.
Голос старика замер. Наступила такая тишина, что Бените показалось, будто она слышит скрип ножек зеленой ящерицы, которая проползла через камень, лежавший на расстоянии двух ярдов от нее.
И вдруг молчание нарушилось. Два оставшихся в живых матабела испугались за свою жизнь. Послов хватали за руки, срывали с них украшения, били их палками, бросали в них камни. Наконец двое избитых, покрытых кровью людей увидели, что путь им отрезан, и, словно гонимые инстинктом, шатаясь, двинулись в сторону Бениты, пораженной ужасом при виде этой страшной сцены. Они бросились перед ней на землю и ухватились за ее платье, моля о пощаде.
— Услышьте голос жалости, — произнес старик. — Дарите милость беспощадным.
— Они принесут нам беду, — пробормотал Тамас.
Мистер Клиффорд печально покачал головой.
— Я сказал, — повторил старик. — Пусть они уходят. Случится то, что должно случиться, и от этого деяния не произойдет никакой новой беды.
— Вы слышали? Скорее уходите, — по-зулусски сказала матабелам Бенита.
Избитые люди с трудом поднялись на ноги и остановились перед ней, поддерживая друг друга. Один из них, человек с энергичным и умным лицом, с сединой в черных волосах, проговорил:
— Выслушайте меня. Этот глупец, — он показал на своего мертвого товарища, — похвальба которого навлекла на него смерть, был человеком невысокого происхождения. Я же, молчавший, Мадуна, — отпрыск королевского рода и по справедливости заслуживаю смерти, так как обратился спиной к этим собакам. Я и брат мой приняли жизнь из твоих рук, госпожа, но теперь мы отказываемся от помилования. Уйду я к праотцам или останусь жить — не важно; отряд ждет под стенами. Решение свершится, как справедливо сказал старый колдун. Госпожа, если тебе когда-нибудь придется попросить две жизни из рук Мадуны, он от своего имени и от имени Лобенгулы обещает дать их тебе. Люди, за которых ты заступишься, уйдут невредимыми: их отпустят и все их имущество отдадут им. Вспомни клятву Мадуны, госпожа, в час нужды, а ты, мой брат, засвидетельствуй ее перед нашим народом.
