Семейщина - Чернев Илья (читаем книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— Так-то лучше! — прошептал Дементей Иваныч, когда все кончилось и чадно дотлевали разбросанные по двору бревна и доски. — Так-то лучше!
Он самолично принимал посильное участие в тушении пожара, — прибежал позднее всех, бестолково совался, мешал другим, никак не мог ни за что ухватиться, будто и впрямь болела у мужика душа о погибающем своем добре, будто взаправду тряслись у него руки и с горя отшибло разум.
Медленно поправлялся председатель Мартьян, медленно подживала обваренная кипятком кожа. Но как ни тихо угасало жжение опаленных мест, оно все же угасало, с каждым днем становилось слабее и мягче. Обильно смазанное лекарством, лицо его входило в норму, опухоль вокруг глаз спадала, и Мартьян будто впервые видел над собою потолок с розовыми солнечными зайчиками, перебегающими от стены к стеке, верхний край печи… Иногда над ним склонялось заботливое, родное лицо.
— Никого в избу не допущаю, окромя Алдохи, — говорила Мартьяниха, — чтоб не докучали… с расспросами не лезли, срам-то, срам!
Мартьян смущенно кряхтел.
— Лежи уж, поправляйся, к поправке теперь идет! Лекарства, а пуще того могучее здоровье Мартьяна сделали свое дело. Не напрасно, знать, фельдшер упирал больше всего на крепость натуры.
Вскоре Мартьян мог уже подолгу говорить, поворачивать голову к окошку, через которое вешнее солнце вливало в избу потоки благодатного озаряющего душу света.
— Скоро вёшная… Поди на пашню народ сбирается? — спрашивал жену Мартьян.
— Дак сбирается, — отвечала она.
С ее помощью Мартьян выползал во двор, садился у амбара на толстый обрубок бревна, грелся на солнышке. Мир для него был нов, невиданно сверкающ и прекрасен.
«Вскорости мужики пахать зачнут. А я?» — Мартьян отдавал себе ясный ответ: его хворости хватит до середины вёшной, и темная тень тоски ложилась на его лицо.
— Какой теперь из меня пахарь! — шептал он. Мартьян силился восстановить картину своего несчастья, но ничего не находил в душе, кроме жгучей обиды на предательство Спирьки-партизана. Однажды он так внезапно и с такой яркостью вспомнил о выборном сходе, так живо представил себе Спирьку, сидящего в большом зале учредилки и тянущего вверх руку заодно с Дементеем, с пузатыми, длиннобородыми старцами в добротных поддевках, что у него замутилось в голове и сами собой сжались зубы.
— Ворона… большевик… кому поверил?! — чуть не закричал Мартьян.
Алдоха проведывал больного ежедневно, забегал на минутку, порою даже не присаживался и уж, конечно, ничего не сказывал, что творится в сборне, в волости, в Чите и за Читой, о чем мужики судачат, как Мартьяновы кости моют, — только справится о здоровье, подбодрит и уйдет. Но вот как-то поутру Алдoxa снял зипун и уселся в ногах Мартьяна с такой медлительностью, которая разом подсказала председателю, что старый дружок поведет настоящий и важный разговор. Эта медлительность и самый вид Алдохи, деловой и значительный, как бы говорили, что он снимает запрет насчет серьезных речей, что настало наконец время потолковать о делах, чего до сих пор нельзя было слать без ущерба для Мартьянова здоровья.
— Я уж оклемался… все можно обсказывать, — растроганно улыбнулся Мартьян.
Он был рад, что Алдоха на деле признает его выздоровление, что наконец-то он услышит новости, — о них стосковалось сердце, недаром же ежечасно обращался он к жене с одним и тем же вопросом: «Что слыхать на деревне?» Чуткость верного друга тронула Мартьяна, и он повторил:
— Как есть оклемался.
— Вижу… Семейщина, она в огне не горит и в вине не тонет! — светлая улыбка прорезала складчатые щеки Алдохи.
— Не тонет и не горит, — рассмеялся Мартьян. — И скажи, как угораздило!
— Вот я о том и сбираюсь спросить тебя… К Дементею-то ты как попал?
Мартьян задумался, помолчал:
— К Дементею-то?
— Ну да, к Дементею. Ведь он домой тебя опаленного доставил. Знаешь, поди?
— Арина сказывала, знаю. А как угадал к нему? — Мартьян снова задумался, потер лоб, — Со Спирькой он вместе в Читу поехал, ну и, конечно, никто, кроме него, не мог объяснить насчет Спирьки.
— Вишь ведь што в башку зашло!
— Пьяному что не зайдет. Я правду хотел найти…
— Так-то всё ищут. Нашел ее в кадушке с самогоном… У Дементея в старой бане, — не терпелось тебе, што ли, до приезда Спирьки. Нашел у кого правды искать, — укоризненно покачал головою Алдоха. — А помнишь, как меня перехитрил? Вскочил на Сивку — и лови тебя. С больной-то рукой не шибко догонишь… Пришлось тогда в зимовье переночевать.
— Да ну? — расхохотался Мартьян.
— Вот те и ну. И ведь как убег-то — диво, да и только… Пьяный-то пьяный, а хитрость не пропил.
— И пошто я так?
— Душа, вишь, горела, вина просила… Ну, об этом ладно. Припомни, паря, как вы с Дементеем в баню забрались, как это самое дело у вас получилось? Имею я одну думку…
— Хоть убей не вспомню, — развел руками Мартьян.
— А… не столкнул тебя случаем Дементей? Будто невзначай, а?.. В бок локтем или ногу подставил?
— Это ты напрасно. Хоть и не в уме я был, но штоб толкнуть — этого не было. Меня разве столкнешь… я бы драться полез, даром что налакался. Пьяного-то меня не осилишь. — Мартьян наотрез отказался допустить такое.
— А мне сдается: без греха здесь не обошлось. — продолжал гнуть свое Алдоха.
— Будет тебе! — засмеялся Мартьян. — Придет же этакое… не хуже, чем мне во хмелю…
Алдоха круто переменил разговор. В этот раз Мартьян Алексеевич узнал все новости. Алдоха не утаил от него, что вся деревня только и говорит о председателе, и мужики хихикают над ним.
«Стыд-то, стыд! Как на глаза партизанам показаться? А старикам? Зубы скалят! Подумать только: в самогоне искупался!.. Хворость-то хворостью, а ведь и впрямь смешно… Раньше сколько их, курилок этих, побил, разорил, а теперь сам. — Ярость и стыд будто занозами кололи Мартьяново сердце, тучи гнева собирались в серых его глазах — он сердился на самого себя — На кого же больше пенять? И с чего нализался?! Уронил себя, ниже не знай чего уронил!»
Растравил-распалил Алдоха Мартьяновы думы, видел великую его досаду, но слов утешения не находил. Да разве найдешь их, когда такое дело? Нет, лучше пусть сам перекипит, еще злее, еще крепче будет.
Просидев до обеда, Алдоха стал прощаться.
7
Вскоре после пасхи вернулся из Читы и сам Спирька, партизанский депутат… Он заявился после заката солнца, — довезли проезжие заганцы, — задами, чтоб никто не видел, пошагал к себе.
Пистимея уже спала.
Спирька проплелся по двору, поиграл с приветственно завилявшей хвостом собакой, заглянул в стайку к коровам, прислушался. Всюду тишина и порядок налаженного житья, добротно выглядит сонная изба с белыми прикрытыми ставнями. Не так ли его Пистюшка смежила глаза и не ждет и не чует.
Спирька хозяйски-самодовольно улыбнулся и постучал в сени. Пистя, заспанная, в одной станушке, почти тотчас же появилась на пороге, — не спросивши, кто это, отбросила загремевший крючок. Она ахнула от нечаянной радости, а он, хозяин, схватил теплую и мягкую, крепко сжал в цепких объятиях, на руках понес в избу.
— Разделался! — валясь на кровать, восторженно и вместе с тем устало выдохнул Спирька…
Ранним утром Пистимея сбегала к отцу… Астаха застал депутата уже сидящим за самоваром.
— Заявился, дорогой зятек! — обнимая Спирьку, заверещал Астаха. — А мы здеся уж слышали, слышали… Слыхом земля полнится. Молодец, право молодец! Как знали старики, на кого надежу иметь… А Мартьян-то — е-хе-е! — Мартьян-то с горести даже в самогон головой… головой… хе-хе!
Спирька сдвинул густые брови:
— Как это — головой? Неужто он дознался?
— Да так. Загулял и у Дементея в Кандабае ошпарился пьяный, лежит сейчас, — вылежится ли только.
— А ему-то откуль стало известно?
